— Я посмотрю тебя, господин, — не отреагировав на шпильку, произнесла хирург. Она откинула одеяло и быстро наклеила электроды на грудную клетку. — Повернись на бок, мне нужно прицепить датчики на спину.
Юноша безразлично повиновался.
— Зачем вы пришли? — глухо спросил он в стену. — Я не звал. У меня больше денег нет на врачей, я на пособии. Меня уволили неделю назад, и страховка исчерпана.
— Мы не возьмем с тебя денег, — качнула головой Томара. — Перевернись обратно на спину, пожалуйста. Так... теперь полежи спокойно.
Она быстро прогнала тесты. Характерные изменения тонуса легких и тканей средостения, признаки сильных болей, пока заглушаемых прописанными анестетиками... Да, все развивается словно по учебнику. Шансов на спонтанную ремиссию никаких. Да и вообще, сказки все это.
— Ну что? — спросил ее Мири. Он отчаянно старался казаться равнодушным, но в его голосе крылись нотки тщательно запрятанной надежды. — Бронхит? Воспаление легких? Или современная медицина не в состоянии поставить даже такой диагноз?
Томара начала снимать электроды, избегая смотреть парню в глаза. Отложив диагност, она укрыла Мири одеялом, придвинула к кровати стул и села, краем глаза заметив, как Карина приблизилась и встала за спиной.
— Мири, — тяжело сказала хирург, — у тебя не бронхит. Тебя обманывали с самого начала. Намеренно обманывали. У тебя рак, Мири, неоперабельный рак четвертой стадии.
Одну или две минуты невыносимо напряженной тишины парень лежал неподвижно, глядя в потолок. Потом он обратил взгляд на Томару.
— И ничего нельзя сделать? — ровным тоном осведомился он. — Вырезать там что-нибудь, облучить?
— Обычными средствами — ничего, господин, — покачала головой хирург. — Диагноз поставили слишком поздно. У тебя очень много лимфоузлов поражено метастазами. Задеты бронхи, легкие, средостение, пищевод. Тебя не возьмется оперировать ни один хирург. Я покажу тебе...
Она извлекла из сумки планшет и включила его.
— Видишь? — она вызвала на экран томограмму и подсветила раковые узлы. — Вот твоя грудная клетка. Вот бронхи, легкие, пищевод, сердечная сумка. А желтые пятна — рак. Узлов слишком много. Резать тебя сейчас, облучать, травить химией уже поздно. Традиционные методы лечения имели смысл полгода назад, но тогда тебе еще не поставили диагноз.
Мири безучастно взглянул на экран.
— Я догадывался, что у меня не бронхит, — сказал он. — Курить я бросил периодов пять назад, лекарства горстями жрал, а кашель только усиливался. И глотать больно, и аппетита нет. Я смотрел симптомы в Сети, при бронхите так не бывает. Сколько мне осталось? — внезапно спросил он.
— Три-четыре периода максимум. И с каждым днем состояние продолжит ухудшаться.
— Понятненько... — криво ухмыльнулся юноша. — Ну, ждать я не намерен. Толку-то подыхать таким вот собачьим образом! Во всяком случае, госпожа, спасибо, что сказала правду. Ты только для того и тащилась в нашу глушь?
— Нет, Мири. Я бы не сказала тебе правду, если бы не могла предложить надежду.
— Ты хочешь меня оперировать? — сдавленным голосом спросил парень. — Ты же сама сказала — никто не возьмется. Да и зачем? Только мучиться лишний раз...
— Я не возьмусь тебя лечить, господин, — сердце Томары глухо отдавалось у нее в ушах. — Она возьмется.
Карина вышла из-за ее спины и подошла вплотную к кровати.
— Я девиант, Мири, — через силу выговаривая слова, произнесла она. — Я очень сильный девиант. У меня есть способности, которые помогут мне уничтожить рак.
Во взгляде парня мелькнул живой интерес.
— Ты девиант, госпожа? — переспросил он, поворачивая голову. — Сильный девиант — в смысле? Какая категория?
— Первая, господин.
— Ух ты! — лицо умирающего преобразилось от проявившегося на нем любопытства, и он стал похож на того юношу, каким Томара запомнила его три периода назад. — Ну нифига ж себе! Впервые вижу кого-то с первой категорией! А ты не врешь?
Карина слабо улыбнулась, и тело парня приподнялось в воздух. Он судорожно схватился за сползающее одеяло, но тут же рассмеялся.
— Здорово! — сказал он. — Реально круто! А тебе не тяжело меня держать, госпожа?
— Ты худой, господин, и легкий, — покачала головой Карина, и тело парня плавно опустилось на кровать. — А я сильная. Я очень хочу тебе помочь. Ты позволишь мне?
Радостное оживление сошло с лица юноши, но и прежняя отрешенная унылость на него не вернулась. Он закашлялся, но подавил приступ, сел на кровати и внимательно посмотрел на девушку.
— Прости, я как-то не запомнил ваших имен...
— Я Карина, — быстро сказала девушка. — И госпожа Томара.
— Карина... — задумчиво произнес Мири. — И что ты хочешь со мной сделать? Ты вообще врач? Ты такая молодая...
— Ну... почти врач, — Карина явно смутилась. — Я интерн, практикантка. Но я могу выжечь твои раковые клетки. Я умею так делать, не повреждая окружающие ткани. И я могу их видеть без аппаратуры, просто глазами.
— Ого! — присвистнул парень. — Ну-ка... — он пошарил под одеялом. — Что меня в руке?
— Ртутный градусник, — серьезно сказала Карина. — Ты зря его держишь в кровати, можешь сломать, если случайно навалишься.
— Нифига себе... — снова сказал парень. — И ты можешь вычистить из меня раковую гадость? А часто этим занимаешься?
— Нет, господин Мири, — покачала головой девушка. — Я еще никогда не работала с живым человеком.
— А на ком же тогда... — удивился парень. — А! Вы же на жмуриках в морге тренируетесь. Значит, я мышка подопытная? Ну и ладно, я не против.
— Господин Мири, — вмешалась Томара. — Ты осознаешь, что последствия могут оказаться самыми скверными?
Мири широко ухмыльнулся.
— Я все понимаю, госпожа, — решительно сказал он. — Не маленький. Да мне какая разница? Не получится — пойду и слопаю пузырек снотворного, чтобы с гарантией. А тут хоть какая-то надежда есть. Что от меня надо? Подписать что-то?
— Да, — кивнула хирург. — Ты должен подтвердить, что осведомлен о своем состоянии и возможных долгосрочных последствиях. И ты должен согласиться на экспериментальное лечение.
— Да без проблем! — отмахнулся парень. Он снова натужно, лающе закашлялся и с досадой сплюнул в салфетку сгусток красноватой слизи. — Видишь? Мне все равно, подпишу что угодно. Где бумажка?
— Потребуется твой паспорт, — пояснила хирург. — И персональный код. Паспорт нужно приложить к планшету, вот сюда, а потом ввести код для удостоверения подписи.
— Сейчас... — Мири выбрался из постели и зашлепал по полу босыми ногами. — Где-то здесь, в ящике валялся. Ага...
— Господин Мири, — предупредила его Томара, — потребуется заключение еще одного врача на тот случай, если я тебя обманываю или ошибаюсь. Ты должен выбрать врача сам, или же заключение даст кто-то из хирургов нашего отделения.
— Выбери сама, госпожа, — пожал плечами парень. — Пусть пишет что хочет. Куда код вводить? Угу...
Он приложил пластинку паспорта к планшету, ввел секретный код и выжидающе уставился на Томару с Кариной.
— Что дальше? — нетерпеливо спросил он.
— Дальше мы отвезем тебя в больницу, — пояснила Томара.
Мири вздохнул и сел на кровать.
— Не пойдет, — сказал он. — У меня денег нет. Нечем платить.
— Я догадывалась. Господин Мири, Первая больница — государственное учреждение. Она является базой для медицинского факультета. Я как заведующая кафедрой общей хирургии имею право принимать пациентов бесплатно, если они необходимы для проведения перспективных медицинских исследований. От тебя не потребуются деньги, по крайней мере, на первых порах. А там ты выздоровеешь, и если какие-то долги и набегут, спокойно отдашь в течение нескольких лет. Больница потерпит. Одевайся. Вещей с собой брать не нужно, только самое необходимое. Первая операция, — Томара взглянула на Карину, — завтра с утра. Сегодня мы тебя как следует прокапаем укрепляющими составами, чтобы немного состояние улучшить. Завтра попробуем ликвидировать часть узлов, потом постепенно уберем остальное.
— А сразу все убрать нельзя? — поинтересовался парень, влезая в штаны.
— Нельзя. Мы не полезем внутрь скальпелем, и все, что в тебе погибнет, там и останется. Организму придется избавляться от мертвых тканей самостоятельно. Если их окажется слишком много, начнется общая интоксикация, а организм твой и без того ослаблен. Почки и печень просто не справятся с нагрузкой. Даже при малых темпах потребуется постоянно чистить кровь на гемодиализаторе. Тебе придется провести в больнице минимум два-три периода, а то и дольше, смотря как пойдет. И, скорее всего, придется долго наведываться к нам для контроля и долечивания.
— Долечивание — оптимистично-то как! — парень фыркнул. Фырканье тут же перешло в новый приступ кашля. Когда приступ прошел, Мири сплюнул мокроту в салфетку и сказал: — Погодите минут пять. Одеваться закончу, матери позвоню, и поедем.
Уже выходя из подъезда на улицу, Томара оглянулась на идущих рука об руку Карину и Мири. Лицо девушки не выражало ничего, кроме строгой сосредоточенности. На лице парня, хотя и похудевшем и осунувшемся, держалось безмятежное выражение. Хирург порадовалась его выдержке. Узнать о смертном приговоре и не впасть ни в истерику, ни в депрессию, не озлобиться на весь мир мало кому дано. И все же — все же у них есть общая надежда. Пусть даже она рискует своей репутацией, неважно. Если они вытащат мальчика, риск оправдается, даже если ее лишат диплома за применение неапробированных методов.
И тут висящие на небе с утра серые мрачные тучи разошлись. В щель между ними проглянул краешек солнца, скользнув по лицам теплым лучом. Томара почувствовала, как на душе становится легче. Они обязательно вытащат Мири. Карина справится. А иначе зачем бы боги привели ее в наш мир?
21.14.849, небодень. Крестоцин
Ночью Карина спала плохо. Она вспоминала Мири, его улыбку, голубые глаза на веснушчатом лице... В квартире стояла прохлада — несмотря на самый конец осени, скуповатая хозяйка все еще не включила отопление на полную мощь. И все же Карина то и дело отбрасывала теплое одеяло, чтобы остудить разгоряченное тело. Устроившийся было у нее в ногах Парс в конце концов недовольно мяукнул, спрыгнул с кровати и ушел куда-то под стол.
Временами девушка начинала задремывать, но внезапно вспоминала о завтрашней операции, и сердце начинало тяжело колотиться о ребра, а в ушах шумело. Сумеет ли она справиться? Одно дело — экспериментировать на трупах, которые не чувствуют боли, и совсем другое — работать над живым, вздрагивающим, чувствительным человеческим телом. Она не любила компьютерные стрелялки, в которые обожал резаться Лика, но сейчас невольно сравнивала себя с мальчишкой, у которого отобрали джойстик, сунули в руки настоящее ружье и бросили в гущу реального боя.
Она справится. Она не может не справиться. Если у нее не выйдет, Мири умрет медленной мучительной смертью, и виноватой окажется только она. А еще госпожа Томара и господин Кулау рискуют ради нее своим положением, и если она их подведет, то окажется виновата еще и в их неприятностях. И даже папа ничего не сможет исправить. И не захочет исправлять: это ее жизнь, и прожить ее она должна самостоятельно, не прячась за его спину. А если она не способна к самостоятельности... то и жить, наверное, незачем.
Она в очередной раз отбросила одеяло и села на кровати. Успокойся, жестко сказала она себе. Перестань паниковать. Забудь о возможной неудаче. Завтра ты проведешь операцию, первую из многих, и у тебя все получится. Вспомни, что говорил папа: всегда есть цель, и есть цена, которую ты готова заплатить за ее достижение. Если ты цели не достигла, значит, не заплатила положенную цену. Взвесь на внутренних весах цель и выбери надлежащие средства. Если тебе на самом деле нужна победа, брось на чашу все, что у тебя есть, и обязательно выиграешь. А если провалишься, то, во всяком случае, с сознанием, что твоей вины в неудаче нет.
Она знает цель — спасти жизнь Мири. У нее есть средства — наноманипулятор и объемный сканер, составные части эффектора, неудачного творения Демиурга Майи. Что ж, возможно, для Демиурга оно действительно неудачно, но для нее возможностей более чем достаточно. Она справится.
А теперь она должна заснуть. Если завтра утром она будет шататься от бессонницы, лучше никому не станет. Карина легла плашмя, закрыла глаза и начала успокаивать дыхание, как учил ее мастер Караби. И через несколько минут, как ей показалось ее разбудил писк будильника.
Наскоро приготовив завтрак в скудном свете предзимнего утра, она усадила на плечо Парса и выскочила на улицу. Утром небодня город наслаждался долгим сном, и машин на улицах почти не замечалось. Махнув рукой на стоимость, она поймала такси и через двадцать минут, почти точно к семи часам, оказалась в больнице.
Томара оказалась уже там. Она сидела у кровати Мири и колдовала с диагностом. На правом предплечье парня сидела овальная коробка капельницы, помигивающая зелеными индикаторами. Парень, хотя и с трудом сдерживал кашель, широко улыбнулся ей, и Карина заставила себя улыбнуться ему в ответ.
— Доброе утро, Кара, — сказала Томара, убирая диагност. — Готова к борьбе?
— Да, госпожа Томара, — кивнула девушка, спуская на пол Парса. Механический зверек просеменил к кровати, бесцеремонно запрыгнул на одеяло и принялся обследовать капельницу.
— Ну-ка, брысь! — сказала ему Томара. — Мешаешь.
— Парс хороший, Парс не мешает! — обиженно заявил зверек, замирая.
— Он кто такой? — поинтересовался Мири. — Что за ушастик?
— Его зовут Парс, — сообщила Карина. — Игрушка. Если хочешь, можешь его погладить, он любит.
— Как игрушка может что-то любить? — недоверчиво осведомился парень, но руку к зверьку протянул. Парс с готовностью подставил голову под его пальцы и негромко замурлыкал.
— А у него в шкуру тактильные сенсоры встроены, — объяснила Карина. — Когда его гладишь, его искин воспринимает прикосновение как ласку. И ему приятно.
— Искин, сенсоры... — фыркнула Томара. — Современная молодежь уже и забыла, что такое живой зверь. Кара, ты хоть раз кошку видела?
— Да, конечно, — удивилась вопросу девушка. — У одной моей подруги, дома, в Масарии, дома живет настоящая кошка. Она красивая и мурлычет, совсем как Парс. Только для нее большую клетку надо, а у меня комната маленькая, некуда поставить.
— О всемогущая Назина! — Томара возвела глаза к небу. — Кошка! В клетке!! Что-то в мире совсем не так, если даже кошек начали в клетки засовывать. Кара, кошке положено жить на свободе, вовсе не в ящике... Куда там Калу запропастился?
Она вытащила пелефон, но тут дверь палаты распахнулась, и в комнату почти вбежал доктор Кулау в операционной пижаме. За ним вошла Цумаха, толкающая перед собой столик на колесиках. На столике рядами стояли пузырьки и капсулы с лекарствами, лежал инъекционный пистолет.
— Доброе утро всем, — сказал Кулау. — Надеюсь, без меня не начинали?
— Ты же честно билет купил, Калу, — немного нервно улыбнулась ему хирург. — Как же без тебя?
