Сыщик с Титаника

Перед ним стояла скромная миловидная англичанка — учительница, стенографистка или жена клерка средней руки...

Длинное неброское платье темно-серого цвета, строгая шляпка, перчатки по локоть, башмаки без каблуков.

— Простите, э-э-э леди... я говорю с э-э... Пантерой?

— Да, конечно, — последовал короткий ответ.

— Вы хотите сказать... вы... — банкир был совершенно сбит с толку, чего надо сказать с ним давненько не случалось. — Право же я не ожидал, что увижу...

— И кого же вы ожидали увидеть? — насмешливо прозвучало в ответ. — Громилу семи футов роста с парой револьверов на поясе и голосом как труба иерихонская? Ну, мистер, мы ж не на Диком Западе! Опять же, насколько я знаю, подобного рода специалисты были привлечены еще в Петербурге и самым позорным образом провалились.

— Да-да, разумеется! — закивал банкир.

— Как ваши дела, мистер Пол? — милая улыбка и легкий тон собеседницы, однако, не могли заставить его забыть то, что он уже слышал о Пантере. Которая оказывается -женщина, к тому же молодая!

— Э... великолепно, — так же улыбнувшись, ответил банкир. — А как вы, мисс? И, простите, даже не знаю, как к вам обращаться...

— Что за вопрос? Зовите меня Пантерой... — бросила та. — Тем более что мое настоящее имя вам ничего не скажет, да и, правду говоря, знать его вам не нужно.

— Как вам будет угодно! Впрочем, это не важно -главное вижу, вы живы и здоровы . Признаться, Ложа уже не рассчитывала, что мы увидим вас живой, а тем более — успешно завершившей дело.

— Тем не менее, это так, — она усмехнулась. — Куска грязного льда оказалось слишком мало, чтобы меня убить. Хотя должна сказать, дело оказалось сложным во всех смыслах. Мне едва не помешали.

— Кто, позвольте спросить? — напрягся банкир.

Если в игре кто-то еще...

— Так... парочка сумасшедших спиритуалистов, которым зачем-то понадобилась одна вещица покойного барона.

— Спиритуалистов? — мистер Митчелл обескуражено покачал головой.

— Именно так. Сам барон, кстати, тоже несколько подвинулся умом на этом деле. Впрочем, так или иначе, все завершилось вполне удачно.

Банкир лишь кивнул. Потом зачем-то спросил.

— Вы должно быть сильно испугались, леди... когда "Титаник" начал тонуть.

— Вам самому приходилось когда-нибудь переживать кораблекрушение на море, мистер? — сухо и недобро бросила молодая женщина. — Знаете, как это, когда под вами проседает и кренится палуба? А когда иллюминаторы светятся из-под воды? А оркестр знай наяривает псалмы...

— Нет, — он нервно поежился. — Если можно без подробностей...

"А ты вижу трус, господин хороший!" — брезгливо подумала Елена.

— Так я могу увидеть... бумаги? — осведомился мистер Пол.

— Вначале я бы хотела увидеть мой гонорар, — взор дамы вновь на миг приобрел холодный, как вода Северного моря, оттенок. И он почти явственно различил, как за наружностью мирной молодой женщины проступил совсем иной облик. Перед ним была особа, опасная, как наточенная бритва. Или как дикая хищная кошка, в честь которой взяла себе прозвище.

— Разумеется.

Кивнув, банкир деловито раскрыл докторский саквояж, и извлек оттуда несколько пачек денег.

Она, прищурившись, наблюдала за ним. Грамотный прием, если подумать — лондонские воры, приучившиеся ловко вырывать из рук растяп саквояжи и сумочки, вряд ли польстятся на ланцеты и марлю.

— Вот, — закончив, произнес он. — Как вы и хотели: четыре тысячи фунтов стерлингов обычными купюрами по пять фунтов и тысяча мелкими бумажками, бывшими в употреблении.

— Тысяча? — брови ее поднялись. — Говорилось, помниться, о пятистах...

— Да, мисс... Пантера... Ложа сочла справедливым компенсировать вам перенесенные... неприятности.

— Неприятности... — процедила Елена. — Отрадно, конечно... Благодарю...

И вдруг рассмеялась громким сардоническим смехом — как ведьма из спектакля третьеразрядного театрика.

Он с некоторым удивлением уставился на нее.

— Знаете, мистер Митчелл, я сейчас подумала, что этот бородатый немецкий еврей Карл Маркс все-таки абсолютно прав. Любое богатство стоит на костях и слезах ограбленных и замученных. Биржа, банки, капитал — все держится на том, что у маленького человека отбирают его труд. Так же, как у рабов Рима и Египта...

Эти бумаги стоят, по самой скромной мерке, не в сто даже, как бы не в тысячу раз больше, чем я получила. А уж те бедолаги, которым доведется это золото добывать в снегах и дикой тайге, им вообще достанутся гроши. А вздумают требовать прибавки, их чего доброго расстреляют, как несколько месяцев назад расстреляли рабочих недалеко как раз от интересующих вас краев. "Лена Голдфилдс", не ваша фирма случайно? А как подумаешь, сколько людей умрет, надорвавшись, добывая это золото...

Пол исподлобья внимательно посмотрел на собеседницу, соображая, иронизирует ли она или говорит всерьез. И не найдя ответа, лишь печально развел руками:

— Мадам, я и сам всего лишь наемный управляющий при чужих деньгах!

— Да, конечно...

Молодая женщина взяла несколько купюр, пошуршав, посмотрела на свет.

— Настоящие, — хмыкнула она. — Без подделки. Что ж, как говорили флибустьеры на Тортуге: "Нет добычи, нет платы..."

Затем вышла в уборную и через минуту появилась с не очень толстой папкой.

— Вот, — хлопнула она ее на стол рядом с деньгами.

Гость распустил тесемки и принялся перебирать заполненные от руки и машинописными строками листы. Кроки маршрутов, графики, схемы с пояснениями.

Развернул карту, начертанную уверенной рукой русского офицера, с разбросанными там и сям заштрихованными овалами россыпей и золотоносных районов.

И не сдержал восхищенного вздоха.

— Мисс, от имени Ложи выражаю вам глубочайшую признательность!

Она благосклонно кивнула.

— Тут, возможно, кое-чего не хватает. Как вы сами сказали, форс-мажор. Но карта, и это главное, на месте.

Говорить о том, что карта была в двух экземплярах, и о кое -чем еще она, разумеется, и не подумала. Незачем ставить Юрия под удар, эти люди не любят свидетелей, как она не раз убеждалась. И уж тем более не собиралась она ему рассказывать как на "Карпатии" среди плача и стонов чудом спасшихся, она торопливо собирала всякие бумаги, перемешивая их с выдернутыми из бювара барона, и мочила их под струей воды в уборной, изготовляя поддельные документы...

Гостья сгребла деньги со стола, совершенно без стеснения задрала платье и принялась укладывать купюры в широкий кожаный пояс, вроде тех, какие в дни его молодости любили носить охотники и моряки. Глядя на ее обтянутые шелковыми узкими панталонами стройные крепкие ноги и соблазнительные изгибы женской фигуры, мистер Митчелл вдруг ощутил в чреслах уже изрядно забытое томление. Глаза его невольно скользнули к широкой кровати под пологом. Сейчас в его портмоне сотня с лишним фунтов, предназначенных на оплату годового взноса в три клуба, в которых он состоял. Что если предложить их этой дамочке за мелкую в сущности услугу? Банкир какую-то секунду колебался, но вспомнил льдистый презрительный взгляд Пантеры и чутьем мальчишки из грязных трущоб Глазго, поднявшегося почти в высший свет, понял — не стоит. Рискованно...

Между тем та, закончив дело, одернула платье и положила несколько бумажек в ридикюль.

— Итак, дело закончено. Каждый получил свое... Hа этом я вас покину...

— Как мы сможем вас найти, если вдруг это потребуется? — осведомился несколько растерянно мистер Пол.

— Как обычно... Следует подать объявление в четыре газеты: "Фигаро", "Дер Тагерблат", "Дейли телеграф" и "Винер цайтунг" о "покупке русской меховой шубы боярского фасона", — Елена чуть улыбнулась. — Хотя в ближайшие месяца три-четыре лучше подавать в одну, "Фигаро". Я намерена оправиться в Париж и на Ривьеру чтобы хорошо отдохнуть. Ах, Hицца! — мечтательно вздохнула она. — Всего наилучшего, сэр!

И подхватив чемоданчик, покинула номер.

А мистер Пол остался. Мелькнула и пропала мысль, может, все же следовало рискнуть сотней фунтов?

* * *

Она поймала кеб у гостиницы. Нарочно пропустила два пустых экипажа и остановила третий в самую последнюю секунду, когда он уже проехал мимо. В ее профессии всегда лучше быть уверенной, что извозчика выбрал ты сам, а не кто-то другой за тебя.

Ложа — организация серьезная, она лучше кого-либо знала это. И в ее паутине легко запутаться, что чужому, что своему.

Уселась поудобнее, и в окошечко сверху заглянул кучер:

— Куда везти, леди? — осведомился он с ирландским акцентом.

— Hа вокзал Ватерлоо...

Извозчик покатил по улицам, подпрыгивая на булыжниках и разбрызгивая гуттаперчевыми шинами грязь и помои, коих на улицах Лондона хватало.

Они ехали мимо пабов и магазинов, уличных разносчиков с лотками. Мимо людей — от денди в дорогих костюмах до рабочих в обтрепанных пиджаках и рваных ботинках. Бегали стайками босоногие оборванные дети, роясь в грудах отбросов в поисках съестного. Все как всегда.

Выйдя у вокзала, она, однако, не направилась к кассам или сразу на платформы, а нырнула в метрополитен, чтобы через десять минут выйти у другого вокзала — Кингс-Кросс. Hо и там она не стала покупать билеты, а вошла в ближайший отельчик — один из многих, где останавливаются путники, пересаживающиеся с поезда на поезд. Вскоре из его дверей вышел молодой человек в мешковатом пальто и широкополой шляпе, что любили носить за океаном.

Он направился к ближайшему отделению Британского банка и, предъявив канадский паспорт на имя Джеймса Филипса двадцати трех с небольшим лет, уроженца Саскачевана, сделал несколько вкладов на предъявителя. При этом житель доминиона не привлек ничьего внимания, за вычетом старшего клерка, молодящегося типа лет пятидесяти с крашеными волосами и мягкими манерами, и закончив все формальности, покинул банк. Еще через час в купе поезда Лондон-Ливерпуль ехала молодая дама во вдовьем одеянии, чье лицо скрывала густая вуаль, а фигуру — легкая накидка.

Устроившись на плюшевом диване, Елена размышляла о сделанном выборе.

В её ремесле, как и в любой азартной игре, главное — вовремя остановиться и выйти из игры. В истории с чертовыми бумагами чертова барона она едва не рассталась с жизнью, да еще и прикоснулась к уже по-настоящему опасным тайнам. Это притом, что и без того знает о делах Ложи слишком много.

А значит, довольно скоро ее хозяева решат, что ей пора исчезнуть. Как исчезали другие причастные тайнам сильных мира сего, так что не могли отыскать концов ни лучшие сыщики полицейских департаментов, ни конторы вроде Пинкертона.

И единственный выход — исчезнуть самой. Убраться как можно дальше от Ложи.

Судьба и так сделала ей слишком много подарков... В этом последнем деле удача не раз показывала ей спину. В памяти её промелкнули картины минувшего. Вот она, в первый день плавания, отперев добытыми людьми Митчелла ключами одну из решеток между третьим первым классом добирается до каюты барона — уверенная что тот сидит за картами в салоне. А потом ощущая холод в груди рассматривает его труп — и удирает, запаниковав как гимназистка. Затем, добравшись обратно, видит как на нижней палубе у решеток торчит компания нетрезвых пассажиров — и путь назад отрезан. Вот она прячется в первой попавшейся каюте — и услышав русскую речь — мгновенно сообразив что делать... И глупая попытка вернуться в третий класс — когда её, крадущуюся по верхней палубе заметил Юрий со своей американкой (Елена не смогла сдержать злого чувства к покойнице — ведь с ней пришлось делить дорогого ей человека!). Тогда Юрий еле не схватил её — пришлось применить кое-какие навыки...

И потом в Нью-Йорке она, уходя якобы на поиски работы, на самом деле готовилась к бегству — и лишь прикидывала — сделать ли это сразу или все же сперва отдать хозяевам бумаги? И не деньги заставили ее вернуться в Англию — она просто слишком хорошо изучила Ложу чтобы надеятся что эти люди не подстрахуются. И рано или поздно до них мог дойти рассказ о странном русском, что поднялся на борт злополучного лайнера один, а в Нью-Йорке оказался уже со спутницей...

...Поезд прибыл в Ливерпуль вечером, и прямо с вокзала, воспользовавшись услугами таксомотора, она отправилась в порт.

"Лузитания", лайнер британской пароходной компании "Кунард Лайн", стоял у пирса.

Дым корабельных труб и туман с реки создавали размытую пелену, в которой при свете Луны огромный лайнер казался еще больше, напоминая не дело рук человеческих, а скорее вздымающийся посреди реки утес, как в песне о знаменитом разбойнике на ее уже начавшей забываться родине.

На фоне черного корпуса корабля белыми росчерками пролетали чайки. Hа капитанском мостике, на высоте семиэтажного дома суетились маленькие фигурки вахтенных.

Как уже знала Елена, следуя обычаю давать кораблям имена древних земель, "Кунард" выбрал название корабля в честь римской провинции на Иберийском полуострове, что на территории современной Португалии. "Обитатели были воинственны, и римляне покорили их с великими усилиями, — говорилось в розданной пассажирам памятке. — Жили они главным образом разбоем, были грубы и неотесанны".

Впрочем, это мелочи, хоть горшком назовите, как опять же говорят в России.

Важнее то, что корабль ходит на трансатлантических линиях уже пять лет. Команда, надо думать, слаженная и опытная. Сейчас после "Титаника" все будут дуть на воду. Она видела, как несмотря на поздний час, матросы спешно навешивали на борт новые шлюпки. В этом отношении у "Кунарда" была прекрасная репутация: ни один из ее кораблей не погиб при столкновении с айсбергами или другими кораблями, в шторм, от пожара или какого-либо бедствия, размышляла Елена, устраиваясь в каюте третьего класса, где пока что не было других соседей. Через восемь дней "Лузитания" бросит якорь в Бостоне.

А за океаном не будет ни неудачницы из семьи обрусевших остзейских немцев, ни безжалостной авантюристки, о которой даже короли преступного мира не знали ничего кроме ее прозвища, ни прислужницы могущественной Ложи. Будет лишь молодая вдова моряка с не вызывающими сомнения документами родившейся в Североамериканских Штатах гражданки. Мирная хозяйка провинциального бара или кофейни, а, может, магазинчика или гостиницы. Денег у нее хватит надолго, даже если просто их тратить, с умом, само собой.

Она мысленно нарисовала себе свой будущий домик: небольшой, но уютный, с вьющимся из трубы дымом и розовым занавесками на окнах. Сад, клумба с цветами и сын или дочка весело, бегающий по дорожкам сада.

Елена улыбнулась, прислушиваясь к себе...

Их обречённая горькая любовь все же не обошлась без последствий, и это был воистину подарок судьбы. Может быть, будет когда-нибудь у нее и муж, а у сына ее спасителя — братики и сестрички. А пока...

Так или иначе, "Лузитания" отплывала из Ливерпуля завтрашним утром.

* * *

Чуть раньше, вечером того же дня, в Лондоне, в некоем особняке в Кэмдене происходил разговор такого рода, что за пару фраз из него многие власть имущие, не задумываясь, отдали бы правую руку.