Когда до места оставалось шагов сорок, проводник-аштари остановился и указал юноше направление, а потом отправился обратно (ему то ли нельзя было надолго оставлять свой пост, то ли не хотелось находиться в обществе Джая). В любом случае, тот и сам увидел нужный шатер. Вернее, сидевшего возле него Зима. Словно почувствовав его взгляд, степняк неожиданно встрепенулся. Причем, Зим выглядел встревоженным (такое проявление эмоций было необычным для него, и обеспокоило Джая). Ваг и Имар нашлись возле соседнего шатра, Мааюн, как обычно возился с костром. Но, заметив его, все они вскочили на ноги и подошли ближе. Причем, если по лицам ветеранов, как обычно, невозможно было ничего прочитать. То реакция Мааюна была непонятной. С одной стороны он явно обрадовался появлению сына герцога. Но при этом почему-то выглядел виноватым.
Джай поприветствовал всех коротким кивком.
— Где Лиам и Сиг?— первым делом поинтересовался он.
— Я здесь, мой рэм,— ответил Лиам, вынырнув из шатра.
Он уважительно поклонился, но объяснять ничего не стал. Впрочем, молодому лорду и не нужны были его объяснения. Все признаки неприятностей были на лицо. Причем, в буквальном смысле. На скуле Мааюна была свежая ссадина. А у Имара забинтована ладонь, и на повязке проступило кровавое пятно. Остальные были как будто бы в порядке.
— Где Сиг?— спросил Джай, уже более требовательно.
— Он в шатре,— ответил Лиам, сохраняя нарочито бесстрастное выражение лица.
Как будто юноша и так не догадывался, что если степняк не смог выйти ему навстречу, это означало только одно — его дела были действительно плохи. Джай отбросил полог шатра и шагнул внутрь. Ему понадобилось несколько мгновений для того, чтобы глаза привыкли к полумраку, царившему внутри, а потом он опустился на колени возле Сига. Степняк был без сознания. Его грудь и рука были плотно обмотаны повязками. Мало того, Сига явно лихорадило.
Джай резко выдохнул, стараясь подавить волну глухого раздражения. Выжить после встречи с Кэр Тавар, не сгореть в пламени Сейн Ашаль, с такими трудностями добраться до Итиль Шер — и все это только для того, чтобы умерить от рук таких же аштари. И хотя Сиг был все еще жив, судя по его состоянию, мучиться ему осталось недолго.
Выбравшись из шатра, Джай спросил у Лиама:
— Что здесь произошло?
— Вчера пришло сообщение, что рэм Триан ранен. Что с тобой — было не известно. А тут еще мальчишки устроили драку,— степняк кивнул на заметно покрасневшего Мааюна,— их удалось разнять. Но все были уже на взводе, и слово за слово разгорелся спор уже между воинами. В итоге — Имара зацепило и Сиг был ранен.
— Его осмотрел шаман?
— Нет,— покачал головой Лиам,— мы больше не члены отряда.
Джай еще раз оглядел свой маленький отряд, думая, где найти целителя для Сига. Выбор у него был небольшой. Вопрос нужно было решать немедленно — Сиг был очень плох.
— Как зовут того, кто командует лагерем в отсутствие Триана?— спросил он.
— Интар,— хмуро ответил степняк, а потом начал,— рэм...
Но договорить он не успел, потому что Джай поднял руку, заставляя его замолчать. Он был слишком раздражен, чтобы выслушивать нравоучения. И хотя злился юноша вовсе не на Лиама, не проследившего за воинами, и даже не на Мааюна, который был зачинщиком драки. Его раздражали все степняки вместе взятые. За то, что жили по каким-то дурацким законам, придуманным несколько тысячелетий назад. За то, что так мало ценили и свою, и чужую жизнь. За то, что в последнее время ему слишком часто приходилось разбираться с чужими проблемами, и все окружающие только и норовили ему добавить новых забот. Наверное, было в этот момент в его лице что-то такое, из-за чего Лиам мгновенно замолчал. А остальные стали поглядывать на Джая с опаской (кроме Зима, к которому уже вернулась его привычная невозмутимость).
Велев всем оставаться возле шатра, юноша развернулся и направился к тому месту, где он разговаривал с воином-аштари. Лар неслышной тенью следовал за ним, привычно отставая на шаг.
Их возращения ожидали. Иначе разговаривавший с ним степняк не стоял бы на том же месте и смотрел бы на Джая с таким превосходством.
— Я хочу поговорить с Интаром,— произнес молодой лорд (и в его голосе не было даже намека на просьбу).
— Не думаю, что его стоит беспокоить,— насмешливо протянул степняк. Он словно специально старался вывести юношу из себя. И это ему прекрасно удавалось (учитывая, что тот и так был на взводе, даже стараться не пришлось).
— Это не просьба,— сказал Джай.
Он почти физически ощутил, как Лар за его спиной напрягся (похоже, их разговор со степняком привлек внимание других аштари). Но сейчас молодой лорд не имел права отступать.
— Или мне напомнить тебе о твоих обязанностях, воин?— спросил он.
То ли степняку нужен был всего лишь удобный повод, то ли его слова оказались действительно оскорбительными для аштари. Но воин разозлился.
— Мальчишка, ты забываешь, с кем разговариваешь,— начал он, и его рука сомкнулась на рукояти меча.
Но договорить степняк попросту не успел. Потому что Джай плавно скользнул вперед, и мгновение послушно растянулось для него в долгий предолгий вздох.
Наверное, посторонние наблюдатели даже не заметили его движения. Только что он стоял в нескольких шагах от степняка. А уже через мгновение оказался к нему вплотную. Мало того, один из его гайнов остановился у его горла. Достаточно близко, чтобы тот почувствовал холод металла.
— Это ты забываешь, с кем разговариваешь,— хмуро произнес Джай.
Не то, чтобы он был настолько зол, чтобы потерять над собой контроль и начать размахивать гайнами. Мало того, сам юноша считал свое поведение далеко не самым умным в сложившейся ситуации. Все-таки он находился в лагере, в котором было не меньше тысячи подготовленных воинов. Но здесь и сейчас он просто не мог поступить по-другому. Находясь в Хаганате, он был вынужден следовать законам и традициям народа степи. А согласно этим традициям рэм не должен был терпеть оскорбления, тем более от воина. Как и внук хагана обязан был указать аштари на его место. Юноша ограничился тем, что заставил степняка замолчать.
Воин действительно замолчал (с мечом у горла не поразговариваешь). Как это ни странно, но он вовсе не выглядел испуганным. Разве что опасливо покосился на замерший возле его горла клинок. А еще на стоявшего в стороне Лара. Эльф не обнажал своего оружия. Но по напряженной позе, было понятно, что он был готов сделать это в любой момент.
Джаю меньше всего хотелось устраивать бойню в лагере.
— Может быть, все-таки поговорим?— спросил он.
Услышав его слова, аштари едва заметно улыбнулся, а потом опустил веки (ни ответить, ни кивнуть он не мог из-за застывшего возле его горла гайна). И юноша убрал клинок.
— Так зачем тебе нужен Интар?— поинтересовался степняк, потирая шею (наверное, чтобы убедиться, что его голова все еще была на своем месте).
— Один из моих воинов ранен. Я хочу, чтобы его осмотрел ваш шаман,— ответил Джай.
— Только это?
— Да,— кивнул молодой лорд (с недоумением подумав о том, что еще ожидал услышать от него степняк). Но уже через мгновение он получил ответ на свой вопрос.
— И тебя не интересует, кто в этом виноват?— уточнил степняк.
— Нет,— ответил Джай.
Ему действительно совершенно не волновало, почему началась драка между воинами. Лиам и остальные в любом случае были виноваты. Либо в том, что спровоцировали драку. Либо в том, что поддались на провокацию. Причем, они и сами прекрасно это понимали. Поэтому Джай не собирался терять время на выяснение ненужных обстоятельств.
— Хорошо,— кивнул степняк и снова улыбнулся одними уголками губ,— я пришлю шамана.
Джай сообразил, что видит перед собой того самого Интара, которого он искал. Поэтому он благодарно кивнул степняку и махнул Лару, давая понять, что все в порядке. Эльф понимающе кивнул и отпустил рукоять меча. Интар, с интересом наблюдавший за этим разговором без слов, не удержался от насмешливого хмыканья. Но Джай не обратил на это внимания. Главным было то, что степняк обещал прислать шамана. А думать о нем этот аштари мог, все что угодно. Тем более что Интар не собирался озвучивать свои мысли.
Шаман действительно пришел сразу. Он сразу же направился в шатер к Сигу. Джай вошел следом за ним, но шаман не обратил на него внимания. Он осторожно ощупывал грудь раненого, и вокруг его ладоней появилось золотистое сияние. Прошло не меньше минуты, прежде чем степняк, наконец, опустил руки и отодвинулся. Сиг все еще был без сознания, но его дыхание стало заметно ровнее, и он уже не выглядел умирающим. Самое страшное было позади.
Чтобы не тревожить раненого шаман знаком велел Джаю выйти из шатра. Когда они оказались снаружи, аштари произнес:
— Я закрыл рану на груди. Но рана на руке оказалась слишком глубокой.
— Он потеряет руку?— переспросил Джай.
— Нет,— ответил степняк,— но уже не сможет пользоваться ей так, как раньше.
— Но он выживет?
— Его жизни ничего не угрожает,— кивнул аштари.
— Я благодарю тебя за твою помощь,— произнес Джай и поклонился степняку.
Шаман задержался на несколько минут, чтобы осмотреть руку Имара, после чего ушел куда-то вглубь лагеря. Юноша проводил его глазами, а потом оглянулся на "своих" степняков. Он не стал им ничего говорить (со стороны это наверняка выглядело бы забавно, если бы мальчишка начал отчитывать взрослых воинов, как провинившихся школьников). К тому же, он не знал подробностей случившегося. Возможно, кто-то из аштари в этом лагере сказал или сделал что-то оскорбительное для воинов его отряда. И они просто не могли отреагировать по-другому (степняки слишком болезненно относились к понятию своей чести).
Поэтому Джай ограничился тем, что повернулся к Лиаму и произнес:
— Я хотел с тобой поговорить.
Остальным не пришлось намекать дважды. Они сразу же разошлись кто куда.
— Что-то случилось?— обеспокоено спросил Лиам.
— Через два дня я уезжаю из Итиль Шер обратно в Империю.
Он подождал, давая возможность Лиаму высказаться. Но степняк молчал, и юноша продолжил:
— Ты и сам понимаешь, что вы не можете отправиться туда вместе со мной.
Лиам снова промолчал.
— Ты ничего не хочешь мне сказать?— спросил Джай.
— Ты не задал мне еще ни одного вопроса, мой рэм,— произнес степняк.
Вот так: "мой рэм" и никак иначе. Молодой лорд сколько угодно мог ходить вокруг да около. Но степняку оказалось достаточно произнести только два слова для того, чтобы он понял, что для Лиама все его доводы не имели никакого значения. Потому что "долг жизни и крови" для аштари был важнее здравого смысла. Тогда Джай решил зайти с другой стороны.
— А если я прикажу вам остаться?
— Мы выполним твой приказ,— спокойно ответил Лиам.
И юноша не удержался от тяжелого вздоха.
— Иногда я вас совершенно не понимаю,— тихо пробормотал он. Но степняк все-таки услышал его.
— Нас — это аштари?— поинтересовался Лиам.
— Нет. Вас — это детей степи,— ответил Джай.
Степняк внимательно посмотрел на него, а потом тихо произнес:
— Я постараюсь тебе объяснить, мой рэм,— он помолчал, словно собираясь с мыслями, а потом продолжил.— Некоторые считают аштари особым родом. Но хотя между нами действительно есть родственные связи, и мы подчиняемся одному рэму, мы не род. Мы — аштари — изгнанники. У нас нет и не может быть дома, куда мы могли бы возвращаться. И не смотря на то, что у многих из нас есть жены и дети — у нас не может быть настоящих семей. У нас нет даже имени, которое мы могли бы бросить в лицо своим врагам. Все что у нас есть — это наш долг, который ведет каждого из нас от рождения и до смерти.
Лиам снова замолчал, и Джай, воспользовавшись моментом, чтобы спросить:
— Разве ты не нарушил традицию, когда признал своим рэмом чужака?
— Тебе подчинилась Сейн Ашаль, а она защищает только детей степи,— ответил Лиам.
— Удобная отговорка.
— Возможно,— пожал плечами степняк,— но у меня не было другого выбора. Хейт погиб, и нам нужен был рэм. А ты спас наши жизни, когда призвал Сейн Ашаль. К тому же, ты — из рода хагана. Поэтому я принял решение...
— И все согласились?— спросил сын герцога, глядя Лиаму в глаза.
— Не все,— ответил степняк,— но большинство.
Джай не стал уточнять, кто именно выступил против решения Лиама. Он не хотел это знать.
Зато у степняка появился вопрос:
— Ты хочешь, чтобы мы остались здесь?
— В моей стране вы всегда будете чужаками.
— Не думаю, что быть чужаком — хуже, чем быть аштари,— улыбнулся Лиам (и его улыбка показалась Джаю немного грустной).
Такого поворота молодой лорд не ожидал. Он действительно не представлял себе, как жили эти люди. С младенчества вынужденные носить позорное прозвище изгнанников. Только потому, что они родились аштари. Люди, которые были лишены своего дома, рода и даже имени. У которых не осталось ничего кроме долга и традиций предков, которые они соблюдали даже тщательнее, чем остальные степняки. Потому что только они и остались им от той другой жизни, которой они не знали никогда. И Джай неожиданно осознал, что, как это ни странно, но из всех степняков аштари были единственными истинными детьми степи. Потому что только они свято чтили древние законы. И только они, как и предписывалось, больше жизни, почитали свой долг. А еще они все как один были воинами и сыновьями воинов (а в древнем законе говорилось, что, только став воином, мальчик получал право называться мужчиной). Но, не смотря на все это, для своего народа они оставались всего лишь изгнанниками. Как и их дети, и дети их детей... их изначально лишили выбора...
И тогда Джай решил пойти на компромисс...
— Хорошо, Лиам, я дам вам выбор,— произнес он.— Те из вас, кто останутся здесь — вернутся под командование Триана. Те, кто захотят уехать — отправятся со мной в Империю. Но я хочу, чтобы каждый принял решение сам.
Дождавшись ответного кивка степняка, юноша продолжил:
— И еще одно, Лиам. Те, кто захотят уехать со мной должны понимать, что им придется жить в другой стране, где действуют другие законы. Вам придется выучить новый язык и научиться приспосабливаться к новому миру...
— Я понял тебя,— ответил Лиам.
И Джай был благодарен ему за то, что хотя бы в этот раз он не стал называть его рэмом. У него еще оставалась надежда на то, что упрямство Лиама уступит здравому смыслу, и степняк примет правильное решение.
Попрощавшись с аштари, Джай махнул дожидавшимся его конвоирам и направился обратно к городской стене. К тому моменту, когда они добрались до ворот, юноша уже успел пересказать Лару подробности разговора со степняком. А потом подвел итог:
— Кажется, я опять сделал большую глупость, Лар.
— В замке всегда найдется занятие для нескольких воинов, милорд,— ответил эльф.
— Отец будет даже рад их появлению. Во время переговоров ему не помешает иметь под рукой людей, которые разбираются в тонкостях традиций детей степи. Но дело не в этом... я опять не думаю и делаю ошибки...
