— А может спровоцировать их на нападение на Татту? — задумчиво произнес Васильич.
— Но как? — не понял Ранжит. — Чтобы пираты брали города?
— В Карибском море английские пираты такое устраивали сплошь и рядом.
— Может сработать. — задумчиво произнес Дасс. — Молодой Гаеквад любит читать европейскую приключенченскую литературу.
— О! — понял я. — Копи царя Соломона.
— Точно! — поддержал Васильич.
Остальные собравшиеся глядели на нас с некоторым удивлением.
— В этом мире эта книга еще не написана, — пояснил я. — Но легенда есть. Что когда библейский царь Соломон строил Иерусалимский храм, он посылал корабли куда-то на юг, и они привозили ему золото и драгоценные камни.
Мы третий год копаемся на побебержье Южной Африки. В частности именно потому, что знаем, что там недалеко есть богатейшие залежи золота и алмазов. Добычу, правда, пока не развернули, но образцов уже собрано достаточно. Нужно подкинуть пиратам информацию, что в Южной Африке имперцы раскопали те самые копи царя Соломона, и везут в Татту золото кораблями. Перехватить наши корветы в море они не в состоянии, поэтому попытаются собрать большой флот и штурмовать Татту.
Если мы их тут аккуратно подловим, то Кахтиявар останется без флота и Аравийское море надолго станет безопасным для наших кораблей. А там, глядишь, можно будет как-нибудь уболтать Уэлсли, что раджа пиратов не самый подходящий объект для покровительства. И получить такой же карт-бланш, как в Нагпуре.
Моран и Тоска
15 января 1802, Лахор
Вечером после совещания мы опять пригласили Моран. После того, как она отработала свою программу, Дженнифер спросила её:
— А ты не хочешь послушать, как поют в Европе?
— Хочу. А ты умеешь петь? Помнится, тогда, после мятежа вы устроили европейские танцы, но песен не было.
Моран совершенно не стеснялась Дженнифер. Она была уверена, что она, со своей молодостью и красотой легко затмит стареющую наложницу Ранджита Сингха в его единственном глазу. О том, какую роль на самом деле в Империи играет Дженнифер, она пока не подозревала.
— У меня есть гораздо более интересная штука — машина, которая умеет записывать звук и изображение и потом показывать. Поэтому я могу тебе показать представление европейского оперного театра, где участвуют десятки певцов, и мужчин и женщин. Пойдем.
Дженнифер увела Моран в свою комнату, где она оставила ноутбук, и запустила "Тоску".
Моран с не отрываясь смотрела на действие на экране, следя больше за сюжетом, чем за техникой пения.
— Какая-то неправильная таваиф, — сказала она, когда действие закончилось.
Дженнифер решила не углубляться в тонкости различия социального положения певиц в Италии и таваиф в Индии.
— Почему неправильная?
— Ну вот, поссорилась она с художником. Правильно сделала. От этого художника никакого проку в качестве постоянного любовника. Денег у него немного, доходы нерегулярные. Но вот почему она с начальником городской стражи так обошлась. Это-то верный кандидат.
Дженнифер задумалась. С циничной точки зрения таваиф, может быть оно и так. Но романтические пьесы о таких удачливых куртизанках не пишут.
— Знаешь, Моран, все великие книги и пьесы написаны о неправильных людях. Про правильных просто писать не интересно. Возьми, скажем, нашу, европейскую литературу. Тристан и Изольда, что правильные? Или Гамлет? Да и у вас герои Махабхараты по всем меркам странные.
Моран кивнула головой, соглашаясь.
— А как тебе техника пения? Ты посмотри, — она прокрутила видео так, чтобы было видно зрительный зал ла Скала. — Такой огромный зал, да еще и балконы с ложами. И всем слышно.
Битва в устье Инда
25 марта 1802, Татта
И вот, ловушка для пиратов была готова. В руки кого надо попали самородки и золотой песок, намытые нашими разведчиками в районе хребта Мпумаланги. Были отбиты попытки перехвата корвета, идущего из Типуабада. Был пущен слух, что все "Черепахи" заняты перевозкой золота из Татты в Лахор, поэтому в Татте ни одного броненосного корабля нет. На самом деле, конечно, они отстаивались в укромном рукаве Инда всего несколькими километрами выше Татты.
Майсурский флот тоже крейсировал неизвестно где.
И вот в устье Инда стали втягиваться кахтияварские доу. Пираты собрали огромный флот, больше сотни доу, на каждом по полсотни головорезов.
С артиллерией, у них, конечно было слабовато, в среднем по пять пушек на корабль и калибры какие-то совершенно не морские. 8, 12 фунтов.
Правда, если начать считаться калибром и число стволов, у нас дело обстояло как бы не хуже. "Черепахи" последней серии, как и корветы были вооружены 100-миллиметровками, что примерно соответствует 9-фунтовке. И на "Черепахе" было всего две пушки, а на корвете — четыре. Правда, скорострельность наших пушек с унитарными патронами ни в какое сравнение не шла с дульнозарядными пушками производства XVIII века. Но, чтобы осознать это, нужно было ввязаться в бой.
А еще у нас были старые майсурские линкоры, от души набитые 72— и 60-фунтовками. Типу-султан ставил на свои корабли раза в полтора больше пушек, чем англичане или французы на корабли того же водоизмещения. Он же не расчитывал на многомесячные рейсы вокруг Мыса Доброй Надежды, его корабли должны были действовать у родных берегов.
Конечно, последние три года мы гоняли эти корабли по всему Индийскому Океану, но вот сейчас они как раз собрались на расстоянии дневного перехода от устья Инда, где остались незамеченными.
Пираты незаметно высадили десант и ночью тихо захватили лоцманский пост в устье Инда. У них хватило ума взять телеграфистов живыми и потребовать от них поддерживать нормальный обмен телеграммами с Таттой.
Но мы это, естественно, предусмотрели и кодовое сообщение о захвате поста нами было получено, равно как и замаскированное под метеосводку сообщение о начале входа пиратского флота в устье Инда.
Ловушка захлопнулась. Хотя в море осталось крейсировать полтора десятка доу, задачей которых был перехват посыльных судов, предотвратить передачу сообщения на эскадру Кемаля-уд-дина у них не было шансов. Радиоволны так просто не остановишь.
26 марта 1802 г Старица несколькими километрами выше Татты.
Муиз-уд-дин нетерпеливо мерил шагами палубу "Черепахи". Он знал, что еще вчера пиратская флотилия вошла в устье Инда. Но от устья до Татты больше ста километров. Поэтому за день они не достигли порта, и четыре броненосных канонерки по-прежнему оставались в засаде.
Он еще раз взглянул на толстый провод полевого телеграфа в черной каучуковой изоляции, тянувшийся с берега к стоявшему на якоре кораблю.
Ну когда же, когда же, поступит приказ на выход.
И вдруг, неожиданно из рубки выскочил телеграфист:
— Капитан, паруса противника показались в виду Татты.
— По местам стоять, с якоря сниматься. Поднять сигнал "К походу", скомандовал Муиз-уд-дин, потом принял у телеграфиста отсоединенный от аппарата кабель, и с размаху закинул тяжелый разъем на берег. Кабель сложился петлей, которая частично оказалась в воде, но это уже не страшно.
Четыре "Черепахи" одна за другой выскользнули из старицы и, набирая скорость, заскользили вниз по Инду. Пыхтит на предельных оборотах машина, с журчанием проносится вдоль бортов желтая мутная вода, тянется за коромой грязно белый след от винта.
Вот и причалы Татты показались. На них никто не смотрит на идущие сверху канонерки. Взгляды всех устремлены вниз по течению, где поднимаются над горизонтом, как плавники акул, хищные силуэты латинских парусов.
Вот стоит бриг английской ОИК, паруса взяты на гитовы пушечные порты открыты. Готовится принять бой. Майсурский принц вздохнул. Сегодня его работа — не допустить, чтобы этим мирным деревянным корабликам пришлось вступать в бой. И не важно кто там, дружественные голландцы или ненавистные англичане, соотечественники пиратов из Гуджарата или купцы с малабарского берега. Любой, кто пришел в Империю с миром, имеет право на защиту.
Последний причал остался позади, и до первых кораблей противника уже не больше морской мили. В принципе, для стомиллиметровок "Черепахи" оптимальная дистанция. Но Муиз-уд-дин не спешит отдать приказ открыть огонь. Наоборот на мачте флагмана взвивается сигнал:
"Сблизиться на расстояние кабельтова и работать огнеметами. Экипажу укрыться под броней".
Сам командир пока остается на открытом мостике, ожидая первого выстрела противника. Ненужная бравада? Может быть. Но всё-таки отсюда намного лучше видно, чем через узкие щели в броне рубки. Наконец, с расстояния двух кабельтовых погонные орудия доу выплевывают в сторону канонерок ядра. Муиз-уд-дин успевает заметить дымок от фитиля и скомандовать рулевому маневр уклонения.
Второй залп оказывается точнее, ядра звенят по броне орудийной башни. Хорошо, что у этих, новых "Черепах" закрытая башня, а не барбет, как у той, первой. А то палубы мореходных доу настолько выше палубы речного кораблика, что артиллеристы оказались бы под угрозой. Ну и командиру пора под броню.
"Черепаха" сближается с головной доу на расстояние нескольких фатомов. По броне бесполезно звенят абордажные крючья. "Пора" — решает молодой командир и даёт команду огнеметчикам. Из открывшейся амбразуры в борту вылетает огненная дуга и доу вспыхивает от носа до кормы.
В то же мгновение открывают огонь и остальные три канонерки. И тут начинается... Юркие железные кораблики вертятся среди вдвое больших по длине доу, описывают немыслимо крутые по меркам парусников циркуляции, огненные дуги вспыхивают бывает и с двух бортов. По броне стучат ядра и пули.
Полчаса, и с авангардом, в котором плотной кучей почти во всю ширину фарватера сбилась добрая треть пиратских кораблей, покончено. Вниз по Инду медленно плывут пылающие костры.
Остальные успели развернуться и убегают вниз, насколько позволяет ослабевший к вечеру ветер. Канонерки бросаются вдогонку. Если кто-то из экипажей подожженных кораблей и сумеет выбраться на сушу, на то есть драгунские патрули. А задача флотилии — разобрать на дрова возможно больше доу.
Ретирадных орудий на большинстве пиратских кораблей нет. Поэтому погоня проходит почти в тишине. И вот уже замыкающие колонну уходящих кораблей вспыхивают один за другим.
А там, чуть подальше, кто-то уже понял, что не уйти и вываливается из строя, надеясь выброситься на берег. Куда пошёл? Правое орудие фугасным ему под ватерлинию на миделе, а левое — шрапнелью по палубе.
К закату еще два десятка пиратских доу превращены в пылающие обломки. Но еще полсотни уходят. По извилистому фарватеру нижнего Инда, с его коварными, постоянно меняющими свои места мелями, без единого зажженного бакена — какой же бакенщик сунется сюда сегодня, когда тут летают пули, ядра, снаряды и "драконий огонь".
Канонерки зажигают ацетиленовые прожектора. Напуганные странным слепящим светом пираты начинают палить в сторону канонерок из мушкетов в белый свет, как в копеечку. Муиз-уд-Дин, уже лично вставший за штурвал, до боли в пальцах сжимает рукояти. Ведь попадут сдуру, и даже если не разобьют зеркало, стряхнут с горелки хрупкую сеточку Ауэра и придется сигнальщику лезть, менять сеточку, зажигать огонь заново.
К тому моменту, когда это произошло, еще десяток доу остался за кормой в виде плавучих костров. Но продолжающим удирать этого не видно, им при взгляде назад слепят глаза прожектора.
— Осветительную, — командует Муиз-уд-дин рулевому, который сейчас, пока командир рулит сам, присел отдохнуть в уголке рубки. Тот выхватывает из ящика картонный цилидр и выскакивает из рубки, на ходу отвинчивая с него крышку. Рывок за кольцо, свист, и, обгоняя канонерку, вперед уходит ракета. Где-то над третьей от конца доу она повисает на парашюте и вспыхивает. В мертвенном свете горящего магния доу как на ладони. Артиллеристы могут работать как на полигоне. А огнеметчики отдыхают, они уже всю огнесмесь израсходовали. Но освещение нужно не для этого. В свете ракеты прекрасно видны бакены. Вот. Чуть-чуть за фарватер не вылетел, сел бы на мель на десятиузловом ходу, мало бы не показалось.
Ракета догорела и погасла. Но в этот момент опять вспыхнул прожектор. Сигнальщик привел его в чувство. А пираты пока горела ракета, не стреляли, видимо разинув рот любовались на рукотворную звезду.
Вдруг впереди показалось какое-то зарево, мечущиеся лучи прожекторов, послышался грохот тяжелых орудий.
Ага, вот и встретились со старым майсурским флотом. Довольно далеко он успел подняться по Инду.
* * *
30 марта 1802, Бомбей
Адмирал Реньер закончил чтение и поднял глаза на стоящего перед ним капитана торгового корабля Ост-Индской компании:
— Значит, вы говорите, что четыре этих железных утюга сожгли несколько десятков доу в течение получаса и всю ночь преследовали оставшихся? По речному фарватеру?
— Да сэр. Двадцать пятого объявили тревогу, запретили выход из порта. Двадцать шестого в три часа пополудни мы увидели ноки их рей. В полчетвертого мимо нас прошли парадным строем четыре канонерки. А на рассвете капитан порта объявил, что выход в море по Инду свободен, и пиратской угрозы больше нет. Когда мы проходили устье Инда там, напротив форта, на якорях стояли четыре старых, еще типу-султановских линкора и несколько фрегатов. Следов боя на них было не видно. Похоже что "Черепахи" сожрали весь кахтияварский флот в четыре морды, а эти корабли были нужны только чтобы не дать никому уйти.
Аэроплан
17 мая 1802
Семнадцатого мая на рассвете мне принесли телеграмму от Васильича, в которой тот предлагал встречать его на берегу Джамны на нашем автомобильном полигоне в понедельник семнадцатого в полдень. Почему с телеграммой так затянули? Впрочем, курьера спрашивать бесполезно. Наверняка в Дели телеграмма получена только что. Это у них там в Лахоре тормоза. Скажу Васильичу, что только чудом не уехал сегодня с Ранждитом и Гамалем на охоту. Пусть своим там в Лахоре сам хвосты накручивает.
Со мной на полигон увязалась Фулла, драконочка из клана Беяр. После совменстного похода вдоль северных границ Берара и Ориссы и её участия в качестве авиаразведки в авантюрном броске почти в самую Калькутту за лошадью для Ранджита Сингха, она была со мной во вполне приятельских отношениях.
В отличие от Винаты, которая немного стеснялась свободы нравов Красного Форта и вела себя как подобает индийской женщине, Фулла с легкостью приняла нравы, насаждаемые тут Ясминой и Дженнифер. Поэтому прокатиться на полигон в компании мужиков, чтобы просто развеяться для нее было вполне нормально. Может еще пострелять из чего-нибудь дадут.
На полигон мы поехали на легком грузовичке, который Тревитик сильно усовершенствовал по советам Васильича, и я теперь держал эту машину как свою разъездную. Пора уже легковушки начинать делать, во всяком случае Ясмине парадный механический выезд явно нужен.
Самого Тревитика тоже взяли с собой. Он все равно собирался на полигон.
Когда время близилось к полудню, я с удивлением увидел ну очень большую птицу, снижающуюся над рекой. Драконы в истиной форме побольше будут, но тут вместо головы на длинной гибкой шее заостренный лодочный нос, а посредине крыла — утолщение с полупрозрачным кругом пропеллера.
