— Очень уж характерный цвет у скал в том месте, где паслось найденное мною стадо ялов. Бурые потёки могут свидетельствовать о наличии в породе железа.
— Ты собираешься организовать здесь добычу железа?
— Я собираюсь изготовить оружие взамен того, что мы потеряли. И, в первую очередь, мне нужно много наконечников для стрел, а уничтожать глефы я не хочу. Двух имеющихся у нас сейчас стрел явно недостаточно даже для охоты, не говоря уже о защите от возможного нападения. Глефы же хороши лишь в ближнем бою, которого я стараюсь обычно избегать.
— А сами стрелы из чего собираешься делать?
Вместо ответа Ирума небрежным жестом указала мне на небольшую связку ровных аккуратных прутиков толщиной чуть больше моего пальца, лежащих рядом с ней. По-видимому, эти прутики предназначались в качестве заготовок для древков стрел — их длина и диаметр намекали именно на подобный вариант их использования.
Пока мы разговаривали, я успел доесть одну порцию мяса и получить в свои руки вторую — моя спутница ревностно следила за тем, чтобы я не перенапрягался. Сама же она удовлетворилась опустошением одного прутика и, наевшись, принялась за изготовление рюкзака.
Освободив шкуру от остатков мяса, девушка тщательно выскоблила её изнутри и удалила шерсть снаружи, побрив ножом. Свернув очищенную кожу в рулон, она отложила заготовку в сторону и прикопала оставшиеся от туши кости и требуху. Пока девушка занималась выделкой, она не забывала проворачивать над углями мясо, снимать уже готовые куски и нанизывать на прутики новые, поэтому окончание скорняжных работ практически совпало с окончанием процесса мясопереработки. Переложив готовое мясо листьями и упрятав его в рюкзак, Ирума пододвинула к себе пучок заготовок для стрел и, подняв перед собой всю связку магией, начала её плавно переворачивать. Порывы ветерка донесли до меня свежий запах древесины, какой обычно дают свежесрубленные ветки, брошенные на угли костра. Слегка озадаченный, я переспросил:
— А сейчас ты чем занимаешься?
— Термообработка древесины, — как маленькому, пояснила девушка, — свежие ветки надо аккуратно высушить, изгнав из них влагу, иначе со временем стрела может покоробиться и потерять кучность боя.
— То есть ты просто выпариваешь из древесины влагу?
— Совершенно верно. Процесс простой, но требует аккуратности и внимания. Тут самое главное — не пересушить, иначе древесина станет ломкой и может потрескаться. Трещины могут появиться и из-за высокой скорости сушки, поэтому я сушу ветки медленно и не снимая коры. Строго дозированное повышение температуры с равномерным обдувом справятся с задачей лучше всего. Ещё лучше было бы оставить дерево сушиться самостоятельно где-нибудь в тени, но на это у нас нет времени.
Пока Ирума объясняла мне технологию процесса, тоненькие черенки высохли достаточно, чтобы девушка, несколько раз согнув случайным образом выбранные из пучка прутки, признала состояние древесины удовлетворительным и сложила заготовки рядом с собой. Покончив с подготовительным этапом, Ирума взяла из лежащего пучка один прутик и, повесив его перед собой с помощью неизвестного мне плетения, заставила его быстро вращаться. Мгновение, и от заготовки в разные стороны полетели древесные щепки, а сама заготовка, освободившись от коры, приняла правильную цилиндрическую форму. Я первый раз увидел магический аналог токарного станка, поэтому наблюдал за процессом с большим интересом.
На то, чтобы обточить заготовки, девушке понадобилось совсем немного времени. Пересчитав полученные древки, она тщательно осмотрела их и отбраковала несколько штук, оставив лишь идеальные с её точки зрения экземпляры и связав их кожаными шнурками в два пучка примерно по двадцать черенков в каждом.
— Ну, вот и всё. Древки готовы, — пояснила Ирума специально для меня. — Теперь осталось приделать к ним оперение и отлить наконечники.
— Ты займёшься этим сейчас? — переспросил я.
— Нет, сначала я сделаю рюкзак и новый тул, — пояснила девушка.
И, подхватив скатанную в рулон шкуру, нагребла в сорванный заранее большой лист остывшей золы от костра, закинула за плечи лук с двумя оставшимися стрелами, забрала глефу и мягким стелющимся шагом скрылась в роще.
Вернулась Ирума ближе к вечеру, устало таща под мышкой влажный рулон пахнувшей мускусом и содранной древесной корой свежевыделанной кожи. Оказывается, достаточно полноводный ручей протекал недалеко от нашей вынужденной стоянки, и именно там девушка организовала окончательную чистку, выскабливание, промывку и дубление шкуры, использовав для предварительной подготовки и последующего дубления сделанную из золы, коры особого вида деревьев и найденных неподалёку и перемолотых в пыль известняковых отложений суспензию. Растянув влажную кожу на наскоро связанных крест-накрест прутьях и поместив её в тени ближайшего дерева для просушки, Ирума взяла остатки змеиной шкуры и, обложившись инструментами, принялась шить, предварительно проверив мои успехи в освоении новой руны и исправив несколько незначительных ошибок в рисунке плетения. На мой вопрос, чем она сейчас занимается, Ирума, не отрываясь от шитья, ответила:
— Делаю себе тул для стрел. Шкура змеи подходит для этого идеально — лёгкая и прочная.
Получив пояснение, я замолчал, не желая мешать Ируме расспросами, и, прикрыв глаза, сквозь полуопущенные ресницы с интересом наблюдал, как она работает. Девушка, сосредоточенно склонившись над шитьём и полностью отдавшись процессу, споро орудовала сразу двумя иголками, прошивая по краям два нарезанных из змеиной шкуры лоскута тонкими нитями, сплетёнными из волокон какого-то местного растения. Небольшие стальные иглы так и мелькали в изящных женских пальцах, заставляя меня предположить, что это тоже какая-то магия. Магия движений и жестов. Заворожено следя за невесомо порхающими руками Ирумы, я, незаметно для себя, опять уснул.
Проснулся я глубокой ночью от ласкового тихого сопения, раздающегося у меня под ухом. Аккуратно, чтобы не потревожить повязку, повернув голову, я увидел пристроившуюся рядом со мной Ируму. Она спала прямо на земле, соорудив себе в качестве подстилки стожок из свеженарезанной травы. За ночь похолодало, и девушка во сне прижалась ко мне, чтобы согреться — единственное оставшееся у нас одеяло Ирума использовала для того, чтобы укрыть меня, своего мужчину. Медленно вытащив из-под себя половину одеяла, я накрыл им переползшую ко мне под бок девушку. Ощутив исходящее от меня тепло, Ирума во сне прижалась ко мне ещё сильнее и, закинув руку мне на грудь, засопела спокойнее — замёрзшее тело стало понемногу согреваться. Остаток ночи мы провели в обнимку под одним одеялом и относительно неплохо выспались.
Утром Ирума, позавтракав сама и не забыв накормить меня, забрала успевший подсохнуть кусок выделанной кожи и до обеда опять занималась шитьём — делала второй рюкзак. На этот раз девушка не использовала иголки, а складывала вырезанные кожаные лоскуты краями друг к другу и пробивала их насквозь мелкими частыми отверстиями, используя модифицированное заклинание воздушного копья. Получившуюся перфорацию она прошивала тонкими кожаными шнурками, во множестве заготовленными из обрезков той же шкуры.
Получившееся изделие напоминало завязывающийся сверху вытянутый мешок на лямках и показалось мне несколько грубоватым, однако крепким и удобным, и сидело на спине девушки, как влитое. После обеда, пожелав мне не встревать ни в какие неприятности и случись что — сразу же звать на помощь, Ирума, закинув за спину рюкзак, отбыла за железом. Я на дорожку пообещал, что непременно воспользуюсь её рекомендациями, и, к своему удовлетворению, честно сдержал своё слово, за весь день поднявшись на ноги не более нескольких раз. Делал я это медленно и осторожно, чтобы не повредить процессу выздоровления, но и поступать иначе было нельзя — естественные потребности организма ещё никто не отменял. Лёжа, я от нечего делать посвящал всё имеющееся время совершенствованию уже известных мне плетений, достигнув неплохого результата — такого, какой только можно получить за день интенсивных тренировок. До автоматизма плетение конструктов я, разумеется, не довёл, но время на их создание у меня заметно уменьшилось. Когда стало темнеть, я, не дождавшись возвращения Ирумы, залез в рюкзак за мясом и плотно поужинал, после чего улёгся спать.
Вернулась девушка поздно ночью и, перекусив холодным мясом, нырнула ко мне под одеяло, благо вчерашнюю постель из травы я заблаговременно разровнял и накрыл одеялом, свободным углом которого Ирума и накрылась. Одного одеяла на двоих оказалось явно маловато, и мы оба к утру основательно подмёрзли.
— Нам нужно второе одеяло, — задумчиво сказала Ирума, греясь в предрассветной хмари у разожжённого костерка.
— Не возражаю, — прокомментировал очевидное заявление я. — И откуда мы его возьмём?
— Сошьём из шкур. Двух-трёх шкур, надеюсь, должно хватить.
— То есть ты сейчас отправляешься на охоту?
— Сначала за рудой, потом на охоту.
— А совместить нельзя? — уточнил я, вспомнив, что стадо ялов паслось примерно в том же районе, где Ирума обнаружила запасы руды.
— Я не дотащу одновременно и руду, и дичь, — виновато ответила девушка.
Моё лицо опалило жаром, залив краской стыда — пока я тут отлёживался, Ирума делала всё от неё зависящее, чтобы обеспечить нас припасами. И не её вина, что хрупкая девушка просто не в состоянии поднять и унести столько же груза, сколько здоровый мужик, какой бы сильной и выносливой для своего веса она не была. Молча улёгшись на свою импровизированную кровать, я проводил глазами девушку, лёгким стелющимся шагом ушедшую к ближайшей роще и вскоре исчезнувшую под сенью местных невысоких раскидистых деревьев, и продолжил совершенствоваться в плетениях...
Вернулась Ирума опять ближе к ночи, тяжело ступая по неровной каменистой почве и согнувшись под тяжестью набитого рюкзака. Подойдя к заботливо поддерживаемому мною костру, девушка скинула рюкзак и, опустившись на землю, вытянула усталые ноги.
— Как сходила? — заботливо спросил я.
— Железо у нас будет, — уверенно ответила Ирума, — а с полным комплектом стрел уже можно нормально поохотиться.
Наутро, доев остатки мяса, Ирума тщательно осмотрела мои рёбра, сказав, что они срастаются правильно и мне уже можно осторожно ходить, но тяжести носить всё равно пока нельзя, да и от резких движений тоже лучше пока поберечься. Успокоенная улучшением моего состояния, девушка выгрузила из рюкзака принесённую накануне руду и начала священнодействовать.
Перво-наперво она перемолола её если не в пыль, то как минимум в мелкий песок, воспользовавшись модифицированным плетением воздушного вихря, которое сама девушка назвала мясорубкой. Вполне вероятно, что именно для этих целей она его обычно и использовала, но что было действенным для мяса, оказалось эффективно и для прочной породы.
Заключив получившийся порошок в силовой кокон и подняв его в воздух, Ирума начала постепенно нагревать породу, контролируя её температуру по цвету висящего в воздухе раскалённого шара. Дождавшись, когда шар раскалится добела, девушка принялась постепенно закручивать его вокруг воображаемой оси, наблюдая, как пышущая жаром капля вытягивается в воздухе и принимает форму веретена. Вращение веретена всё убыстрялось, и, наконец, из его основания тонкой струйкой потекла серебристая жидкость — расплавленный металл. Дождавшись, пока весь металл соберётся в одну крупную каплю, Ирума отбросила на расположенную неподалёку россыпь камней раскалённую пустую породу, тут же начавшую остывать, потрескивая и расточая вокруг жар и запах окалины, и сосредоточила всё своё внимание на получившемся расплаве. Видимо, не удовлетворившись полученным результатом, девушка, используя незнакомое мне плетение, включающее в себя несколько рун воздуха, связанных силовым каркасом, зачерпнула из прогоревшего костра горсть остывших углей и добавила их в расплав, брызнувший при их попадании внутрь раскалёнными белыми брызгами.
Воспользовавшись магическим подобием центрифуги и дождавшись, пока угли исчезнут в расплаве, Ирума несколько раз переливала металл из одной энергетической ёмкости в другую, каждый раз оставляя после проведённого процесса на земле несколько щепоток раскалённых зёрен. Я догадался, что так девушка избавляется от нежелательных примесей, способных ухудшить качество металла.
Перелив расплав в последний раз, Ирума удовлетворённо хмыкнула и разлила металл по слиткам, оставшимся висеть перед ней в воздухе. Слитков получилось не так уж и много — всего девятнадцать штук, каждый размером с ладонь. Дождавшись, пока слитки остынут, девушка плавно опустила металлические бруски на заранее очищенную площадку рядом с костром. Оглядев дело своих рук, она, оценив моё молчание в течение всего процесса плавки, поспешила рассеять моё любопытство, сказав:
— Наконечники для стрел я сделаю завтра, металла для них я выплавила достаточно. Правда, железо оказалось не совсем того качества, что я ожидала, поэтому пришлось долго очищать его от примесей и добавлять в расплав углерод. Легирующих присадок у меня нет, так что придётся довольствоваться обычной углеродистой сталью. Пришлось пожертвовать прочностью, иначе наконечники получатся слишком хрупкими.
— А иначе нельзя?
— Нельзя. Сплав железа с углеродом в зависимости от пропорций либо твёрдый и хрупкий, либо пластичный и мягкий. Пришлось выбирать компромисс. Наконечники из полученного металла будут достаточно острыми, чтобы пробить шкуру животного, но недостаточно прочными, чтобы пережить столкновение с костями, поэтому их придётся часто точить.
— Ну, это не так уж и сложно. Главное, что теперь у нас имеется достаточный запас стрел для охоты, — поспешил успокоить я девушку.
Спать в этот день мы легли голодными...
Ближе к утру я почувствовал сквозь сон, как Ирума осторожно, чтобы не разбудить меня, выбирается из-под одеяла и, быстро собравшись и подхватив лук с оставшейся парой стрел, отправляется на охоту. Сквозь полуоткрытые глаза проконтролировав, как девушка лёгким пружинящим шагом скрывается в предрассветной хмари, я опять провалился в сон — утром он самый сладкий.
Проснулся я полностью отдохнувшим уже поздним утром, когда солнце поднялось высоко над деревьями и разогнало утренний туман. Разбудили меня лёгкие шаги вернувшейся с охоты девушки, сгружающей около костра добычу. Ей удалось подстрелить двух птах, одна из которых оказалась достаточно крупной на мой взгляд — никак не меньше размерами тушки упитанного зайца. Вторая была поменьше, и именно её девушка принялась быстро ощипывать и потрошить. Понимая, что продолжать валяться в постели и дальше в то время, когда моя спутница работает, несколько неправильно, я осторожно поднялся и принялся за приготовление углей для костра. К тому времени, как я наломал веток и, воспламенив их небольшим огненным шариком, соорудил костёр, одна птичья тушка была уже подготовлена, и Ирума сразу же занялась второй, в перерыве между ощипыванием тушек разместив сушиться около разгоревшегося костра пучок побегов какого-то местного тростника.
