Цена власти

— Вы ещё здесь? — Инса повесила мокрую накидку на колышек в стене. — Поздно уже. Спать пора.

Недовольство жены можно понять. Прежде чем звать друзей на торжественный ужин, Саян с превеликим трудом уговорил жену сходить в гости к соседке вместе с дочерью. Иначе говоря, спровадил на вечерок, чтобы не мешали.

— А-а-а... Шима где? — Саян вгляделся в полумрак за спиной жены.

— Папа, я здесь, — из-за спины матери выглянула приёмная дочь.

— Ну ладно, — Ансив поднялся из-за стола. — Спасибо, Саян, за невероятный ужин, за интересный рассказ, но нам действительно пора.

— И то верно, — следом поднялся Ягис. — Последний вопрос: что ты будешь делать с менгом?

— Не знаю. Не решил ещё, — Саян отвёл глаза.

Возле двери Ягис обернулся:

— До завтра. Всем спокойной ночи.

Друзья аккуратно прикрыли за собой дверь. Инса бросила взгляд на стопку грязных тарелок.

— Опять секретничали, Умелец? — пробурчала жена.

Если Инса называет его Умельцем, значит, она очень недовольна. Нехорошо, конечно же, злить супругу, но иначе непонятная речь разозлила бы её ещё больше. Женщины очень любопытны. В чём, в чём, а в этом качестве Инса ничем не уступает соплеменницам.

— Не сердись, родная, — как можно мягче произнёс Саян. — О чём мы тут секретничали, всё равно не скажу. Как верно заметил Ансив, кто приумножает знания, тот приумножает скорбь. Оставь посуду, завтра вымоешь. А сейчас пошли спать.

Глава 18. Провал

Всю ночь моросил мелкий тоскливый дождик, но к утру небо очистилось, а из-за кромки леса выглянула великолепная Гепола. Потоки ослепительного света заглядывают под навес и слепят глаза. Саян повернулся к светилу спиной. На верстаке перед ним каменная ступка.

Сама ступка готова. Осталось довести до совершенства каменный пестик и вырезать символы Леи-целительницы. Тёмно-синий напильник размеренно счищает с округлой головки едва заметные шероховатости. Саян то и дело проверяет, насколько хорошо пестик ложится в каменную чащу.

Увлекательный допрос пленника продолжался четыре месяца, целых четыре месяца. Саян чуть ли не каждый день засиживался над тюремной ямой и совершенно забросил все прочие дела. Результат не замедлил сказаться: запасы стрел, луков, копий, горшков, крючков и прочих важных мелочей практически полностью исчерпан. А сегодня с утра пораньше рассерженная супруга заявила, что если он не перестанет заниматься ерундой, то она перестанет его кормить. Перспектива перейти на подножный корм не радует. Вот почему Саян вернулся к ремеслу.

— Приветствую тебя, Умелец.

Саян поднял глаза. К навесу подошёл утус Терш, Вождь рода.

— Приветствую тебя, Вождь. Прошу, заходи, — Саян опустил почти готовый пестик в каменную ступку.

Утус Терш шагнул под навес.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — Саян показал на толстую чурку возле погасшего очага.

Нежданный гость присел на импровизированный стул и рассеянно уставился на дальнюю стенку. По случаю тёплой погоды утус Терш надел меховую куртку без рукавов. На обнажённых руках выступили тугие мускулы, а на левом плече длинный шрам. Грубые пальцы забарабанили по коленкам. Нервничает вождь, очень нервничает.

Вид у первобытного охотника такой виноватый, будто у мальчишки, который стащил из кувшина горсть свежей малины. Ясно дело, Вождь пришёл не просто так. Утус Терш бывалый охотник, великолепный воин и просто отличный мужик. Он явно хочет что-то сказать, да всё никак не может начать.

— Умелец, ты готов отправиться за медью? — утус Терш так и не глянул в глаза. — А то... Охотники уже собираются.

— Конечно, готов, — Саян едва сдержал неуместную улыбку.

Поход за медью — очень важное мероприятие. Кто и когда отправится за рудой, решили ещё неделю назад. Какая истинная причина нежданного визита лучше пока не спрашивать, невежливо. Пусть утус Терш сам расскажет, если решится, конечно же.

— Умелец, — Вождь самым решительным образом стукнул кулаком по колену, — мне нужно кое в чём признаться тебе.

— Слушаю вас, — Саян учтиво наклонил голову.

— Мне стыдно, Умелец. Очень стыдно за собственную нерешительность.

Ещё в начале этого лета я недооценивал и тебя, и твой отряд. Думал, мальчишки, пусть тешатся. Может, и впрямь чему полезному научишь. Твоё решение напасть на менгов я посчитал большой глупостью. Ещё рассудил: как увидите золотолицых, так сразу разбежитесь, как стадо напуганных косуль. А вместо этого... — утус Терш тяжко выдохнул через нос. — Вы вернулись с величайшей победой.

Старому охотнику нелегко говорить, щёки покраснели, а плечи напряглись. Одно признание в собственной нерешительности, считай в трусости, чего стоит.

— Старший сын моего брата на следующем Большом сборе станет полноправным охотников, — продолжил утус Терш. — В жертву Вему-защитнику он принесёт не лапу матёрого волка, как я много лет назад, а руки тех самых золотолицых, от которых мы, опытные охотники нашего рода, так... — утус Терш запнулся, но всё же продолжил, — так позорно бежали. Мой младший сын боготворит тебя и уже тычет копьём в твоём отряде. Я пытался запретить, но... — утус Терш бессильно махнул рукой, — он стал убегать тайком.

Тогда вечером, в палатке Сахема, ты был прав: времени на собрание охотников у нас не было. Начни и ты спрашивать мнение своего отряда, тоже бы не успел. А так...

Мне... Мне нужно было присоединиться к тебе. Пусть не как Вождь нашего рода, так хотя бы как простой охотник. Ты бы взял меня? — утус Терш наконец-то глянул прямо в глаза.

— Конечно, уважаемый, — тут же отозвался Саян.

— Вот! — утус Терш поднял указательный палец. — Взял бы. А вместо этого я... я испугался. Решил схорониться вместе с женщинами и детьми в лесу.

Стыд жжёт меня, Умелец, словно огонь. Каждый раз, когда я вижу топор менгов на поясе моего младшего сына, даже этот проклятый шатёр, — утус Терш махнул рукой в сторону тюремного шатра, — я боюсь, что щёки мои покраснеют от стыда. Так более продолжаться не может!

Утус Терш распрямил спину и расправил плечи.

— Умелец! Ты и только ты должен быть Военным Вождём нашего рода. Ибо ты — достойней меня! Достойней любого сородича, даже старше тебя.

Вождь, наконец, произнёс то, что давно хотел, но никак не мог произнести. Заодно заметно успокоился. Пусть щёки по-прежнему горят красным, как угли в костре, зато пальцы перестали нервно барабанить по коленкам.

— Дней пять тому назад я, — утус Терш перевёл дыхание, — решился было отказаться от должности Вождя нашего рода. Добровольно. Хотя понимаю — ничего подобного раньше не было. Но! Чтобы не наломать дров, я сперва решил посоветоваться со своими самыми близкими друзьями. То, что я услышал от них, заставило меня повременить со сбором охотников.

Саян насторожился. Это что-то новенькое. Перед глазами тут же возник обеденный стол, а нам нём карточный расклад "Политик".

— Вот, вчера, на собрание рода, ты много рассказал интересного о менгах. Страшно подумать: о нашем злейшем враге мы ничегошеньки не знали. Твой рассказ развеял страхи. Хоть золотолицые плавают в больших лодках, но они такие же охотники и собиратели.

Но сородичи всё равно не одобряют твою возню с пленником. Не раз и не два я слышал, будто ты... ты учишься у менга чёрной магии. Бред, конечно же, — поспешно произнёс утус Терш, — но люди, а особенно женщины, боятся подходить к этому шатру. Очень боятся. Заклинаю, при сородичах не говори на языке менгов!

Саян будто окаменел. Теперь понятно, почему буквально на следующий день после постройки тюремного шатра сородичи густо изрисовали его магическими символами.

— Страх перед менгами ты развеял, но не принёс людям радости, — утус Терш вновь отвёл глаза. — Вот к чему я клоню: если я откажусь от должности Вождя, то тебя выберут вместо меня. Молодёжь нашего рода за тебя будет. Более опытным охотникам стыдно будет и они за тебя голосовать будут. Но быть тебе Вождём, Саян Умелец, лишь до ближайшего Большого сбора.

— Это ещё почему? — Саян аж приподнялся на месте.

— Нелюбовь к тебе и к делам твоим далеко разошлась за пределами нашего стойбища. Во всём племени Звёздной Птицы противников у тебя гораздо больше, чем друзей. Молодые охотники других родов далеко не все восхищаются тобой. Чего уж говорить о более зрелых и опытных. Собрание племени воинов обязательно осудит тебя и заставит отдать топор и стрелу.

Утус Терш окончательно успокоился. Напряжённые плечи расслабились, а яркий румянец на щеках заметно побледнел.

— Вот почему, Умелец, я пришёл к тебе. Ты должен знать: нескоро, ох как нескоро ты сможешь стать Вождём нашего рода. Хотя ты достоин того, чтобы быть Верховным Сахемом нашего племени. Я знаю, о чём говорю.

Саян облокотился на верстак. Исповедь Вождя навела на очень неприятные мысли. Более того — шокировала. Время от времени Саян раскладывает "Политик", только никогда не поднимается выше уровня рода Мудрой Совы. В колоде до сих пор нет карт ни Верховного Сахема, ни Верховного Вождя, ни воинов всего племени разом. Надобности такой не было, ни разу.

— Ну, Умелец, я пойду, — Вождь поднялся с чурки.

— Благодарю вас, утус Терш, — Саян поднялся следом. — Вы раскрыли мне глаза. Не стыдитесь за себя. Менги ещё не раз приплывут в наши леса. У вас ещё будет возможность бросить в костёр Вему золотистые кисти.

— Спасибо, Умелец, — утус Терш горячо пожал протянутую руку. — В следующий раз я без колебаний пойду за тобой. Только позови.

— Непременно, утус, непременно, — Саян отпустил руку Вождя.

Утус Терш вышел из-под навеса. Саян присел обратно за верстак. Только... Никакого настроения продолжать работу. Саян словно в первый раз глянул на мастерскую, на массивный верстак из толстых досок и на почти готовую каменную ступку.

Гнев и раздражение взорвались в душе раскалённым вулканом. Саян схватил ступку и что есть злости запустил её в каменный очаг. Ступка, на которую ушло столько часов нелёгкой работы, с глухим треском раскололась на несколько частей. Пестик с ещё большей злостью и скоростью врезался в бревенчатую стену. Саян замер у верстака, плотно сжатые кулаки упёрлись в столешницу.

Дыхание почти успокоилось. Гнев и раздражение разом выплеснулись наружу. Чтобы ещё разломать? Саян обвёл взглядом мастерскую. Под руками куча полезных и дорогих вещей: верстак, гончарный станок, заготовки, инструменты. Ещё можно превратить Дар Создателя в катану и покрошить тупых сородичей в капусту к чёртовой матери! Но... Глубокий вдох и медленный выдох... Нервно сжатые кулаки наконец-то разжались... Чтобы там ни случилось, нужно взять себя в руки.

Утус Терш прав. Прав и ещё сто раз прав!!! Снова глубокий вдох и медленный выдох... Ох как долго не видать ему стрелы и топора, символов власти Военного Вождя, не говоря уже о скипетре Верховного Сахема племени. Долбанный первобытный мир взял верх.

Саян плюхнулся на табуретку возле верстака, голова без сил упала на грудь. Бороться с закоренелым консерватизмом стариков трудно, невероятно трудно, но можно. Проклятье в другом: окончательной победы можно добиться тогда и только тогда, когда в погребальном костре сгорит последний консерватор. Как метко выразился некий учёный на старушке Земле, научно-технический прогресс идёт не от открытия к открытию, а от похорон к похоронам. А для этого нужно время. Время. И ещё раз время. Прорва времени! Десятки и сотни лет!!! Пока не сменится хотя бы одно поколение, ни скипетра, ни стрелы с топором ему не видать как рыбу с зонтиком на суше. Хоть бросай всё к чёртовой матери и создавай собственное племя.

Саян поднял голову. Нужно что-то делать, искать обходные пути. Но... что и как? Чёрт его знает. Саян щёлкнул пальцем по каменной крошке. Мелкий камешек чиркнул кувшин с широким горлышком и улетел на пол. Впрочем, одну проблему можно и нужно решить прямо сейчас. Саян повернул голову. На стене, направо от входа в дом, висит моток верёвки. Трофей, метра четыре длиной. На ладье менгов им парус, кажется, поднимали.

Караульные испуганно подскочили, когда Саян стремительно зашёл в тюремный шалаш.

— Вольно, вольно, — Саян махнул рукой. — Вижу, у вас всё в порядке. Как ведёт себя пленник?

— Тихо ведёт, — ответил тус Чигис. — С самого утра как мёртвый лежит, не шевелится даже.

Тус Чигис совсем ещё молодой паренёк из третьего взвода. Один из тех, кто на следующем Большом сборе пройдёт обряд посвящения. Обязательно пройдёт. Как и многие другие в налёте на работорговцев он добыл золотистые кисти. Сегодня он старший по караулу.

— Так, помогите мне вытащить менга, — Саян ухватился за крайнее бревно.

— Утус Саян, — второй караульный совсем ещё юный тус Винж неуверенно взялся за противоположный край бревна, — менга, того, убивать?

— Не убивать, а казнить. Есть разница, — крайнее бревно плюхнулось на землю, Саян взялся за следующее.

Караульные молча помогли столкнуть с ямы верхний накат из более толстых брёвен. Менг заметил возню над головой и приподнялся сам.

— Руку давай, — на языке менгов потребовал Саян.

Золотистая кисть сухая и тёплая, Саян рывком вытащил менга из ямы. Караульные на всякий случай похватали копья. Пара медных наконечников замерла в полуметре от груди пленника. Но Дрир и не думает сопротивляться. На удивление спокойно он позволил завести руки за спину и стянуть их кожаным ремешком.

— Иди за мной, — Саян откинул полог тюремного шалаша.

Саян торопливо шагает по стойбищу в сторону выхода. Сзади топает менг. За месяцы жизни на скудном пайке пленник изрядно ослаб и тяжело дышит на каждом шаге. Замыкают шествие молодые караульные.

Сородичи прекрасно понимают, что рано или поздно пленника всё равно придётся убить. Менг — не человек, в род его не принять. И уж конечно никому и в голову не придёт отпустить заклятого врага с миром на все четыре стороны. Однако сородичи всё равно с неприкрытым интересом уставились на короткую процессию. Даже дети побросали шумные игры и принялись тыкать чумазыми пальчиками на заросшего грязью и золотистой бородой менга. Весть о выводе пленника шурша платьями и штанами разлетелась по стойбищу.

Вот и выход. Тын, как обычно, сдвинут в сторону. Караульные охотники проводили их любопытными взглядами. Большая поляна, где обычно тренируется отряд, осталась в стороне.

Возле первого высокого дуба с толстыми раскидистыми ветками Саян остановился. Из стойбища наружу высыпала толпа сородичей. Мужчины и женщины ожидают редкое представление. Шумные дети уселись на траву рядом со взрослыми.

Зрители на месте, жертва на месте, можно начинать. Саян скинул с плеча моток верёвки. Лишь со второй попытки конец с узелком перелетел через толстую ветку. Бог его знает, как завязывать знаменитый узел палача. Саян просто, на манер швейной нитки, скрутил маленькую петельку и продел сквозь неё большую петлю.

— Благородный, прошу вас, — неожиданно заговорил менг.

— Чего тебе? — Саян растянул верёвочную петлю побольше.

— У меня дома вешают только преступников и предателей. Смерть в петле считается позорной. Когда витус Девиго взял меня в свой отряд, я перестал быть крестьянином, я стал воином.