Зовущий из тени

— Кое-кто из сийвери пытался одолеть нашего знакомого буттака в одиночку, — нехотя ответила Лирсли. — Я помогла, но...

— Вон как! И кто же этот... герой? — живо заинтересовался хозяин замка.

— Демсли Эрс.

— Быть не может! Он же проиграл в поединке. Неужели выжил?

— Похоже, Коам Ротри не стал убивать соперника. Захватил замок, а Демсли заточил.

— В подземелье? — Лармаст не выдержал и вмешался в разговор старших.

— Нет, в зачарованный браслет.

— Изобретательно, — усмехнулся Ресхи. — Но Коам Ротри умер. У кого же теперь... это украшение?

— Я видела его на руке какого-то парня, — уклончиво ответила Лирсли.

— Что за парень?

— Обычный человек, не сийвери. Буттак не оставил нам времени, чтобы познакомиться, фил Тоэ, — хмыкнула бывшая жрица.

Ресхи несколько мгновений смотрел на нее, прищурившись, а потом пожал плечами:

— Жаль. Если браслет попадет не в те руки, бедняге Демсли не позавидуешь. Впрочем, ему в любом случае не сладко.

Он помолчал.

— Ты можешь отдохнуть здесь, сколько сочтешь нужным, филхоэ Армала. А потом, если не передумаешь, я помогу тебе вернуться в Северную Данмару.

Лирсли бросила быстрый взгляд на Коэрви, поджала тонкие губы, но, вновь посмотрев на Ресхи, кивнула:

— Благодарю тебя, фил Тоэ. Я у тебя в долгу.

* * *

Лирсли крутилась перед огромным зеркалом, придирчиво оглядывая себя со всех сторон. Вообще зеркал в замке было на удивление много, несмотря на то, что владел им мужчина. Разных форм и размеров, простые и в богато украшенных рамах, тщательно отполированные.

Лирсли подумала бы, что Ресхи использует зеркала в качестве якорей, но ничего не почувствовала, как ни старалась. Впрочем, сийвери такого уровня способен замаскировать любой артефакт.

Бывшая жрица еще немного прибавила себе роста, сделала бедра круглее, а черты лица мягче и осталась довольна. Из зеркала на нее смотрела юная девушка, высокая, но не настолько, чтобы это бросалось в глаза, с задорно приподнятым носиком и темно-русыми кудрями. Достаточно симпатичная, чтобы располагать к себе, но не слишком красивая, чтобы не привлекать излишнего внимания.

— Меня зовут Лери Веттон, — сказала Лирсли и поморщилась: голос получился слишком писклявым, надо еще поработать.

— Я Лери Веттон, — добавила она некоторое время спустя на октаву ниже и вытерла пот со лба.

Менять внешность и тембр голоса могли многие Одаренные, но на это уходило немало сил. Не только на само преображение, но и на то, чтобы блокировать невыносимую боль, не чувствовать ее.

Можно было, конечно, обойтись и иллюзией. Любители экспериментировать с обликом чаще всего так и поступали. Но для серьезного дела облегченный вариант не годился: фальшивая оболочка запросто могла слететь при переутомлении или от некоторых снадобий, которые бдительные жрицы способны украдкой подмешать в еду новенькой.

"Или если тебя ранят и ты потеряешь сознание", — напомнила себе Лирсли, старательно отогнав мысль о возможности пыток: мало ли, как все сложится в Данмаре.

Она вздохнула: возвращаться в обреченный город совсем не хотелось, тем более делать хоть что-то для его недалеких и озлобленных жителей. Но там остались Аштея, Оэкки, Дивильда, и к ним не поставишь портал, чтобы вытащить в безопасное место: защита храма не позволит. Придется лезть прямо к коннурху в глотку.

Ну, вот, почти все. Лирсли приблизила лицо к зеркалу, внимательно разглядывая глаза. Слишком похожи, надо еще изменить разрез... вот так. И нельзя делать их голубыми, это опасно близко к ее природному цвету. Пусть будут светло-серыми, ну, ладно, чуть-чуть отливающими лазурью, чтобы хоть что-то свое осталось, хоть отзвук.

— Все, — грустно сказала своему отражению Лирсли. — Готово.

Теперь отоспаться до завтра и поставить портал как можно ближе к Северной Данмаре. Но достаточно далеко, чтобы ни жрицы, ни соглядатаи консула ничего не заметили.

Лери Веттон, сирота из Тмео, фанатично преданная Великой Матери и мечтающая посвятить себя служению ей, явится в город пешком. А как пройти к храму, ей покажут местные жители.

* * *

— Ты поедешь со мной? — Шаасти наклоняется к уху Орри, и она чувствует его теплое дыхание.

Они уже в пути, их кони идут рядом: вороной Даннеса и серый в яблоках Кештиоры.

— Куда? — спрашивает Орри.

Хотя это не имеет значения, если они будут вместе.

— Сначала в Ортелин, — у Шаасти невероятно красивый голос, бархатистый и низкий, и это мешает сосредоточиться на словах. — На Великую ярмарку. Мы купим тебе платье из настоящего квеснийского шелка.

— Ярко-красное? — завороженно улыбается Орри.

— И ярко-красное, и синее, как цветы сийлимы, и белое, как снег на горных вершинах Подковы, и еще одно темно-зеленое, расшитое серебром.

От слов Даннеса, от его близости у Кештиоры кружится голова, а в животе становится тепло и щекотно.

— И мы посмотрим выступление знаменитых ортелинских акробатов. И будем есть пироги с кистеперкой. Знаешь, синяя кистеперка — самая вкусная рыба в мире, и водится она только в Алхротте. Мы будем запивать ее жидким медом. Он в Ортелине очень густой, сладкий, и от него немного пощипывает язык. А потом мы сядем на корабль и поплывем по великому озеру...

— Орри!

Вздрогнув от неожиданности, девочка поворачивает голову на зов.

На дороге впереди стоит мама и радостно машет ей рукой. И папа. И наставница Коэрви. И Мийраль, и Вильта, и Нальти, и бабушка. И... Роун?

Кештиора хмурится, пытаясь вспомнить что-то важное, очень важное и неприятное, о чем она почему-то забыла. Но ведь она и Даннес едут домой, в Северную Данмару, чтобы жрицы в храме Вастарны сочетали их браком, а потом будет свадьба — пышная и веселая, на которой будет гулять весь город, а потом они отправятся в путешествие в Ортелин и купят платье из настоящ...

— Орри, проснись!

Роун идет ей навстречу. На груди его медленно расплывается кровавое пятно. И у него нет глаз. Вместо них черные провалы. Кештиора силится отвести от них взгляд и не может.

— Даннес! — она пытается позвать на помощь любимого, но голоса нет, и она не может пошевелить языком.

Шаасти... нет, внезапно оказавшийся на его месте Роун хватает ее за плечо и сильно встряхивает.

— Кештиора!

Орри в ужасе отшатывается и падает с лошади, но сразу же вскакивает.

— Тише, тише, это я, все в порядке, — Коэрви обнимает ее, прижимает к себе. — Мы победили буттака, слышишь? Я с тобой. Ты в трактире у Лаюмиры, в нашей комнате.

Девочка переводит дыхание, а сердце все еще колотится.

— Я все сделала, как ты велела, — потупившись, говорит Кештиора. — Никто в городе больше не пропал, кроме... тех детей. Но я не могла сидеть здесь, пока ты сражаешься.

— Все сделала? — сурово уточняет наставница. — О твоем поведении мы поговорим позже. А сейчас собирайся, мы уезжаем.

— Куда? — робко спрашивает Орри, торопливо нашаривая одежду, которую вчера — или годы тому назад — бросила на пол возле кровати: не было сил складывать.

— В Тоэтран, замок Ресхи Тоэ, моего друга.

* * *

— Ты сможешь вылечить его, филхоэ Коэрви? — Лаюмира печально посмотрела на сына.

Тот безучастно сидел на полу в уголке, перекладывая, по своему обыкновению, щепки из одной кучки в другую. Шустрая Сойви опять куда-то убежала по поручению матери.

— Он и раньше-то помощником не был, а теперь и вовсе... — хозяйка трактира проглотила слово "пропащий", помолчала и добавила. — Дочка-то после похищения быстро оправилась, разве что послушнее стала, не такая шебутная, как раньше, а парнишка...

— У Корхэ дар, — напомнила Коэрви, вглядываясь в сумрачное лицо мальчика. — Такие дети порой кажутся странными, пока не подрастут. Но именно из-за дара твой сын — лакомый кусочек для буттака. Тварь оставила на нем свою метку, теперь они связаны.

Лаюмира вздрогнула и тревожно оглянулась на дверь, за которой скрылась дочь.

— Сойви буттаку не нужна, — успокоила ее Файс. — Точнее, нужна не больше, чем любой другой ребенок. А вот из Корхэ тварь тянет жизненные силы, даже на расстоянии. И будет это делать, пока не явится за ним сюда.

— Почему вы не убили чудовище? — с горечью спросила трактирщица.

— Сил не хватило, — вздохнула Коэрви. — Мы ранили его и прогнали далеко от Тмео. Но пока мальчик здесь, он будет притягивать тварь, как магнит. И когда буттак вернется, он постарается забрать не только Корхэ.

— Если мой сын пойдет с тобой...

— Я смогу защитить его, — твердо сказала Одаренная. — И обучу. Но увидишься ты с ним не скоро. Возможно мне потребуется несколько лет.

— Что ж, — голос Лаюмиры дрогнул. — Так будет безопаснее для всех. Я соберу его вещи. Главное, чтобы Сойви не видела, что Корхэ уходит. Она так любит его.

* * *

Но Сойви увидела. Они уже вышли за ворота. Коэрви вела за руку малыша, Кештиора хмуро тащилась следом. Мало того, что ей предстояло получить заслуженный нагоняй от наставницы, так Файс еще зачем-то решила прихватить с собой этого никчемного мальчишку, похожего на маленького старичка.

Одаренный, Одаренный... она бы его еще в ученики взяла! Орри со злостью пнула подвернувшийся камешек.

Она сама не могла толком понять, почему Корхэ так раздражает ее. Просто... сколько учеников может быть у одного наставника? И если только один... но не может же Коэрви предпочесть Кештиоре глуповатого сына Лаюмиры! Не прогонит же она Орри только за то, что та один раз ослушалась! Хотя Корхэ-то уж точно будет покорным... в нем ни капли характера нет!

— Мой брат! — Сойви выскочила с заднего двора: должно быть, кормила скотину. — Куда ты его забираешь?

Мальчик внезапно встрепенулся и потянулся к сестре. Та подбежала и крепко обняла его.

— Буттак навредил ему, — очень мягко сказала Файс. — Я отведу его в безопасное место, чтобы вылечить.

— Но... он вернется? — всхлипнула девочка. — Я не могу пойти с ним, я должна помогать маме. Но ты защитишь его, если меня не будет рядом?

Ну, почему, почему из близнецов дар достался именно Корхэ! Сойви такая смышленая и храбрая, такая славная и хорошенькая! Кештиора могла бы стать для нее старшей сестрой, заступницей и наставницей, любила бы и заботилась.

— Я буду оберегать его, пока он мал, — заверила Коэрви дочку трактирщицы. — И я обучу его. Он станет очень умным и сильным. Он сможет сам постоять и за себя, и за тебя, и за вашу маму. И тогда он вернется к вам.

— Ладно, — тихо сказала Сойви, серьезно глядя на нее снизу вверх бархатно-серыми глазами. — Смотри же, ты обещала. Возвращайся скорее, Корхэ, — она нежно поцеловала брата. — Я буду ждать тебя.

* * *

Ортелин, торговый и культурный центр Содружества вольных городов, полукругом охватывал один из самых живописных заливов великого озера Алхротты и террасами поднимался на Сиреневый холм.

Ласнава, официальная столица, где решались все политические вопросы, заключались союзы и вершились судьбы страны, была строже, аскетичнее и скучнее. Ортелин же был знаменит многодневными ярмарками и карнавалами, состязаниями атлетов и уличными представлениями.

Ортелин, не знающий ночной темноты. Ортелин, город трех храмов и восьми серебряных башен. Ортелин, где есть абсолютно все, а если чего-то нет, значит, это и не особенно нужно.

Илинго с удовольствием проводил здесь время в бытность свою принцем. И неплохо знал город, по крайней мере, ту его часть, которая относилась к развлечениям.

Но помимо роскошных дворцов, пышных садов и укромных беседок, где удобно уединяться с девушками, Ортелин мог похвастаться внушительной библиотекой, по величине которой уступал только Трайматте. Впрочем, Трайматта, хоть и находилась на территории Содружества, фактически была независимым государством.

— И кто меня пустит в библиотеку? — озабоченно спросил Илинго своего невидимого спутника, усевшись на белых мраморных ступенях одной из лестниц, ведущих на вершину Сиреневого холма.

Тот, кстати, действительно был сиреневым. А еще лиловым, фиолетовым, синим и голубым. Породы, выходившие здесь на поверхность, были разноцветными и очень яркими — словно живописец с гигантской кистью пробовал краски на склоне.

По древней легенде, холм появился в результате соперничества двух богинь за любовь ясноглазого Орикейна, создателя звезд и огня. Каждая из них приготовила для избранника дар, в который вложила все свое мастерство.

Найортэ, хозяйка земных недр, воздвигла холм, переливающийся разными цветами, словно драгоценный камень. Легконогая Лайссика попросила помощи у своей сестры Ларкаэ, владычицы моря, и та помогла ей создать Алхротту, великое озеро, которое питает тысяча рек и ручьев, а вода в нем прозрачная, как хрусталь.

Три ночи и три дня думал Орикейн, кого из двух претенденток назвать невестой, и брат его Синриу остановил движение неба, чтобы смена времени суток не отвлекала Повелителя звезд от сложного выбора.

Огнеликая Фиернэ на своем золотом коне оставалась в зените, но скрытая густыми облаками, иначе земля сгорела бы от ее жара. На исходе третьего дня сияющий скакун устал стоять и умчал всадницу по небесной тропе к закату. Тогда Синриу пришлось разогнать тучи, потому что мир погрузился во тьму. И едва Орикейн увидел, как красиво его любимые звезды отражаются в чистой воде Алхротты, он принял решение и назвал своей невестой Лайссику.

Обиженная Найортэ горько рыдала, и так впервые случилось в мире землетрясение, а у некоторых гор отвалились верхушки и наружу вырвался подземный огонь. Но Ильстрин, которому она давно нравилась, утешил ее и взял в жены, а на Сиреневом холме расцвели нежные розовые цветы ирсинии, ставшие талисманом влюбленных.

Впрочем, более поздние легенды гласили, что Скиталец просто воспользовался тем, что сломленная горем красавица Найортэ не смогла в очередной раз его отвергнуть. А о том, кто создал ирсинию, сказители и вовсе не упоминали. Какая разница! Просто красивый цветок, символ вечной любви, из которого делают венок для невесты. Обычай такой, да и все.

— В библиотеку университета пускают всех, — в голосе Демсли явно прозвучал упрек, словно собеседник обязан был это знать.

Илинго обиженно нахмурился, но потом лишь пожал плечами: в Бархальде принято было заботиться лишь о надлежащем образовании наследника престола. Младших детей, которым предстояло стать живыми щитами, учили только необходимым основам. Конечно, пожелай кто-то из них посвятить себя науке, никто не стал бы препятствовать, но какой смысл годами корпеть над книгами, когда жизнь может в любой момент оборваться. Лучше уж развлечься, как следует, посмотреть мир, насладиться сполна каждым отпущенным днем. Но разве способен это понять обычный человек! А тем более сийвери, у которого в запасе не одно столетие.

— Ладно, — Илинго поднялся. — Ты хоть знаешь, где там искать нужные сведения?

— Разберемся на месте, — туманно пообещал Эрс.

Добытчик подавил вздох, покосившись на озеро, соблазнительно искрящееся на полуденном солнце, и поплелся по бесконечной белой лестнице к вершине холма, увенчанной бледно-желтым каменным зданием университета.