Федор отрядил Парфения вниз, на кухню, чтобы тот изыскал там чего-нибудь из провианта. Еды в запыленных горшках не нашлось. Изыскался мешок крупы, да полупустой кувшин воды, которая уже имела несвежий привкус. Крупа в зачет не шла, так как тратить воду на её приготовление в безводной осаде было безумием... Нашлось еще два кувшина вина, довольно посредственного на вкус. Все это, конечно, не могло надолго отодвинуть призрак смерти от жажды.
— И что мы будем делать? — Выразил общий вопрос Парфений, когда он принес на крышу добытые запасы, и все шестеро компаньонов собрались на одном из углов крыши на совещание.
Все взгляды невольно устремились к Федору. Так всегда бывает, что от командира ждут чуда даже в безвыходной ситуации. Федор вспомнил давнее муслимское окружение на холме. Тогда удалось прорваться. Здесь на прорыв не было никаких шансов. Разве что выйти вниз, да дать посланий бой, — попробовать уложить как можно больше нежити. Перебить перед смертью несколько бесчувственных марионеток — слабое утешение... Федор почесал затылок, посмотрел на небо. Солнце медленно клонилось к закату.
— Долго мы здесь не высидим... — Признал очевидное Федор. Оставаться здесь — смерть. Прорываться — смерть. Есть у кого-нибудь идеи?
Все опять молча переглянулись. Идей ни у кого не было.
— Солнцедар, — Федор повернул к себе поближе зажатый в руке меч. — А ты что скажешь?
— Скажу я тебе, что все мы в том месте, которого у меня нет, а вы — люди — на нем сидите, — хмуро прошелестел меч. — Что делать, не знаю... Но, если и есть у нас хоть малый шанс — это если только погубить эту хозяйку. Я уж говорил тебе, что эти упыри — как муравьи. Для расходной нежити, что окружила дом, все приказы исходят от упыря. Шлет она их посредством невидимых волн. Чем старее и опытней упырь — тем большей толпой он может управлять. По всему, хозяйка здесь — и есть самая старая упырица. Два её служки, что мы видели — новообращенные молокососы. Если нам как-то удастся угробить главную, — мертвяки придут в смятение. Без направляющей их воли, в их куцых мозгах в дело вступят простейшие инстинкты, или остатки воспоминаний. Кто-то может впасть в ярость, и набросится на первого попавшегося под руку. Кто-то, по старой воинской памяти начнет чистить оружие, или же пойдет куда-глаза глядят... Но большинство просто застынут на месте, будто корабль без воли гребцов. Полный разброд. Намного хуже, чем в обычной армии, потерявшей генерала. Молодые же упыри над такой толпой управление взять не совладают. Кишка у них тонка. Вот в этот момент, полного разброда, — только и будет нам шанс отсюда сбежать.
— А если эта хозяйка здесь не единственный опытный упырь? — Уточнил Федор. — Вдруг есть еще кто-то, кого мы не видели?
— Вот тогда нам точно трындец, — Отозвался меч рыцаря Фабиана, Эклер.
— Хорошо, — но как же нам поразить подлую бабу? — Вопросил Федор.
— Дэвы наделили эту не-мертвую большой силой, — покачала головой Дарья. — Я смогла попасть в неё только со спины. Сам видел, — она ловит стрелы налету. Если бы у нас было несколько луков, можно было бы попробовать взять её залпом. А так...
— У меня есть метательные дротики, — прикинул Федор. — Но боюсь, и от них она увернется, даже если мы метнем одновременно. Надо что-то придумать... Что-то придумать... — Он оглядел сподвижников. — Так что, есть какие мысли?
Окассий вздохнул. Парфений огладил бородищу. Дарья цыкнула языком. Автоваз провел рукой по смуглым щекам. Фабиан крепче сжал рукоять меча. Кажется, дельных мыслей ни у кого не было.
— Ладно, — подвел итог Федор. — Расходитесь по своим постам. Следите за тварями. К ночи разобьемся на сторожевую смену. И думайте. Нам сейчас любая идея в котел нужна.
— Бог помогает решительным, — задумчиво заметил Фабиан. — Бог ценит старание. Мы найдем выход.
— Хорошо бы... А теперь — по местам.
И снова потянулось тягучее время. Светило солнце. Шелестел ветер, кружил легкую песчаную крупицу по двору. Бывшие люди все так же стояли неподвижно. Наверно, оставь их так, через много лет их бы просто занесло песком... Мысли у Федора ходили по тупиковым путям, словно звери, запертые в клетке. Спасительной идеи — не было.
Хозяйка снова появилась, когда солнце почти село. Фабиан позвал Федор на свою сторону крыши, когда там началось шевеление нежити. Мертвецы на площади вдруг все разом поднялись. Потом в одном месте они раздвинулись пропуская, и женщина снова вышла к осажденному дому. Только вот вид её сильно изменился. Вместо простого хитона работницы, женщина облачилась в дорогой наряд знатной женщины, ярких бирюзовых и розовых цветов. Пальцы украсились кольцами, уши — серьгами. Нужды в притворстве больше не было. По крайней мере — до появления очередных простаков.
— А я думал, что упыри боятся солнца, — запоздало буркнул Федор, глядя на медленно уходящий к закату диск светила.
— Не так как в ваших сказках, — прошелестел ему Солнцедар. — Просто гнусные дела всегда легче устраивать в темноте. Да и видят они ночью, — как днем. Большое преимущество...
— Эй там, наверху! — прервала их переговоры хозяйка. — Солнце клонит в закат, отмеряя конец вашей жизни. Надумали вы чего? Смерть? Или вечная жизнь?
Федор, наклонившись в бойнице, и глядя вниз, задумался, как ответить... и тут он заострился на наряде хозяйки. Роскошь!.. Пусть Шинбана уже бог знает сколько лет не была человеком, но она сохранила слабость к дорогим и красивым нарядам. Может быть, потому, что не имела их в той — давней — своей человеческой жизни? Или наоборот? Это была память знатной дамы о других давних временах? Как бы то ни было, — упырица была той еще модницей.
"Баба — завсегда баба, — осенило Федора. — Кровосос она, или нет. Есть ведь такие, что за шмотье все отдадут. Ну-ка, — была не была!".
Федор распрямился и встал в проеме в полный рост.
— Подумал я вот чего, хозяйка, — возвестил Федор. — А не хочешь ли ты поторговаться? Есть у меня кое-что. Смотри, сейчас покажу...
С этими словами гвардеец кое-как оттопырил наверх кольчугу, и завозился с тесемками штанов.
Все остальные компаньоны повернули головы, и воззрились на своего младого предводителя с некоторым изумлением.
— А ты наглец, воин. — С кривой холодной усмешкой констатировала Шинбана. — Но ты напрасно стараешься. Все что может быть у мужчины в штанах, я перевидала еще в той, первой своей жизни... А для идущей дорогой крови, такие забавы и вовсе теряют значение. Оставь в покое завязки. Тебе нечем поразить меня.
— Не торопись, хозяйка. — Федор наконец совладал с клапаном, и победным рывком откинул его в сторону. — Ха!..
Упырица внизу секунду любовалась на открывшееся ей зрелище, осмысливая вид. Затем глаза её округлились, и она охнула.
— О боги! Какое сокровище!!! — взвизгнула женщина. — Такой большой!.. Не верю своим глазам! Он настоящий?!
— Самый настоящий, — самодовольно кивнул Федор.
— Да ведь таких огромных и не бывает!
— Ну, бывает как видишь — констатировал Федор.
...За спиной Федора началось шевеление. Услышав восторги хозяйки, мужчины невольно повернулись в сторону своего командира. Даже Дарья, пунцовея ушами, под шлемом, не удержалась, и поглядела на гвардейца. К сожалению, все что компаньоны видели со своих мест на крыше — это широкую спину командира в проеме бойницы. Поэтому вид того сокрытого в штанах чуда, который сразил многоопытную упырицу, оставался их взору недоступным, давая всяческую волю фантазии.
— Да ежели его распрямить, он же будет длинной... почитай... в целый локоть! — Прошептала потрясенная Шинбана.
— В два! В два локтя, минимум, — поправил Федор, прикинув длину отреза финикийского пурпура, который пошел на изготовление его тайных, баснословной цены труселей.
— Что же он? Совсем не поистерся? — Блестя глазами поинтересовалась хозяйка.
— Да ему сносу нет! — Уверил Федор. — Весь как новенький.
— Что же... — Сглотнула хозяйка. — Что же ты хочешь за такое диво?!
— Обмен, — предложил Федор. — Я тебе это чудо на всю длину. А ты нам — свободу. Пропускаешь нас. Мы уйдем, — и больше никогда не появимся. Только ты нас и видела.
Хозяйка застыла. В глазах её явно читалась могучая борьба воли и желания. Наконец она выдохнула.
— Хорошая попытка, человек, — выплюнула упырица. — Но не считай меня дурочкой. Будь вы обычными людьми, я может и отпустила бы вас. Но ваши мечи, — я слыхала от старших о подобных штуках. Вы здесь не случайно. И я не отпущу вас. А что до этого чуда в твоих штанах... Зачем не покупать его меной? Ты сам мне его подаришь. Принесешь на карачках, — когда станешь моим слугой.
— Вот еще! — Возразил Федор. — Не достанется тебе за так чудо! Да я возьму нож, и разрежу его на тысячу кусков! Буду отрезать по мелкому кусочку, чтоб ничего тебе не осталось!
Услышав такие решительные угрозы, мужчины на крыше за спиной Федора вздрогнули. Им прямо вживе представилось, как Федор режет свое спрятанное в штанах чудо. Окассий так даже немного спал с лица. Парфений перекрестился.
— Ну и что?! И что?! — Злобно взвизгнула упырица. — Скоро вся земля будет нашей! Все земли! Все дворцы! Все богатства! Мы уже просачиваемся вместе с караванами в соседние города! И создаем там армию! Скоро мы выйдем на свет! И я добуду себе другой! Да не в два локтя длинной! А в четыре! В шесть! Во сколько захочу! Тебе нечем купить меня, человечек! — Упырица перевела дыхание, жарко раздувая ноздри. Успокоилась, и сказала уже холоднее. — Здесь я предлагаю товар. И назначаю цену. Жизнь. Или смерть. Срок вышел, игры кончились. Выбирайте — служить мне, или сдохнуть в пламени.
— Никогда мы не будем служить тебе! — Горячо отмел Федор, отходя под защиту амбразуры. — Он еще хотел обозвать хозяйку "курвой", да добавить пару ласковых, но его ответ вдруг прервал тяжелый и глухой металлический звон. Федор оглянулся на звук. Рыцарь Фабиан, что стоял слева от него, распоясался. Это его меч, вместе с ножнами и ремнем, пал на крышу, брошенный хозяином. Федор едва успел непонимающе свести брови, как крестоносец сделал решительный шаг вперед, выскочил на стену и спрыгнул вниз, к обступившей постоялый двор нежити.
— Я готов служить тебе, госпожа, — глухо донесся снизу Голос Фабиана. — Только избавь меня от болезни, и даруй вечную жизнь.
— Щучий сын! — взревел Федор. — Ты что творишь?!
— Предатель!.. — Прошептала Дарья.
Пятеро оставшихся на крыше пораженно и неверяще переглянулись. Все подбежали к той стороне, откуда сиганул вниз крестоносец. Эклер — меч Фабиана бился в своих ножнах о крышу, судорожно выгибая их, будто рыба, выброшенная на берег.
— Умный, милый мальчик, — Проворковала внизу хозяйка Шинбана. — Ты сделал верный выбор. Я спасу тебя. Иди сюда. Иди ко мне.
Крестоносец пошел навстречу хозяйке. И по её незримому знаку стоявшая неподвижно нежить, начала расступаться перед рыцарем-лазаритом.
— Изменщик! — Трясясь от возмущения, Федор сдернул с полки на щите дротик, и примерился, и метнул в спину рыцаря. Но не-мертвые слуги уже обступили крестоносца, и дротик вонзился в спину кому-то из мертвых гостей. Мертяк пошатнулся, вяло застонал, и застыл, немало не смущаясь застрявшим в нем острием. — Федор в бессильной ярости до крови закусил губу.
Рыцарь же Фабиан уже почти приблизился к хозяйке.
— А-та-та!.. — Подняла палец вверх хозяйка, и мертвяки, окружавшие крестоносца, взяли его за руки, остановив на месте. — Небольшая мера предосторожности, сладкий. Ты ведь еще не мой. Глупо было бы подпускать тебя к себе сейчас. Вдруг, ты хочешь обмануть меня? Кто знает, какие мысли сейчас бродят за этим симпатичным личиком? Не хотелось бы думать, что ты затеял все это, чтобы только подобраться ко мне — и пырнуть каким-нибудь дурным ножом. Небольшая предосторожность, милый. — Мертвяки заломили рыцарю руки назад, и довольно сноровисто начали вязать ему руки. — Перетерпи это небольшое неудобство, и я подарю тебе темный поцелуй. После этого, хороший мой, никаких ненужных мыслей у тебя уже не будет. Ты станешь моим, и душой и телом. Не бойся, хороший мой, больно не будет. Разве что чуть-чуть...
Уж не было толком видно преклоненного рыцаря Фабиана в толпе окружившей его нежити. Видел Федор и остальные товарищи, только как подошла к тому месту упырица, и тоже склонилась, сокрывшись от их глаз. Через какое-то время хозяйка распрямилась, и утерла ладонью красный рот. Мертвяки же расступились, и утащили безвольное тело мертвенно бледного рыцаря куда-то, к жилым комнатам внешнего здания.
Упырица отяжелевшей походкой снова подошла к осажденному дому.
— Что ж, — довольно сказала она. — Один умный среди вас нашелся. Спускайтесь и вы!
— Бесовка! — Рявкнул со своего места Окассий. — Да ведь ты же убила рыцаря у нас на глазах! Высосала как бурдюк с винищем! Пусть и был он предатель, — собаке собачья смерть! Но уж теперь-то мы точно знаем, что тебе верить нельзя.
— Вот же ты балда поповская, — Возразила хозяйка, и сыто рыгнула. — Да ведь твой рыцарь взрослый мужик, в нем почитай четырнадцать ксестов86 крови. Если б я его всего осушила, раздулась бы как пиявка, а я слежу за линией талии... Ничего я его не убила. Он согласился принять дар, и процесс превращения начался. К утру он уже встанет на темный путь, — сами увидите. Я даже не буду убивать вас до того момента. Может, увидев своего товарища обновленным, вы все же образумитесь, и станете моими слугами. Приятной ночи. Не скучайте.
С этими словами упырица развернулась, и удалилась вальяжной походкой к тому же входу, куда унесли павшего рыцаря. Оставшиеся на крыше компаньоны переглянулись. На лицах у всех читалось уныние.
— Как же так? — Подавленно спросил Автоваз. — Ведь он воин-жрец. Как же он нарушил все клятвы?
— Видимо, страх перед болезнью оказался сильнее страха Божьего, — Мрачно перекрестился Парфений. — Я помолюсь о его падшей душе.
— Тебе не о нем, а о нас надо молится, — Буркнул Окассий.
— Но может он... действительно... предался только для вида, чтоб подобраться к упырице? — Растерянно спросила Дарья.
— Это уже неважно, — прошелестел зажатый в руке Федора Солнцедар. — Здесь на востоке есть дурманные зелья, воскурив которые человек забывает себя. Человек забывает друзей, родных, долг, все становится ему неважно, кроме его дурмана. Но все эти дурманы — слабые подобия темного дара не-мертвых. Получив его человек перерождается. Забудьте того рыцаря, которого вы знали. Его уже нет. И никогда не будет. Новый зверь родился. И он будет желать только одного — крови.
Все замолчали.
Идите по постам. — Устало сказал Федор. — Он сам выбрал свою судьбу. Говорить не о чем.
* * *
Глава двадцать девятая.
Ночь прошла муторно. Осиротевший меч Эклер, Федор вручил умелому мечнику Автовазу. Меч сей, после яростного припадка гнева, был подавлен.
— Ладно бы еще если я его бросил, — только и сказал меч. — Но чтоб он меня!.. И на этом замолк.
Автовазу тоже, видать, говорить не хотелось. Он мрачно опоясался вторыми ножнами, и впал в задумчивость. К ночи оставшиеся компаньоны разделили дежурство на вахты. Но даже те, чей черед был отдыхать, дремали лишь урывками. Мысли были тяжелы. Сон не шел. Все же, когда наступил его черед, Федор смог забыться дремотным забытьем. Разбудил его в утро Окассий, отходивший по крыше свою смену.
