-С детства, сколько себя помню, — ответила дренейка, — Еще с приюта.
-С приюта?
-Ну да, -дренейка устало откинулась на бортик телеги, -Я росла там, пока мне не исполнилось четырнадцать. Потом сбежала. Хотела тайком уехать на острова, где живет мой народ. Забралась в трюм корабля, стоящего в порту, но меня там быстро обнаружили и сдали властям. Потом старый Пых оформил надо мной опеку, так что, формально, он несёт за меня ответственность.
-Старый Пых... — Лика машинально коснулась браслета, висевшего на её запястье. Несмотря на сумрак, Элисия заметила это и усмехнулась. -Да, он любит дарить такие фенечки. Как он говорит — на счастье.
Лика задумалась. Ей трудно было себе представить, на что могла быть похожа жизнь без родителей, в казенном доме, среди десятков таких же детей, без родных и близких. Возможно, она бы тоже попробовала сбежать. Возможно, ей бы даже удалось спрятаться лучше, чем дренейке...
Внезапно её, словно электрическим разрядом, поразила мысль про Штепселя.
Она совсем забыла про него!
-Извини, — торопливо сказала она дренейке, -Мне надо кое-что проверить.
Цепляясь за натянутые веревки, крепящие тент, она пробралась к той части кузова, где лежал гном. Он по-прежнему выглядел спящим, голова его склонилась набок, веки были опущены, из груди вырывалось хриплое, прерывистое дыхание.
"Что мне с ним делать?!" — пронеслось у неё в голове.
Самым разумным представлялось сообщить о гноме стражникам, но это автоматически означало, что Штепсель окажется в тюрьме, а затем...
Лика смутно представляла себе основы законодательства Буреграда в отношении подобных мятежников, но, после увиденного в порту, у неё не оставалось сомнений насчет того, как поступит с её знакомым генерал Хаммонд Клэй. Перед глазами всплыл образ военачальника с коротким серебристым ёжиком волос и стальным взглядом. "Трибунал!" — словно прозвучали в её ушах слова генерала, обращенные к задержанным.
Конечно, Штепсель натворил немало, достаточно было вспомнить тюрьму, залитую кровью и зверства, учиненные гноллами. Однако, Лика колебалась. Ведь именно Штепсель защитил её тогда в камере, и потом спас от нападения бандитов. Лика закусила губу. У неё оставалось не так много времени до прибытия к баракам.
Оставить его здесь? А если дадут вызов? Дождаться, пока все улягутся и... Что? Перетащить его куда-нибудь? Но куда?
Словно почувствовав её присутствие, гном издал тихий стон и приоткрыл глаза.
-Ты здесь, — пробормотал он, глядя на Лику, -А я думал, ты мне приснилась...
-Ты можешь встать? — прошептала Лика в ответ.
Гном, морщась, пожал плечами. Затем попытался подняться, цепляясь за сундук и веревки. Лика подала ему руку. Штепсель сжал её ладонь, и, с трудом, шатаясь, попытался подняться. Дыхание его участилось; рука, которую по-прежнему держала гномка, ощутимо дрожала.
-Далеко он не в таком состоянии не уйдёт, -раздался голос дренейки за её спиной.
От неожиданности, Лика вздрогнула и обернулась, вырвав руку у Штепселя.
Элисия спокойно смотрела на неё, чуть склонив голову набок. В её глазах мелькнуло нечто вроде сочувствия и понимания.
-Это... Это... — начала Лика и запнулась. -Это не то, что ты думаешь! — выпалила она, сама не совсем понимая, что имеет в виду.
Элисия кивнула. -Я вовсе и не думаю, что этот гном — твой товарищ и один из тех, на кого охотятся медноголовые, — согласилась она. -Но я думаю, у тебя могут быть некоторые сложности с тем, чтобы убедить в этом твоих друзей-дворфов и остальных.
Дренейка внимательно изучала покрасневшую Лику. -Ты не сможешь прятать его здесь долго, — сказала она, -А он слишком слаб сейчас, чтобы выбраться отсюда самостоятельно.
-Ничего, — прохрипел гном, -Я отлежусь... Совсем немного...
-У тебя же грудь пробита, — заметила Элисися, -Я вообще удивляюсь, как ты можешь стоять и разговаривать. Хотя... — Она кинула на Лику внимательный взгляд, — Если бы я думала иначе, возможно, могла бы решить, что кто-то тебя уже немного подлечил.
Лика ощутила, как Атуин начинает сбавлять скорость.
-Кажется, приехали, — прошептала она, в растерянности переводя взгляд с дренейки на гнома.
Элисия тряхнула головой и энергичным движением запустила руку в один из многочисленных карманов её жилета.
-Есть один способ, — сказала она, усмехаясь.
Лика недоверчиво уставилась на крохотный стеклянный флакончик в руке дренейки.-Что это? -спросила она.
-Очень полезное в хозяйстве зелье, -загадочно ответила дренейка, -Только если обмолвишься Пыху о том, что видела его у меня, он мне голову оторвёт.
С этими словами он поднесла флакон к губам снова осевшего на пол Штепселя.
-Пей! — велела она, — Быстро!
-Лика! — кто-то из братьев отдернул полог и просунул голову внутрь, -Где ты там? И где дренейка?
-Мы здесь! — отозвалась Лика, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
-Что-то случилось? — это был Вилли, -У Эли опять приступ?
-Со мной все в порядке! — тут же откликнулась дренейка, пряча пустой флакон обратно в карман.
-Тогда что вы там делаете? Выходите скорее, мы на месте!
-Эмм... — только и могла выдавить из себя Лика.
Она, раскрыв рот, смотрела на зелёное, как лягушка, существо, с длинными ушами, большими глазами, и тонкими ручонками, лежавшее на месте гнома.
Элисися толкнула её локтем в бок. -Перестань на него так таращиться! — прошипела она.
Телегу качнуло — это Вилли, пыхтя и отдуваясь, топал к ним.
-Ну чего вы тут застря... Мать честная! -дворф вытаращил глаза, -Где вы взяли гоблина?!
-Эмм, — повторила Лика, беспомощно глядя на Элисию.
-Случайно нашли, — безмятежно улыбнулась дренейка.
Лика чувствовала, что клюет носом над огромной деревянной кружкой с горячим чаем с медом, который сделала ей Мирта.
-Может, я всё-таки, останусь? — без особой надежды на успех спросила она.
Но пандаренка отрицательно покачала головой. -Ты же знаешь — тебе надо быть в школе на занятиях! Я бы на месте Чао задала тебе хорошую трепку прямо там, в порту, а потом добилась бы у Сэмуэльсона персонального эскорта, чтобы отправить тебя в Собор!
-Ну, Мирта...— вяло пробормотала гномка.
-Вот тебе и Мирта! Это еще брат Склиф не знает о твоих похождениях...
Брат Склиф! Лика ощутила укол беспокойства.
-Он уже вернулся? — спросила она.
-Не так давно. За час до вашего приезда.
Мирта нахмурилась. -Допивай чай, я сама тебя провожу! А то еще опять спрячешься где-нибудь. От тебя только и жди!
Пандаренка покачала головой.
Скрип двери возвестил о появлении на кухне Зебория. Дворф проследовал к столу, подмигнул Мирте, и, дождавшись, когда та принесет ему с кухни кружку, сделал глоток, поморщился и отставил её в сторону.
-А что, в ночное время пива в этом заведении не подают? — поинтересовался он.
-Нет, — отрезала Мирта, -Только чай!
-А ты точно из Пандостана, дочка? — недоверчиво хмыкнул целитель.
-Шучу, шучу, — поспешно добавил он, глядя на грозно подбоченившуюся пандаренку.
-Как там... Как там гоблин? — поспешно спросила Лика.
-Гоблин? А что с ним будет? — хитро прищурился Зеборий, -Всё у него в порядке, дорогая. А что, ты за него переживаешь?
-Нуу... — Лика почувствовала, что краснеет, — Он просто был в очень тяжелом состоянии, я пыталась помочь ему, но у меня не очень получилось, — сбивчиво пояснила она.
Зеборий понимающе покивал.
-Не так уж и не очень, — ободряюще улыбнулся он, -Тебе удалось залатать дырку в его легком и остановить кровотечение, что само по себе уже не мало. Еще пара-тройка дней понадобится для того, чтобы легкое расправилось, и восстановить силы, а там твой зелёный дружок снова сможет посещать всякие злачные места и прятаться от стражи по телегам.
Лика впилась глазами в посмеивающееся лицо Зебория, но так и не смогла понять, шутил ли дворф, называя гоблина её "дружком".
-Так, или иначе, тебе пора, — подытожил старый целитель, поднимаясь из-за стола, -Ребята тебя проводят.
-Сиди, Мирта, — добавил Билли, появившийся из-за двери, ведущей в палаты, -Мы с Вилли прогуляемся — на улицах сейчас беспокойно.
Мирта отмахнулась. -Это с Гракхом-то?
-Ого! — ухмыльнулся Вилли, -У нашей хозяюшки, кажется, появился кавалер?
Он едва успел увернуться от полотенца, просвистевшего над его головой.
В ночном небе горели звезды.
Билли зевнул. -Что-то Чао задерживается, — пробормотал он, -Надеюсь, у него там все хорошо.
-А вы съездите да проверьте, — предложила Лика.
Вилли махнул рукой. -Если что — у него есть кристалл, — рассудительно сказал он. -А нам надо восстановить силы. Он-то, во всяком случае, с утра отоспится.
-Не удивлюсь, если он и посреди пожарища нашел себе укромное местечко, чтобы вздремнуть, — согласился Билли.
Они подошли к ограде внутреннего двора Собора. Врата, конечно, были уже заперты, но Лика знала лазейку и отговорила братьев от попыток разбудить привратника.
Скользнув между отогнутых прутьев, за древними раскидистыми деревьями, она пробиралась по дорожкам ко входу в сестринский корпус. Благополучно миновав пост с дремлющей дежурной сестрой, она вскоре оказалась в своей келье. Сбросив тунику, она нырнула под жесткое тонкое одеяло на топчан и почти сразу заснула.
Во сне она видела дом, кур, разгуливающих по двору, отца с трубкой, почему-то хмурившегося и качавшего головой. Лика пыталась объяснить отцу, что ей нужен аннигилятор, но вместо этого у неё в руках оказалась рогатка. Петух, разгуливавший неподалеку, грозно зарычал, и Лика увидела, что это не петух, а гнолл. Она выстрелила в него из рогатки, и гнолл превратился в гоблина, который опрометью кинулся через огород, к забору и в поле. За всем этим наблюдал ворген в очках, стоявший у калитки.
Она проснулась от яркого солнца, бившего ей в глаза через окно. Судя по высоте его стояния, утреннюю службу в Соборе она уже пропустила, и теперь уже опаздывала на занятия.
Едва ополоснув лицо, Лика выскочила из своей кельи и торопливо побежала по полупустым каменным коридорам, к залам, где проходили уроки послушниц.
Вопреки её ожиданиям, в небольшой аудитории, служащей для проведения занятий, их ждал не отец Оккам, а пожилой брат Бенджамин, опирающийся на деревянный посох.
Лика подавила вздох сожаления. Несмотря на то, что она опасалась заслуженного нагоняя от экзарха, его уроки всегда были интересны и сопровождались практическими упражнениями в целительстве, в то время, как брат Бенджамин, добродушный и немного рассеянный, в основном, давал им письменные упражнения, которые обычно сводились к монотонному переписыванию столбцов текста из пыльных, обтянутых пахнущей плесенью кожей фолиантов.
"Не отворачивайся от Света, дитя моё", — можно было слышать от него чаще всего в ответ на любой вопрос, — "Возможно, когда-нибудь, он спасёт тебя!".
Вот и сейчас все послушницы получили по увесистому книжному тому, листу пергамента и сидели за столиками с чернильницами, скрипя перьями и выводя на пожелтевших страницах буквы.
Лика зевнула. Доставшийся ей фолиант выглядел особенно пухлым. На обложке было старинными буквами выведено: "Особенности естества общностей существ, расами именуемых, такожде и хвори им присущие".
Ей потребовалось несколько раз перечитать заглавие, прежде чем стал понятен его смысл.
Открыв книгу, Лика чуть не закашлялась от облака пыли, взметнувшегося в воздух. Слипшиеся страницы едва не расползались под её пальцами. Тем не менее, книга привлекла её своими причудливыми картинками, автор которых обладал определенно яркой фантазией.
С разворота тома на неё суровым взглядом сузившихся глаз смотрел медведь, облаченный в подобие ночной рубашки, украшенную затейливыми иероглифами.
В лапах медведь держал наперевес деревянную трость, на заднем фоне были изображены бочки.
"Медведи разумные, сиречь, пандаренами именуемые", — прочитала Лика.
"Раса сия, по свидетельствам очевидцев, по морю зело путешествующих, отлична от прочих обликом медвежьим, однако же, подобна существам разумным, прямоходящих и речью владеющих, равно как и к напиткам хмельным пристрастие велие имеющая. Понеже убо токмо устные упоминания о сих тварях встречаются, следует полагать существование таковых домыслом сомнительным, однако же упоминания достойным".
Лика фыркнула, представив, что сказал бы Чао на утверждение, что он является "домыслом сомнительным" и, покачав головой, перелистнула еще несколько страниц.
По-видимому, фолиант состоял из нескольких частей, подшитых в разное время, так как некоторые страницы были более яркими и новыми, и стиль изложения в них явно отличался.
Вдруг сердце её замерло и учащенно забилось. На очередной картинке был изображен почти портрет брата Склифа, в его волчьем образе.
"Воргены", — прочитала Лика, -"Или волкоглавцы, суть существа, две ипостаси бытия имеющие — едину людскую, и едину — волчью. В образе людском имеют те же свойства, что и человецы суть, отличаясь токмо складом телесным крепким, в ипостасе волчьей же имеют свойства звериные, как-то ндрав дикий, хищный, повадки волчьи, слух и обоняние острые."
Лике вспомнилось, как брат Склиф объяснял ей преимущества курения трубки в волчьем обличье.
"Различать следует", — продолжала она читать, -"Воргенов, по природе сущих, от принудительно таковыми ставших вследствие укусов отравленных. Ведать надлежит, что отрава сия в крови воргена содержимая, способна собой кровь человеческую заразить и тем самым в подобие свое обратить жертву оного. Известно достоподлинно, что от отравы сей нет избавления, а токмо средства, способные подавить на время действие её, и тако природе человеческой восторжествовать над звериной вспоможествовать".
Лика задумчиво уставилась в одну точку. Получалось, что быть воргеном — это болезнь?
Но брат Склиф не производил впечатления больного, или нездорового — если бы она не увидела его в первый же день в образе волка, она бы никогда не догадалась, что имеет дело с воргеном.
Текст ниже был написан другим почерком и, судя по всему, был добавлен совсем недавно.
"После падения великой стены", — гласил он, -"Королевство Гиль'Нэйас столкнулось с угрозой нашествия воргенов, призванных из другого измерения с помощью демонических сил. Государство было обречено на гибель, а народ — на вырождение, вследствие эпидемии заражений, распространяющейся, как огонь. Несмотря на энергичные меры, принятые королём Хенном, их было недостаточно для того, чтобы остановить повальное обращение людей в воргенов. Лишь благодаря уникальной вакцине, создатель которой остается неизвестным по сей день, удалось остановить разрушительное действие вируса ликантропии, и наладить процесс реабилитации с последующей социализацией зараженных им людей."
Далее шло описание проявлений заражения, изменений личности, образа жизни, привычек, вкусов и различных симптомов, среди которых указывались светобоязнь, жажда крови, непроизвольные вспышки гнева и агрессии.
Отдельный абзац привлёк её внимание.
