Я не стал дожидаться, когда окружающие поймут взаимосвязь нашего здесь появления и золотого дождя. Тем более, что я заметил пробирающегося к нам сквозь обезумевшую от радости толпу заинтересованного полисмена. Видимо, он оказался в этом плане более сообразительным. Поэтому мы быстренько "подпрыгнули" на околоземную орбиту.
Наступила блаженная тишина. Пашка, не сразу пришедший в себя, дико озирался, выпучив глаза и вцепившись в подлокотники.
А перед нами во всю ширь стелилась матушка-Земля, кутаясь в голубой дымке и вате облаков.
Санька обиженно буркнул, приводя себя в порядок:
— Знаешь, ловить кайф я предпочитаю в более интимной обстановке...
— А, всё-таки, жаль... — Пашка, наконец, обрёл дар речи. — Какие девочки!.. Что здесь!.. Что здесь!.. — показывал он на себе, мечтательно улыбаясь. Глаза его ещё масляно блестели. Только добавилось выражение крайнего сожаления.
— Если народ жаждет, можно и повторить... — усмехнулся я.
— Народ не жаждет! — отрезал недовольный Санька.
А Пашка с затаённой надеждой промямлил:
— С собой бы их... В дорогу...
— Ты думаешь, при виде вот этого, — Санька махнул на расстилавшуюся внизу панораму, — они захотели бы продолжить начатое? Да ты бы объясняться запарился! И ещё не факт, что тебя бы поняли.
С кислой миной Пашка посмотрел на него, потом сказал мне виновато:
— Беру свои слова обратно: убедил ты меня по самое нельзя. — И опять вздохнул: — Какие девочки!..
Я подмигнул Саньке:
— Может, высадим его? А на обратном пути подберём?
— Ещё чего! — мгновенно очухался Пашка и стал восстанавливать повреждённое обмундирование. — Я только с вами!
* * *
**
В результате проведённого голосования (два "за" при одном воздержавшемся) было принято решение кардинально изменить направление полёта нашей экзотической экспедиции.
Как известно, все планеты Солнечной системы и остальные звёзды со своими (пока предполагаемыми) планетами движутся в плоскости одного общего для всех "блина", прозываемого Галактикой. Этот "блин", правда, имеет некоторую особенность: чем ближе к центру, тем он толще. Но, так как мы живём на самой, считай, периферии Галактики и почти в самой плоскости, что проходит через её центр, то толщина звёздного "пирога" в нашем районе составляет чуть менее десяти тысяч световых лет. Так, пустячок. Лучу света с его сумасшедшей скоростью понадобится "всего лишь" около десяти тысяч лет на то, чтобы преодолеть это расстояние. А он, как известно каждому мало-мальски прилежному школьнику, распространяется со скоростью триста тысяч кэмэ в одну секунду. Вот и посчитайте, сколько надо лаптей истоптать, чтоб протопать сей "пустячок".
Но учтите, что такое количество обуви вам понадобится, если вы задумаете измерить лишь толщину "блина". Однако, если после этого увлекательного занятия вам вздумается определить ещё и диаметр этого "блина", напичканного мириадами звёздных миров, времени для этого вам понадобится раз в десять, а то и в пятнадцать больше. Так что, запасайтесь терпением и — вперёд! Измерять Галактику в метрах, километрах и лаптях.
Ну а мы пока воспользуемся другим, абсолютно безопасным и сверхскоростным способом перемещения, принцип которого обсуждать я не берусь по причине своей абсолютной технической неграмотности. Да и вряд ли познания всей земной цивилизации были бы в силах здесь что-либо объяснить. Во всяком случае, мне так кажется. А посему продолжим описание нашего путешествия.
Ну так вот. Только я собрался было дать газу, как меня остановил Санька:
— Командор, вы позволите задать вам ехидный вопрос?
— Валяй, — согласился я.
— Я по поводу астрологических казусов.
— Даже так? — удивился я. — Ну-ну, как говорится, науки юношей... того! Питают.
— Насколько я уяснил из всех ваших предыдущих лекций на данную тему, основой всех событий, происходящих на Земле, являются влияния планет Солнечной системы. Не так ли?
Я осторожно кивнул, не зная, с какой стороны ожидать подвоха.
— И эта система, как я понял, действует только тогда, когда мы находимся внутри этого, так называемого, часового механизма?
— Я понял, к чему ты клонишь, — улыбнулся я. — Хочешь спросить, а что же будет, когда мы очутимся вне его?
— В самую дырочку!
— Ты немного не в курсе дела, — вздохнул я. — Вероятно, у тебя сложилось такое представление, что планеты всю жизнь ведут человека, как барана на верёвке, и без их участия ни один волос не падает с головы человека?
— Ну... не так грубо, но, в принципе, верно.
— Суть дела в том, что главным во всей этой катавасии, определяющим, является момент рождения. Именно в это мгновение вся картина звёздного неба отпечатывается в мозгу новорождённого. Она-то и становится той программой, которую человек выполняет всю свою жизнь. И все поступки его диктуются предрасположенностью к тому или иному роду деятельности. Предрасположенностью, которая определяется той самой программой. А планеты, продолжающие двигаться и после рождения человека, являются лишь дополнительными, внешними факторами, которые с определённой периодичностью входят в резонанс или диссонанс с нашей внутренней программой, вынуждая человека действовать так или иначе.
— Эт' вроде того, — ввинтился Пашка, — когда рядом окажутся два работающих радиоприёмника. Один крутишь, настраиваешь, а другой от него временами с ума сходит.
— Да, — согласился я, хотя пример был не совсем удачным. — На определённых частотах один возбуждается от другого. Входят в резонанс. Приблизительно то же самое происходит и между планетами и всем живым и даже неживым на Земле.
Но Санька недоумевал:
— Да разве человек — радиоприёмник?
— В своём роде — да. Только работающий на другом типе волн.
— Но какие волны могут излучать планеты? — пожал Санька плечами. — Ладно там — Солнце. Это я понимаю. Но планеты! Это же мёртвые камни!
— Ой, не скажи! Камень, брошенный в воду, тоже мёртв, однако волны от него долго бегут по поверхности. К тому же, планеты не настолько мертвы, как это может показаться. В этом ты недавно имел удовольствие убедиться. А Юпитер с Сатурном вообще излучают даже в радиодиапазоне.
— Ну, это и я знаю! — фыркнул Пашка.
— Но суть дела, — продолжал я нудить самовлюблённо, — не в том, что излучают сами планеты, а в тех возмущениях, которые они производят в общем хоре излучения созвездий, которое остаётся стабильным и неизменным в течение длительного времени. И производят они эти возмущения именно своим движением.
— Это понятно: маленькая лодка порождает мелкие волны, зато когда пронесётся "Метеор" на подводных крылышках...
— Вот-вот! Уловил самую суть. Каждая из планет производит своё собственное, неповторимое возмущение в среде созвездий. Звёзды далеко, видимое их перемещение ничтожно в сравнении с жизнью человека, так что можно считать, что каждый из рисунков выдаёт своё, ни с чём не сравнимое постоянное излучение. А планеты периодически вмешиваются, "перепахивают" этот рисунок, вносят свои, гармоничные, или, наоборот, дисгармоничные возмущения.
— И, всё-таки, я не понимаю, — сказал Санька, оглядывая небосвод. — Созвездий — великое множество, а в астрологических опусах упоминается только двенадцать. Остальные, что же, совсем не излучают? Чем объясняется такая избирательность?
— Тем, что созвездия и знаки Зодиака — не одно и то же. Созвездия — это группы звёзд, произвольно объединённые воображением человека в рисунки. А знаки Зодиака — это равные части дорожки, по которой в течение года среди звёзд перемещается Солнце. Дорожка эта зовётся эклиптикой и поделена на двенадцать равных частей, которые и называются знаками Зодиака. А названия свои эти знаки получили от созвездий, через которые эта дорожка пролегает.
— Знаки Зодиака не совпадают с границами созвездий, — опять встрял Пашка.
— Сейчас — да, — согласился я. — Но в то время, когда их, так сказать, крестили, они совпадали. Это сейчас уже возникло смещение на целый знак.
— Почему?
Я отмахнулся:
— Этот сложный процесс называется прецессией. Я не буду его сейчас объяснять: вряд ли поймёшь...
— А чего тут сложного? — хмыкнул Пашка пренебрежительно. — Юлу видел?
Санька кивнул.
— Видел, что её ось во время вращения не стоит строго вертикально, а тоже круги описывает? Только не так быстро, как сама юла?
Санька опять согласно кивнул.
— Ну вот! А Земля — та же юла! Только размерчиком побольше. И тоже осью круги наматывает. Один круг... — Тут Пашка замялся и посмотрел на меня: — Что-то около двадцати шести тыщ лет, по-моему? — Я кивнул, а он заключил назидательным тоном: — За это время точка весеннего равноденствия, делает полный оборот по Зодиаку. Усёк?
— Это-то я усёк, — не сдавался Санька, — а что же, всё-таки, остальные звёзды?
— Ну так я ж не договорил. — Я снова взял бразды правления в свои руки. — Излучение звёзд, которые не входят в зодиакальное поле, стабильно и ничем не нарушаемо. Все возмутители спокойствия, то бишь светила и планеты, ходят только в плоскости эклиптики и "страдают" от их вмешательства только созвездия, входящие в этот самый зодиакальный пояс. Они периодически претерпевают "набеги" планет, у каждой из которых свой неповторимый норов. Именно этот пояс и определяет всё то изменчивое и непостоянное, чем богата наша земная жизнь. А те группы звёзд, куда планеты никогда не заглядывают, посылают на Землю стабильный, ничем не нарушаемый, информационный поток, который и определяет всё то, что есть на свете неизменного: две руки, две ноги, голова. И форма и количество их не меняется. Во всяком случае, кардинально. Ну это я так, к примеру, в применении к человеку и с его точки зрения.
Но Санька опять ехидно сощурился:
— Позвольте вам заметить, командор, что тут у вас неувязочка имеет место быть.
— Какая же?
— Опасается, как бы ещё одна голова не выросла, как только Солнечную систему покинем, — хехекнул Пашка и, видя протестующий жест неправильно понятого Саньки, скривился: — Послушайте, может, хватит? Мозги уже набекрень. Не пора ли к практической части приступить?
Я пожал плечами:
— Если публикум просит...
— Просит-просит! — заторопился Пашка, не давая Саньке рта раскрыть. — Только для закрепления усвоенного не подбросишь ли нам пивка с ентим самым... — Он выразительно вильнул раскоряченной ладонью: — С водоплавающими? М? Желательно — в сухом исполнении. А то всё чай, да чай!
На столе мгновенно появилось несколько запотевших бутылок "Жигулёвского".
— О! — подпрыгнул Пашка, завидев пиво, и, открывая бутылку, ехидно осведомился: — А ежели чего поимпортнее? Как?
Я виновато развёл руками:
— Извиняйте, но чтобы сотворить чего-нибудь, мне надо себе это чётко представлять. Или хотя бы снять копию. А познания мои в ентой области очень даже смутные.
— И на старуху бывает проруха, — сочувственно вздохнул Санька и тут же предложил: — Может, перед штурмом Галактики высадим десант где-нибудь "за бугром"? Затаримся образцами, а там и покататься можно будет в своё удовольствие. М?
— А чё? — хрюкнул Пашка в бутыль. — Это идея! Не всё же по пляжам шастать? — И напомнил: — Рыбки-то подкинешь, али как?
* * *
* * *
Операция "за бугром" прошла блестяще. И вот уже наш "пятачок", сломя голову, мчался среди звёзд. Мои спутники потягивали пивко, развалясь на диване, а я занял место в кресле. Они настолько аппетитно чавкали и постанывали от удовольствия, что "совратили" и меня. Пиво оказалось на удивление приятным напитком, только с непривычки закружилась голова.
Похоже, что к тому времени скорость света мы перевалили многократно, но никаких чудес, что описываются в фантастической литературе, не наблюдалось. Звёзды шустро ползли по небосводу, уступая место всё новым и новым, и постепенно, по мере того, как мы забирались всё выше по широте Галактики, перед нами разворачивалась потрясающая панорама соседних рукавов, которые нам не видны с того места, где в данное время находится Земля. Млечный путь — один из них, но это внешний, по отношению к нам, рукав галактической спирали. А вот по направлению к центру Галактики, скрытому от земного наблюдателя облаками космической пыли, в изобилии клубящейся ближе к её экваториальной плоскости, открывалось захватывающее дух зрелище. Медленно, во всём своём величии, слитый в сиянии миллиардов солнц, выплывал центр нашего звёздного острова, его ядро. Правда, чёрные облака, кое-где подсвеченные изнутри увязшими в них звёздами, ещё закрывали большую его часть, но уже то, что открывалось глазу, не поддавалось описанию.
— Оно конечно... — только и нашёлся Пашка, а Санька, зачарованно оглядывая звёздную россыпь, сверкавшую перед нами всеми цветами радуги, с сожалением заметил:
— Должен признать, что люди планеты Земля крайне обделены...
— Да, — вздохнул я, — местным можно только позавидовать.
— Только замечают ли они это великолепие?
— А то как же? — возмутился Пашка. — Совсем, что ли, дубы?
— Дубы, или не дубы, а только человек ко всему привыкает.
— Так то человек!
— А по-твоему, — усмехнулся Санька, — здесь одни монстры водятся?
— А вот это как раз самое время и проверить! — оживился Пашка, хитро глядя на меня. — Не отходя от кассы, а?
Идея сделать маленький привал всем пришлась по душе и мы решили "зарулить" на минутку к аборигенам в гости. Выбрали звезду пожелтее из тех, что в изобилии падали нам навстречу, как спелые абрикосы. А раз пожелтее, значит, попохожее на Солнце. А если будет похоже на Солнце, значит, можно ожидать при ней свиту из нескольких планет, на одной из которых, даст Бог, теплится жизнь. А там глядишь, и братьёв по разуму отыщем. Не старших, так младших. Всё равно интересно!
И вот, окрылённые надеждой первооткрывателей, мы притормозили наш "кадиллак" неподалёку от одной звёздочки, приглянувшейся Пашке. Уж не знаю, чем он руководствовался при выборе, но спорить я не стал: в сущности, какая разница? Их, вон, хоть пруд пруди! Не эта, так другая чем-нибудь порадует. Тем более, что наше средство передвижения вмиг удовлетворит любую прихоть.
Звезда, действительно смахивала на Солнце. И, если бы не экзотический звёздный рисунок, на фоне которого она смотрелась, можно было бы обмануться.
Стали мы искать её планеты. Поступили так же просто, как и раньше: при нашей-то скорости они сразу выдавали себя перемещением на фоне более удалённого скопища Галактики.
Однако, вопреки ожиданиям, их оказалось не так уж и много. Не отрицаю, возможно, мы были плохими искателями, но обнаружили только три планеты. Одна жалась вблизи звезды и ожидать на ней чего-либо путного не стоило. Уж очень жарко должно быть на её раскалённой поверхности. Поэтому её мы отбросили сразу.
Вторая оказалась по другую сторону звезды на некотором отдалении. Определить на глаз соответствие условиям жизнеобеспечения, конечно, было невозможно, и мы решили выяснить это при непосредственном контакте.
О третьей планете говорить не стоило: она попалась нам ещё на подлёте к звезде и при первом же взгляде было ясно, что холод, царящий на её поверхности, разговоры о жизни на ней делал, по меньшей мере, безосновательными.
