— Смерть отца могла так повлиять на него, — предположил Владимир.
— Да брось ты! Он почти король! Он не мог дождаться, пока сможет бросаться приказами. — Она самодовольно улыбнулась: — Со мной-то он был откровенен.
— Отлично, теперь корона в его руках. С чего бы ему сходить с ума?
— Ну, знаешь ли, власть, она всегда сводит с ума. Неизвестно, какой бы стала я, если бы получила корону.
Владимир недовольно покачал головой:
— Мы отходим от темы. В пятна крови я тоже верю.
— Если ты думаешь, что я причастна к этому, то ошибаешься, — сказала Глэдис. — Да можешь не говорить. Я знаю, что меня подозревают в этом. Мне все равно. Все мы видели убийцу со странным оружием. Сильного мага. Все понимают, но выбирают варианты попроще. Легче свалить вину на меня, ведь та тварь в капюшоне исчезла. Ты вот помалкиваешь о нем.
— Я просто пытаюсь разобраться. Что касается тебя, если ты ни при чем, то хотя бы поможешь мне все выяснить? Или тебя не волнует, что творится в замке?
Колдунья вдруг поднялась с кресла.
— Тише! — скомандовала она и поспешно подбежала к двери. Приоткрыв ее, Глэдис тут же обернулась. — В шкаф, Владимир!
— Что?
— Замолчи и делай, что говорят. Твой братец топает сюда. Это твой шанс послушать его речи, когда он откровенен. Ну же! В шкаф!
Гаус привык прятаться и шпионить. Сорвавшись с кресла, Владимир запрыгнул в шкаф и пролез между многочисленными полками, заставленными магическими зельями и порошками. Прижавшись к задней стенке, он замер. Не хватало еще вдохнуть какую-нибудь гадость или пролить зелье. Какое-то время было тихо, затем в комнату вошел Симион. Владимир его не видел: дверца шкафа была закрыта. Приходилось полагаться на слух.
— Боги мои, да ты дрожишь! — донесся до Владимира голос Глэдис.
Симион мгновенно пресек все ее заботы и подошел к столику со склянками.
— К аданею все! — выдохнул он. — У тебя нет успокоительного зелья?
— К ним быстро привыкаешь. Зелье не вода, — заметила Глэдис, скрестив руки на груди. Так она выражала свое недовольство. Однако Симион был слишком зол, чтобы терпеть упрямство любовницы.
— Дай мне зелье! — сквозь зубы процедил он и волком взглянул на колдунью. — Дай!
От его резкого тона Глэдис вздрогнула.
— Да что с тобой?!
— Неважно. Дай зелье и прекрати задавать вопросы.
— Как знаешь. — Глэдис направилась к шкафу. По пути она оглянулась на Симиона, хотела убедиться, что тот стоял к ней спиной. Так оно и было, так что Глэдис приоткрыла дверцу шкафа и посмотрела на затаившегося Владимира.
— Слышал? — шепнула она.
— Он никогда таким не был, — так же тихо произнес Владимир. — Придумай что-нибудь.
Глэдис в который раз скривила губы, взяла склянку с темно-синей жидкостью и закрыла шкаф.
— Ты что-то сказала?! — спросил Симион, обернувшись.
— Ничего я не говорила. Не привыкай к зельям, а то как нежить станешь! Как корону получил, стал совершенно невыносимым. По сути, ты еще не король, а уже посмотри, в кого превратился.
Симион выхватил склянку и поднес к губам.
— И почему я позволяю тебе так говорить со мной, Глэдис? Уж не в королевы ли ты метишь? — Он разом осушил склянку.
— В королевы?! — Она ухмыльнулась. — Я еще не забыла, что это ты добивался моего расположения. Король.
Симион прищурился, однако тут же пошатнулся и попытался схватиться за что-нибудь. Перед глазами его все поплыло.
— Что за пойло ты мне дала?! — крикнул он и вцепился в руки колдуньи. — Ведьма! — Он замахнулся, собираясь ее ударить, но вместо этого повалился на каменный пол.
Глэдис судорожно выдохнула, отступила к шкафу и дрожащей рукой открыла дверцу, бросив через плечо:
— Выходи.
Владимир выбрался наружу и увидел неподвижное тело брата.
— Что ты с ним сделала? Ты его...
— Да спит он, — пояснила Глэдис. — Ты просил что-то сделать. Я сделала.
— И что дальше? — Владимир опустился на колени возле брата. — Он проснется и убьет нас обоих.
— Пусть попробует. Я колдунья, а не лекарь. Безумие я не лечу.
— Помоги мне перенести его на кровать. Сколько он проспит?
— Всю оставшуюся ночь. Может, до полудня. Зависит от человека. Симион может проснуться раньше. — Глэдис нервно взглянула на спящего Гауса. — Проспал бы он подольше... — Она помогла Владимиру перенести наследника на кровать. Потом осторожно заметила: — Я знаю, ты любишь его ничуть не меньше Фредрика.
Владимир опустил голову брата на подушку и посмотрел на колдунью.
— Мне вот интересно, — тем временем продолжала она, — а Фредрик воспользовался бы моментом, убил бы Симиона, окажись он сейчас здесь, прямо в этой комнате? Когда Симион беспомощен.
— Фред не убийца, — возразил Владимир.
— Может, ты его плохо знаешь? Уверена, у графа свои скелеты в шкафу. Не бывает простых верховных стражей. В каждом из них жил и живет свой убийца. Я — мглистый маг. В наших кругах опасаются стражей. К тому же таких сильных, как Фредрик. Его боятся.
— Мглистым магам стоит его бояться. И я знаю его достаточно хорошо. Учти, я люблю Симиона, но не позволю тебе говорить плохо о Фредрике.
— Я бы на твоем месте решила, наконец: графство или Океания? — Она вопросительно взглянула на принца. — Фредрик или он? — Колдунья указала на Симиона.
— Замолчи, — потребовал принц. Он ненавидел, когда речь доходила до этой темы.
— А как Фредрик относится ко всему этому?
— Замолчи! — на этот раз уже крикнул Владимир.
— В таком случае сам разбирайся с братом! — ядовито сказала колдунья и выскользнула в коридор, оставив Владимира со спящим Симионом.
Юный принц закрыл за Глэдис дверь. В комнате какое-то время было слышно лишь ровное дыхание Симиона и свист ветра. Потом Владимир склонился над братом, проговорив:
— Знать бы, кому ты душу продал. И главное, за что.
Неделя в графстве. Лундес назвала этот срок, полагая, что успеет окрепнуть и подстроиться под новые обстоятельства, а также изучить магию тайны в оружии и понять, как именно действовать, исходя из новых открытий. Однако неделя пролетела довольно быстро, и все это время эльфийка безуспешно орудовала магией посоха, часами вглядывалась в пространство, но так ничего нового и не узнала.
Фредрика она почти не видела. Граф много времени проводил в храме с небольшим отрядом стражей, порой она замечала его вместе с Констаром или отцом, иногда с придворными. Бывало, что Фредрик блуждал по территории замка в полном одиночестве. Про Лундес, конечно же, не забыли. За ней приглядывали другие, но никто не мешал ей жить. Наверное, потому, что Трифон куда-то запропастился. "Старые знакомые" избегали ее.
Двести с лишним лет спустя
"Я помню один странный вечер, — писала Тэасу Лундес. — Под конец той самой недели. Весь день я провела за тренировками. Отрабатывала удары посохом. Конечно, было бы неплохо научиться сражаться чем-нибудь еще, но я не хотела просить кого-то учить меня. Главное, что к вечеру я была дико уставшая и рано легла спать. Тогда меня и охватили те странные ощущения. Словно приступ необъяснимой паники. Признаюсь, я очень испугалась. Тут же подумала о магии посоха, силе врага. А ведь я старалась почти не использовать ее. Только для изучения и только под присмотром стражей.
Снаружи шел ливень. Осенью они были не редкостью, да и кого они могли напугать? В Астании стихия, бывало, свирепствовала месяцами, так что я была привычна к этому с детства. Но тогда каждый резкий звук, будь то раскат грома или шуршание деревьев за стеной, заставлял меня вздрагивать, широко раскрывать глаза и плотнее кутаться в одеяло. Мое состояние настораживало меня. В самом деле, представь, Тэас, я стала опасаться даже теней в покоях. Ни о каком сне и речи не шло. В конце концов я рывком откинула одеяло, встала и оделась. Мне хотелось спать. Нет ничего хуже состояния, когда ты хочешь спать, но не можешь".
Двести с лишним лет назад
Надев на себя первое попавшееся платье и завернувшись в теплый платок, Эверли подошла к двери и широко раскрыла ее. Так, чтобы свет факелов из коридора попал внутрь. Легче ей не стало, ведь она не темноты боялась. Тогда она задумалась о своих видениях, попыталась вспомнить, что ощущала, когда голос Фавластаса лез в ее голову, но все это было другим. В тот раз с ней происходило нечто иное. Внимательно осмотрев комнату, Лундес вышла в длинный коридор и бродила там из стороны в сторону минут шесть, стараясь успокоиться. В итоге она решила отыскать графа и посоветоваться с ним.
— Потерялась?
Давно она не слышала и не видела Трифона, и, надо сказать, не скучала по нему.
Он замер всего в нескольких шагах от нее, а ведь она даже не слышала, как он приблизился. Выглядел мглистый отдохнувшим, хотя его обожженные крылья имели довольно жалкий вид.
— Ну что, на этом полеты закончились? — сдержанно поинтересовалась Лундес.
— Не думаю, что крылья настолько повредились. Есть надежда на восстановление. И потом, это только доспехи, а не часть меня. Что ты делаешь в такое позднее время в королевском коридоре?
— А ты? — спросила Лундес. Ей нужно было, чтобы он исчез. Не хотела она демонстрировать ему свое странное состояние. Он и так ей не доверял.
— Я был у Констара, — ответил Трифон. — Мы кое-что обсуждали. Некие взаимовыгодные вещи. Но тебя, перебежчица, они не касаются. Скоро ты уедешь отсюда. Неделя твоя на исходе. Думаю, всем станет спокойнее. Может, Фредрик и поверил в твою невиновность, но я до сих пор сомневаюсь. Кстати, Констар тоже не в восторге.
Нервы Лундес были на пределе, терпеть оскорбления она более не могла:
— Фред прав, я уже не подчиненная Фавластаса, но отчасти прав и ты. Я не утратила своей внутренней силы, и я по-прежнему не выношу подобных тебе. Ты считаешь себя умнее других? Да что ты вообще понимаешь во вражеской силе? Что? Ничего? Тогда замолчи и прочь с дороги!
— Кажется у тебя опять проблемы, а?
Лундес оттолкнула его и поспешила скрыться. Ее трясло и без него.
Замок был огромен. Где искать Фредрика, принцесса не знала. Она положилась на удачу и поднялась на вершину западной башни, где находилась магическая комната. Это место было предназначено для опытов.
Несколько минут Лундес просто стояла на винтовой лестнице и смотрела на толстую дубовую дверь, затем обвила пальцами медное кольцо и толкнула створку. Внутри было темно, лишь пара свечей на столе. Принцесса взглянула на человека в темной мантии. Он стоял к ней спиной и, на первый взгляд, был поглощен приготовлением какого-то зелья, однако он уже знал, что его идиллия была нарушена.
— Почему не спишь, Лундес? — спросил он, развернувшись к Эверли.
— Фредрик? — Она мысленно поблагодарила свою интуицию. — Я искала тебя.
Он перестал смешивать жидкости, решил зажечь еще несколько свечей. А она вдруг стала задавать вопросы:
— Почему в Утреннем Лике ты ни разу не попытался меня убить? Почему позволяешь мне использовать магию врага в Анатаре? Почему доверяешь? Что, если я до сих пор опасна и сама этого не понимаю?
— Что с тобой? — спросил Фредрик. — Неприятные ощущения?
— Не знаю. Просто скажи, почему ты веришь мне? — Лундес нужны были его слова в тот миг, его поддержка, потому что ей было очень страшно.
— Я лично снял с тебя вражеский контроль и уверен, что ошибки быть не может. Но Фавластас влез в твой разум, и твое энергетическое поле будет еще долго восстанавливаться. Если ты странно себя ощущаешь, должно быть, дело в этом. Это пройдет. — Граф развернулся и продолжил смешивать жидкости.
— Хорошо, — согласилась она. — Надеюсь, что пройдет. Спасибо еще раз за все, что ты сделал. Только скажи, что будет дальше? Фавластас ведь не погиб, ему ничего не стоит возродить, скажем, Вечерний Лик или Ночной, Дневной...
— Адент должен был уже разобраться с Фавластасом, — ответил Фредрик, добавляя очередной ингредиент в свое зелье.
— Ангел лично занялся этим?
— Думаю, Фавластас — не наш уровень. Он не смертный.
— Как мы узнаем, что святейшему Аденту это удалось? Фавластас силен. Он демон, черт возьми!
— А Адент — ангел, — вернул на нее взгляд граф.
— Да, конечно. — Лундес глаза опустила. — А как узнать, кто повинен в смерти Рифуса?
— Хочешь отомстить? Сама?
— Я уже, кажется, говорила, что не посмею просить тебя о помощи опять. — Лундес приблизилась к графу и коснулась его плеча.
— Ты сама видела, как ангелы отправили тех духов в мир иной. А твоего брата убил кто-то из них, без сомнения. Фавластас заставил их принять другой облик. Облик стража.
— Я хочу быть уверена. — Она почти до крови прикусила губу. — Ты не видел взгляда Рифуса, когда его пронзили. — Принцесса изо всех сил старалась побороть отчаяние, но в ее глазах уже стояли слезы. И виной тому было ужасное состояние, которое в башне лишь усилилось. Это оно подтолкнуло ее на разговор.
Граф осторожно обнял Лундес, и она даже не осознала, как прижалась к его груди.
— Потерять близкого тяжело, — шепнул он. — Даже не представляю, каково тебе сейчас.
— А ведь я обвиняла тебя в гибели брата, — всхлипывая, проговорила Лундес. — Мне так жаль.
— Ты не виновата. Не виновата. — Он подвел ее к креслу и усадил, но она не хотела отпускать его плечи. Фредрик был сильным магом и уверенным в себе человеком. Лундес видела его в действии, и ей казалось, что он смог бы защитить ее от всего предательского мира.
— Адент уничтожит Фавластаса, — успокаивал ее граф, — и Рифус будет отомщен. Возможно, это уже случилось. Мы должны верить в ангела так же, как и в то, что скоро все изменится в лучшую сторону. Наши мысли материальны, они влияют на вселенную, на судьбу. Нельзя терять надежду.
— Мне неспокойно.
— Тревога пройдет.
Какое-то время они молчали. Лундес обнимала графа, глядя через его плечо на черные тучи, заволакивающие ночное небо.
— Дождь стих, — отметила она. — Фред, что-то не так.
Граф выпустил ее из своих объятий и взглянул в решетчатое окно.
— Там ничего нет, просто ночь.
— Я не об этом. — Эверли сглотнула. — Не говори никому. Ты первый мужчина, который видел, как я трушу... так откровенно.
— Никто не узнает. Обещаю. Тебе нужно отвлечься. Хочешь узнать, как готовится зелье поверхностного исцеления? — он спросил это будничным тоном.
Поднявшись с кресла, она вместе с Фредриком подступила к столу. Гаус достал несколько склянок с жидкостями различных цветов и стал по очереди смешивать их, при этом подробно рассказывая о происхождении целительного зелья. Лундес внимательно слушала его и даже не заметила, как за окном вновь разразилась настоящая гроза.
— Уже за полночь, — сказал Фредрик. — А ты до сих пор трясешься.
— Только не уходи, — попросила она. — Расскажи что-нибудь еще. Прошу тебя. Только до рассвета. — Всем своим видом она молила его остаться.
Граф задумчиво посмотрел на грозовые тучи. Лундес тем временем подошла к двери и опустила засов.
— Что, если мы просто посидим? — спросила она. — Я не могу объяснить свою тревогу. — Опустившись в кресло, она приглашала его сесть рядом.
