Я совсем уж было собрался отправиться к лестнице, чтобы, поднявшись по ней на второй этаж, начать поэтажный обход палат больных в поисках Николая Николаевича. Но в этот момент за входными дверьми в клинику послышались приближающиеся мужские голоса и непонятный скрип, словно кто-то катил тележку, ролики которой были не смазаны. Максим Звонарев первым сообразил, что нам нужно было бы делать в этой непонятной пока ситуации. Движениями рук, он показал мне, чтобы я укрылся по левую сторону от входной двери, а сам быстрым скользящим шагом скользнул за правую сторону этой же самой двери.
Практически через секунду, стоя по левую сторону от входной двери, я высоко оценил решение, только что принятое простым капитаном милиции. Люди, вошедшие в здание клиники, нас не смогут видеть первые две минуты своего пребывания в холле, так как в тот момент мы оба окажемся за их спинами. Этого же времени для нас окажется достаточным для того, чтобы разобраться в обстановке и принять окончательное решение, пленить или расстрелять этих незнакомцев.
Входная дверь медленно приоткрылась, в ней сначала показалась спина невысокого роста человека, а затем весь он сам. Человек пятился задом, он одновременно произнес какую-то фразу на непонятном мне языке. Вслед за собой этот мужичок вкатил в холл клиники странную тележку, очень похожую на каталку-носилки, только сверху они были прикрыты прозрачным колпаком. За носилками в здание клиники вошел второй совершенно небритый мужичок. Они оба были почему-то одеты в желтые куртки и брюки, которые сейчас повсеместно носили московские дворники, таджики по своему национальному происхождению. Вместе со своей тележкой эти два таджика направились к лифтам, чьи шахты были врезаны в стену холла, расположенной прямо напротив входа в клинику.
Менее минуты мне потребовалось для того, чтобы, покопавшись в головах этих таджиков, выяснить, что эти басурмана имели четкое, но не очень-то хорошее задание. Они должны были подняться на шестой этаж клиники, найти плату N 1 этого этажа. Из этой палаты они должны были забрать одного больного, старичка, сейчас находившегося в бессознательном состоянии. Уложить его на носилки, спустить на первый этаж, вывезти его улицу, а там его вместе с носилками погрузить в карету скорой помощи для последующей перевозки в другую клинику. Как только скорая помощь тронется в обратный путь, то оба эти таджика должны были поняться обратно на шестой этаж, и его поджечь таким образом, чтобы огонь уничтожил бы следы пребывания этого старичка в клинике.
— Итак, Максим, палата Николая Николаевича находится на шестом этаже здания клиники. Нам нужно раньше этих двух таджиков попасть в его палату, Никольского упаковать и перегрузить на носилки, спуститься на первый этаж и на скорой помощи, она сейчас стоит за углом черного выхода, покинуть клинику.
Ни единым словом, не комментируя мое предложение, Максим Звонарев вышел в коридор первого этажа клиники, повернул налево и быстрым шагом пошел по коридору. Я сразу же догадался, что он ищет другой служебный лифт, который не был бы оборудован камерами наружного наблюдения, так как не желал, чтобы его лицо попало в объектив такой камеры.
Вскоре мы стояли и ожидали, когда кабина служебного лифта пустится на первый этаж. Лифты клиники находились в великолепном состоянии, практически без шума мы поднялись на шестой этаж, там ахнули, когда вышли из лифта и увидели домашнюю обстановку этого этажа. Профессор Костенко сделал все возможное и невозможное, чтобы клиенты его клиники всегда бы чувствовали себя здесь, как дома.
Николай Николаевич находился в палате этого этажа, он лежал на большой больничной кровати, слегка запрокинув голову, и крепко спал. Рядом изголовком его кровати высился какой-то компьютерный центр, на экраны которого выводились данные с медицинскими показателями. Я сначала ознакомился с этими показателями, которые говорили о том, что Николай Николаевич, в принципе, здоров, но введен в искусственный сон для последующей транспортировки. Своим мысленным щупом я пробежался по его сознанию, несмотря на то, что показатели были все в норме, мой старикан был по горло накачен различными седативными препаратами. Мне также не понравился еще один укол непонятного предназначения, который был сделан за час до нашего появления. Мне нужно было срочно найти его лечащего врача, чтобы выяснить, что это был за укол и куда собираются транспортировать Никольского?! Несколькими словами я объяснил Максиму Звонареву сложившуюся ситуацию:
— Поэтому, Максим, прошу тебя останься в палате, охраняй жизнь этого бесценного для нас старикана! Я же побегаю по этажу, попытаюсь разыскать его лечащего врача и у него выяснить, что это за укол они только что сделали Никольскому и куда именно собрались его отправлять?
Мне очень повезло, кабинет лечащего врача находился сразу же за поворотом коридора. Мысленный щуп позволил мне с большой достоверностью установить, что в настоящий момент этот врач находится в своем кабинете, но его дверь была заперта на замок. Я обладал достаточной большой массой тела, чтобы эту дверь выбить из пазов и, честно говоря, только собрался это сделать, когда сообразил, что не могу этого сделать. Так как дверь открывалась в коридор, в мою сторону, а выбить ее в противоположную сторону не было никакой возможности! Тогда я достал свой верный Desert Eagle на его ствол быстренько навернул глушитель. Последовали два выстрела, которые в пустом коридоре отозвались двумя слабыми щелками.
Уже через секунду я находился внутри кабинета, за шикарным письменным столом полусидел, полулежал человек в зеленом элегантном халате, который считался основным элементом фирменной одежды медперсонала клиники профессора Костенко. На меня этот человек совершенно не обратил внимания, он продолжал полулежать в кресле и шевелить губами, словно с кем-то продолжал беседовать. Быстрым шагом я пересек кабинет и остановился перед ним, одного взгляда мне хватило на то, чтобы понять, что этот человек умирает. Это был врач Воронов, в прошлый раз он был лечащим врачом Николая Николаевича Никольского.
Кто-то выстрелил ему прямо в кадык из пистолета Ярыгина, пуля разбила кадык, хрящи гортани, трахеи, с такой раной ни один мужчина долго не проживет. Вот и этот врач клиники Костенко сейчас умирал, он уже не осознавал, что происходит вокруг него. Вскоре кислород перестанет поступать в его головной мозг и тогда я уже ничего не смогу узнать! Поэтому мой мысленный щуп скользнул в сознание этого врача, он искал ответ на вопрос, что за укол, сделали старику Никольскому. И ответ оказался настолько простым, что сначала я в него не поверил.
Именно в этот момент врач Воронов, последний раз вдохнув в себя воздух, отдал господу Богу свою душу, он умер!
В этот же момент ручка двери кабинета начала медленно поворачиваться по оси, кто-то собирался открыть дверь и войти в кабинет врача Воронова. Не могу этого утверждать, может быть, я действительно сильно увлекся работой своего мысленного щупа, копаясь в мозгах умирающего человека, поэтому не вовремя не расслышал, как этот кто-то подошел к двери кабинета, в котором, оказался, и я сам. В результате, у меня попросту не было времени на то, чтобы в нем поискать укромный уголок для себя и там спрятаться. Тем временем дверь уже начала медленно раскрываться. Все, что я успевал сделать в данный момент, так это поднять свою правую руку с пистолетом, и ствол Desert Eagle направить в сторону открывающейся двери. На последнем метре, видимо, от сильного толчка рукой эта дверь стремительно распахнулась и на пороге кабинета прямо передо мной застыли две фигуры в спецодежде спецназовца ФСБ РФ. Первая фигура с головой, повернутой вправо, поэтому спецназовец не мог видеть меня, так как я стоял влево от него на фоне окна, произнесла:
— Петя, что, мы правильно снова попали в кабинет врач Воронова? — Голос этого человека был мне хорошо знаком, это был сержант Сычев из группы ликвидаторов прапорщика Малашенко. — Нам приказали найти врача Воронова, и срочно его доставить нашему прапорщику!
— Похоже, что да, Ваня! Но я не понимаю, как такое может вообще случиться? Сначала нам приказывают, найти и уничтожить этого врача Воронова, а сейчас говорят, найти и доставить его в нашу штаб-квартиру! Они, что теперь хотят, чтобы мы с тобой труп этого врача Воронова доставили бы в штаб-квартиру?
Малой доли секунды мне хватило на то, чтобы сообразить, что группа прапорщика Юрия Малашенко только что зачистила клинику профессора Костенко, причину и цели проведения этой операции я пока еще не знал. Но вздохнул с облегчением, так как стало понятным, что авиаконструктор Никольский не был главной целью этой скрытой операции ФСБ. Но в любом случае в данный момент я оказался по уши в дерьме, так как для того, чтобы остаться живым, я должен был первым открыть огонь на поражение и этих двух мальцов ни за что положить на землю! В этот момент мои глаза были сконцентрированы на глазах спецназовца Петра, фамилии его я попросту не знал, зрачки их глаз начали медленно расширяться, Петр, наконец-то, увидел меня, то есть на фоне света, падающего из окна, увидел мою фигуру с вытянутой в их направлении рукой!
Вчера я на широкой публике не раз открыто заявлял о том, что не хочу и не буду убивать невинных людей. Но сейчас я снова оказался в ситуации, если первым не выстрелю и не убью противника, то этот противник обязательно выстрелит и убьет меня! Другими словами, выбора у меня в этой ситуации попросту не было!
Два раза мой верный Desert Eagle негромко кашлянул, две пули пробили шлем на голове старшего сержанта Сычева и в дребезги разнесли его черепушку. Перепрыгнув через его тело, я выскочил в коридор, чтобы пристрелить напарника сержанта. В тот момент Петя демонстрировал чудеса быстроты бега олимпийского чемпиона на короткие дистанции. Мне было бы трудно попасть в столь быстро бегущего человека, тогда я решил стрелять следующим образом. В обойме у меня оставалось семь выстрелов, я сделал два выстрела в ноги бегущего Петра, приподнял слегка прицел до его бедер — и еще выстрела. Затем ствол Desert Eagle приподнял еще немного повыше и произвел еще два выстрела по центру коридора на уровне грудной клетки Петра. Беглецу оставалось пробежать еще пару метров, после чего он скрывался за поворотом коридора, но в этот момент Петр упал на колени. Хотел снова подняться на ноги и снова бежать, но сил у него уже не было. Одна из моих пул пробила его легкие, парень захлебывался от крови, которая вдруг заполнила все его альвеолы. Когда я к нему подбежал, Петр уже потерял сознание и перестал дышать!
Направляясь обратно в палату Никольского, проходя безлюдным коридором клиники, я вдруг сообразил, что если бы не мое смутное беспокойство по поводу состояния его здоровья, то сегодня утром я бы, вероятно, не поехал в клинику профессора Костенко. И, возможно, тогда моего старого друга Николая Николаевича не стало бы, его или застрелили бы, как опасного свидетеля, бойцы группы прапорщика Малашенко, или же посадили в стальную клетку для проведения дальнейших допросов. Или же он был бы отправлен руками своего лечащего врачом, который незадолго до этого собственными руками сделал ему укол. Антидот сейчас находился в кармане моего пиджака, чтобы разбудить Николая Николаевича, вывести его из опасного сна, у меня оставалось в запасе четыре часа, по истечению которого я должен был ему вколоть этот самый антидот! В палате Никольского все было готово для его эвакуации. Николай Николаевич уже лежал на носилках-каталках, закутанный с головой в больничные одеяла. Максим Звонарев в этот момент сидел за столом и чем-то там занимался. Он сразу же меня услышал, как бы я ни старался войти в палату, как можно тише, даже не щелкнув замком двери. Не поворачивая в мою сторону голову, он сказал:
— Ну, как, Руслан, нашел то, что искал? У нас пока все в порядке! Иногда по коридору проходят какие-то вооруженные люди, но к нам в палату они не заглядывают! Что же касается меня ис Никольским, то мы готовы отправляться в дорогу хоть сию минуту.
— Да, Максим, я нашел то, что искал! Николая Николаевича и всех пациентов клиники по приказу профессора Костенко отравили. Почему профессор это сделал, я пока еще не знаю! Бойцы группы прапорщика Малашенко под видом поиска отравителей, сейчас ведут зачистку клиники от каких-то определенных лиц. Я проверил, Никольского в списке лиц, подлежащих нейтрализации, нет! Но только что Малашенко получил еще один приказ, Никольского срочно перевезти в другую московскую клинику. Так что, Максим, настала пора нам отсюда делать ноги вместе с Никольским! Очень хорошо, что ты его так тепло упаковали, на улице прохладно!
Максим Звонарев практически мгновенно собрался покинуть эту палату. ФН90 убедительно болтался под его право рукой. Он подошел к носилкам-тележке, чтобы еще раз проверить, как тепло был упакован наш старик. Затем повернулся ко мне и тихим голосом сказал:
— Ну, все, Руслан, я готов отправляться в дорогу! Доберусь до своего джипа и тогда прощай эта клиника.
— Хорошо, Максим, постарайся не вступить в драку с кем-либо, по дороге до своего джипа! Поверь, что Николай Николаевич нам очень дорог, я бы даже сказал, что в нем сейчас заключено возрождение авиационной промышленности Российской Федерации! Да, и к тому же он очень неплохой старик, с ним всегда приятно иметь дело!
2
Кабинет профессора Костенко находился на пятом этаже, он занимал почти половину площади этого этажа. Мне хотелось с Костей выяснить, что за хрень он сегодня устроил в своей клинике?! Что это за непонятные уколы с ядом, обязательные для всех пациентов клиники?! Да и еще, почему в клинике вдруг оказалась группа спецназа Юрия Малашенко, за кем они охотятся, куда и почему собрались перевозить Никольского?
На этаж ниже я мог бы спуститься лифтом, но что-то внутри меня подсказало этого не делать, и вообще сейчас от лифтов следовало держаться подальше. Я не страдал клаустрофобией, не боялся замкнутого пространства лифтовых кабинок, но на этот раз решил спуститься на этаж ниже по лестнице. Выход на ближайшую такую лестницу находился примерно в ста метрах от палаты Никольского. Но должен вам признаться в том, что эти сто метров больничного полутемного коридора, мне дались очень дорого!
Прежде чем покинуть палату Никольского, я подошел к ее окну и выглянул во двор.
Время было раннее, где-то одиннадцать часов утра. На улице пока еще было светло, но солнца на небосклоне уже не было видно. Над городом заклубились низкие облака, очень походило на то, что погода в городе портилась и вскоре начнется моросящий осенний дождь!
Последний раз, когда я посещал эту клинику, то ее здание и территория парка были полны народа, полны жизни, повсюду работало много людей. Если по этажу проходил лечащий врач, то его сопровождал целый шлейф из медсестер и помощников! Сейчас ничего подобного не наблюдалось! Ни одного человека из когорты больных или обслуживающего и медицинского персонала я так и не встретил. Прикрываясь оконной шторой, я продолжал наблюдать за тем, что сейчас происходило во дворе клиники. Но там так и ничего особо не изменилось, я так и не увидел ни одного человека, кроме тех двух таджиков, ехавших за Никольским.
