— Я думаю, что это он, — сказал кто-то другой хриплым голосом, также звучавшим молодо. Он принадлежал пассажиру, сидящему внутри пикапа. — Скорее всего, он.
— Там стреляли в человека, — продолжал Кертис. — Помогите отвезти его…
— Ты стрелял в кого-то, ниггер? — спросил юноша, стоящий справа от Кертиса. Его голос тоже был невнятным, и Кертис понял, что эти трое молодых белых, вероятно, до отказа накачались тошнотворным самогоном.
— Нет, не я. Он…
— Нет, сэр, — перебил его стоявший. — Обращайся ко мне, сэр, мальчик.
— Ты думаешь это он, Монти?
— Вероятно. Шарлин сказала, что он тощий.
— Пожалуйста, — просил Кертис. — Просто послушайте. Там раненный мужчина, и ему нужна помощь.
Монти, пассажир, продолжал, как будто Кертис ничего не говорил.
— Она сказала, что никогда не видела его до вчерашнего дня. Бьюсь об заклад, прогуливался здесь, выискивая белую девушку, чтобы изнасиловать.
— Да, — водитель сделал глоток из обмазанной глиной бутыли, которая стояла на коленях либо у него, либо у Монти, и Кертис от самой обочины учуял запах крепкого алкоголя. — Он здесь явно замышлял что-то чертовски недоброе, — закончил водитель.
— В человека стреляли! — почти выкрикнул Кертис, близкий к отчаянию. — Разве вы не слышите, что я говорю?
— Нам плевать, что пришили какой-то чертового негра, — сказал стоявший рядом. — Я прав, Уиппер?
— Да, — отозвался водитель. — Плевать.
Он открыл дверь и соскользнул с сидения с бутылью в руке, и Кертис захотел, чтобы тот, кого звали Уиппером, оказался как можно дальше отсюда. Но для этого было уже слишком поздно.
— Если вы не хотите мне помочь, — сказал Кертис, — то я ухожу.
— Уходишь, говоришь? — прошипел Монти.
Пассажир вышел из грузовика. Свет все еще бил в глаза Кертиса, и все, что он мог сказать о Уиппере, это то, что он был низким и коренастым, и то, что в его голосе слышалась подлость. Луч фонаря сам по себе использовался как оружие, чтобы ослепить его. Кертис окинул взглядом дорогу, но в столь поздний час на ней больше никого не было.
Он почувствовал, что как в воздухе сгущается подступающая жестокость. Эти трое жаждали его крови, и самогон только раззадоривал их еще больше. Решающий шаг был не за горами, поэтому Кертис развернулся и бросился прочь от грузовика.
— Взять его, Фидо! — крикнул Уиппер, и Монти издал победный возглас.
Третий — Фидо — должно быть был самым быстрым, потому что он набросился на Кертиса, как бешеная собака, прежде чем тот преодолел едва ли десять ярдов по направлению к лесу. Рука обвилась вокруг шеи Кертиса, и значительный вес Фидо с такой силой опрокинул его на землю, что раскисшая после дождя грязь показалась бетонной. Воздух покинул легкие Кертиса, и когда он попытался перекатиться, чтобы вырваться, Фидо извернулся и надавил на его горло коленом.
Что-то хрустнуло. Кертис почувствовал, как боль прострелила от горла до затылка, и на одно ужасное мгновение он испугался, что его голова вот-вот взорвется. Фидо пришпилил его к земле, его колено давило с парализующей силой.
— Все, он никуда не денется, — прокричал он.
Фидо отшвырнул руки Кертиса, пытавшиеся столкнуть его колено, а затем рассмеялся, как будто уже много раз проделывал нечто подобное и получал от этого слишком большое удовольствие. Насмеявшись всласть, он ударил жертву кулаком в лицо, что превратило нос Кертиса в кровавое месиво и вдобавок оглушило его.
Он пришел в себя, когда его тащили по асфальту. Попытался поджать ноги, но один из хулиганов нанес в центр его груди удар, снова выбивший из него весь воздух. Кто-то еще ударил его наотмашь по правому виску и взвизгнул:
— Ох, дерьмо! У этого негра голова, как будто железная!
— Мы это исправим. Поднимай его!
— Он почти ничего не весит.
— Нам не придется есть его поросячьи ножки и требуху. Осторожно, смотри там мешок, Монти.
Кертиса забросили в кузов грузовика прямо через борт. Его правая рука нащупала нечто, что казалось грубой мешковиной. Под ней что-то двигалось, а затем он расслышал многочисленный треск.
Он лежал на боку в кузове грузовика рядом с мешком. Треск прекратился. Один из хулиганов — Монти? — забрался в кузов и оттолкнул пинком ноги Кертиса, чтобы освободить себе больше места. Двигатель пикапа издал треск, не похожий на звук из мешка, кашлянул выхлопными газами, а затем Кертис почувствовал, что грузовик начал двигаться, быстро набирая скорость.
Его лицо обратилось в одну сплошную боль. Он чувствовал, как опухают его глаза. Его горло также казалось опухшим, потому что он мог сглотнуть, только приложив усилие, и это усилие было самой жгучей агонией, которую он когда-либо испытывал в своей жизни. Он снова потерял сознание и очнулся как раз вовремя, чтобы услышать, как Монти выкрикивает в туманную ночь нечленораздельный набор звуков, что выглядело как боевой клич злобного племени, сражавшегося с каждой негритянской шкурой только ради получения удовольствия от боевых действий.
И от убийства тоже, — подумал Кертис в своей кошмарной полубессознательной дымке. Он знал, что эти люди могут убить его этой ночью, могут избить его до смерти и повесить на ветке дерева. А потом… что будет с мистером Ладенмером, Ниллой и малышом Джеком? Он попытался поднять голову, но она весила не меньше двухсот фунтов. Может, ему попробовать поговорить с Монти? По крайней мере, сказать слово «Пожалуйста», как обычно пытаются успокоить беснующееся животное? Когда он попробовал это сделать, боль, которая до этого терзала его горло, стала почти невыносимой, и его голос оказался недостаточно громким, чтобы принять его даже за мучительный стон — скорее его можно было принять за еле уловимый шепот.
Он понял, ощутив кровь во рту, что тем надавливанием колена его горлу была нанесена какая-то разрушительная травма… он потерял способность говорить.
В сумерках Кертис слышал смех Уиппера и Фидо, как будто они собирались на вечеринку. Затем ветер от скорости разорвал смех в клочья, и грузовик взревел, набирая обороты.
* * *
— Они все еще идут за нами.
Нилла замерла на полушаге и оглянулась через плечо. Ее брат был прав — она увидела два луча, выискивающие их среди деревьев. Неужели они стали еще ближе с тех пор, как она оглядывалась последний раз примерно десять минут назад? Она не могла сказать это наверняка.
— Они не собираются останавливаться, — сказал малыш Джек. Это прозвучало сухой констатацией факта, таким же тоном, каким — как Нилла слышала много раз — ее отец разбирался с делами. В свете фонаря, который Нилла держала перед собой за проволочную ручку, перекинутую через ее запястья, малыш Джек казался лесным чудовищем, в котором с трудом можно было распознать восьмилетнего мальчика: глаза его ввалились, он был весь перемазан кровью и грязью.
— Ты похож на какого-то монстра, — сказала Нилла, словно поддразнивание брата в этот ужасный момент могло помочь им хоть на миг отвлечься от пугающе жестокой реальности.
— Ха-ха, — отозвался он без всякой радости. — А у тебя в волосах дерьмо аллигатора.
В то же самое время они оба понимали, что такого рода разговоры ничем особо им не помогут.
— Здесь нет ни одного аллигатора, — возразила Нилла, водя фонарем из стороны в сторону, чувствуя, как каждый удар сердца отдается у нее в горле. Дорога впереди была такой же, как и позади: вязкая, напитанная влагой земля, засасывающая ноги, низкий остролистный кустарник, заросли колючих пальметто и тонких сосен, изогнутых в гротескных формах из-за ветров, дующих с озера. Само озеро находилось от них с правой стороны — примерно в двадцати или тридцати ярдах правее, за кустами. Над его поверхностью царила ночь, нигде не маячило ни единой точки света.
Но оба огня позади них двигались, и Нилла знала, что ее брат прав: вероятно, мужчина и женщина убили мистера Хартли и не собирались на этом останавливаться.
— Нам надо спешить, — сказал малыш Джек. — Может, лучше тебе погасить фонарь? Если ты это сделаешь, они не смогут за нами следовать.
— Я не пройду здесь в такой темноте. Кто-то из нас может сломать ногу и… Я даже не хочу об этом говорить.
Она уже подумывала об этом, предварительно просчитав все возможные опасности, которые только могла представить — включая появление аллигаторов, встречу с гнездом змей или дикими кабанами, которые бродят вокруг озера, о чем когда-то рассказывал ей отец — и решила оставить свет. Ей пришла в голову мысль повернуть налево от озера и следовать в этом направлении, что было, скорее всего, югом или, возможно, юго-западом. Это даст им больше шансов найти дорогу. Но была ли здесь дорога в пределах нескольких миль? Нилла понятия не имела.
Она не могла выкинуть из головы тревожные мысли, и касались они сейчас даже не следовавших за ними по пятам похитителей. Нет, они касались ее отца и Кертиса. Что с ними случилось?
— Пойдем! — подталкивал малыш Джек.
Нилла кивнула, но дала себе еще пару мгновений, чтобы попытаться успокоиться и собраться с силами, а затем она позвала своего слушателя:
— Кертис?
Ответа не последовало. Она не чувствовала с ним связи, между ними не было ощущения той обычной энергии, издававшей звук, напоминавший слабый треск записей, которые любила ставить ее мама. Она не знала, доходят ли ее сообщения до адресата, или нет… и еще ее терзала ужасная мысль, что Кертис и ее отец тоже либо сильно пострадали, либо были мертвы. Она снова попыталась, в третий раз.
— Кертис, пожалуйста, — просила она, — ответь мне.
Но ответа от ее друга так и не было, и она продолжала слышать только стрекот ночных насекомых: после дождя, их болтовня из жужжания и щелчков вернулась в полном объеме.
Она снова оглянулась через плечо. Теперь она могла точно сказать, что свет стал ближе. Нилла думала, что мокрая земля будет так же прилипать к туфлям мужчины и женщины за ними, как это происходило с их собственными ногами без обуви — может быть, даже хуже — но, похоже, это было не так. В любом случае, пришло время двигаться.
— Идем, — сказала она брату, и они тронулись в путь.
* * *
— Ладно, вытаскивай его.
— Что, черт возьми, мы будем здесь делать?
— Есть идея, Монти. Ты и Фидо просто — спустите его на землю.
Новая волна боли обрушилась на Кертиса, когда его встряхнули и перебросили через борт грузовика. Он приземлился на наваленную кучу земли с гравием, и в его глаза снова ударил луч фонаря. Он мог видеть только левым глазом, так как правый почти полностью заплыл.
— Ты хорошо поработал над его лицом, — сказал голос, который, по мнению Кертиса, принадлежал Уипперу. — Эй, мальчик! — носок ботинка грубо ткнул Кертиса в ребра. — Какие у тебя были планы на вечер?
Кертис потряс своей двухтонной головой, не в силах ничего больше сделать. Ему показалось, что он услышал что-то сквозь боль, и это что-то было слабым и искаженным:
— Кертаззззз. Пожалса… веть мне.
— Он не собирается отвечать.
Это был Фидо? Кертис подумал, что Фидо, вероятно, не знал, какую травму он ему нанес.
— Должно быть, ничего хорошего, иначе он был бы дома. Что мы с ним будем делать?
— Расти Эптон и Татер Бритт славно отделали того, которого они поймали на прошлой неделе в Сент-Чарльзе.
Монти говорил с гордостью, как будто о хорошо проделанной работе.
— Выбил ему зубы и послал бегать по лесу голеньким, как черный дрозд.
— И Татер был там? — спросил Фидо. — Черт, я говорил с ним пару дней назад, и он ни словом об этом не обмолвился.
— Да, он в этом участвовал. Черт, ты разговаривал с Татером… он знает нескольких ребят, которые прихлопнули того ниггера в Сент-Таммани.
— Правда! Да ну?
— А то. Дай мне выпить! Если ты прикончишь всю бутыль один, станешь пьянчугой.
— Уиппер, мы же отделаем этого? Я могу выбить ему зубы прямо сейчас.
— Хорошо, сейчас, так сейчас. Ты и Монти поднимете его.
Кертиса вздернули на ноги. Фонарь слепил его единственный видящий глаз. Сердце тяжело колотилось, и он чувствовал, как ручеек крови стекает по губам и подбородку из разбитого носа.
— Ниггер, — прошипел Уиппер прямо у его лица, — нам не нравится распускать руки, но твое племя само на это напрашивается. Вот ты… твой вид буквально умоляет показать, где твое место, потому что ты сам не знаешь, что для тебя хорошо. Но мы это исправим прямо здесь и сейчас, капризное дерьмо. Нет, нам определенно не нравится распускать руки.
— Черт возьми! Получается, что мы хулиганы! — взревел Фидо с безумным гоготом.
— Дай мне бутылку, — попросил Уиппер кого-то. Кертис слышал, как он глотает самогон. — На, возьми, — сказал он, видимо, возвращая ее обратно.
И тут Уиппер нанес ему сильный прямой удар кулаком по зубам.
Нижняя губа Кертиса лопнула, и два передних нижних зуба отлетели ему в рот. Красные вспышки замелькали в его сознании. У него подкосились ноги, и он упал бы, если бы двое других не удержали его.
— Отличный удар, Уиппер, — сказал Фидо. — У меня и то не получилось бы лучше.
— У меня все самое лучшее, — сказал Уиппер.
Наступила тишина, и затем Кертис услышал, как Монти тихо предложил:
— Мы могли бы вздернуть его, если бы пожелали.
Никто на это не ответил.
Ноги Кертиса все еще были ватными. Как будто сама по себе его правая рука поднялась, чтобы схватиться за рубашку Уиппера, но Уиппер быстро отбросил ее и буркнул:
— Не трогай меня своими грязными пальцами, парень!
Монти продолжал гнуть свое:
— Я думаю, что это он подсматривал за Шарлин. Тощий и все такое. Думаю, примерно того же возраста. Да, он, скорее всего, и есть тот самый. Бегает тут свободно по ночам, и все… это неправильно. Мы реально могли бы вздернуть его, если бы только нашли веревку.
— Хорошая идея. Дай мне еще глотнуть, — когда Уиппер закончил пить, Кертис приготовился к следующему удару, но его не последовало… по крайней мере, пока не последовало. — Разденьте его догола, — приказал Уиппер.
Но тут Кертис стал вырываться. Он начал бороться за все, чего стоил, но через несколько секунд понял, что не стоит ни цента.
Уиппер нанес ему сокрушительно мощный удар по челюсти, рожденный либо практикой, либо чисто звериной жестокостью — а, вероятно, и тем, и другим вместе взятым. Удар откинул голову Кертиса в бок и погасил последнюю искру его сознания. Он чувствовал падение, чувствовал острые края гравия, впивавшиеся в его щеку, и после этого он уже ничего больше не чувствовал, до того момента как сквозь дымку беспамятства до него донесся один из голосов бандитов, сказавший:
