Вместе с этой переменой в трехсотлетнем колдуне Арланд обнаружил в самом себе глубокую зависть к щеголеватому парню перед собой. Он сидит тут перед ним, смеется, делает, что ему вздумается, вообще ничего не знает о том, кем является, но зато запросто расхаживает по миру! И где справедливость?
— Демон, обвязавший свое кружево белым пламенем, — он с ума сойдет! — закончил фразу Истэка, отхлебнув еще кофе.
— Если я покажусь монахам, и они изучат мои методы, то у тех, кто появится после меня, не будет ни единого шанса скрыться, — отрезал Арланд. — К тому же можешь ли ты мне гарантировать, что патриарх не запрет меня в подвалах Церкви, где некогда сидел ты сам?
Вопрос был в самую точку.
Демонтин прошел с Мартином Войну Богов, они c братом получили неприкосновенность благодаря тому, что оказались нынешнему патриарху очень полезны. Он буквально обязан им своей должностью. Если совсем буквально, то Юкке. Но добросердечность и сострадание не были отличительными чертами Мартина, его политика насчет нечисти на Скаханне не терпела исключений. По правде, Демонтин не мог быть наверняка уверен, что встреча Мартина с Арландом хорошо закончится для последнего. Возможно, юноша убедит патриарха, что безопасен и даже полезен для этого мира. А возможно, что и нет.
— В любом случае ты всегда можешь рассчитывать на нашу с Рэмолом поддержку, — пообещал Истэка, и вручил Арланду плетеный амулет с прядью своих волос и пером брата. — Так ты сможешь связаться с нами, если тебе когда-нибудь потребуется помощь.
Инквизитор принял подарок и, в свою очередь, оставил похожий Демонтину.
К девяти утра Раф приготовила завтрак, они вместе поели, а потом Арланд навестил Рэмола, чтобы убедиться, что с тем все хорошо. Серафим выглядел куда лучше и уже ссорился с братом, чтобы тот позволил ему вылезти из кровати. Однако, Истэка был непреклонен.
Когда инквизитор уже собирался уходить, как Рэмол неожиданно остановил его. Он пожелал рассказать ему кое-что важное, касающееся Бэйр.
Призрачный псарь
Бродячая ведьма
*Бэйр*
— Мамаааа! — завопила глубоким басом девица.
— Леопольд, прыгай! Быстрее! — крикнула я оборотню, испуганно вжимаясь спиной в стену сарая.
— Ах, ты проклятая тварь! — заорала на меня приближающаяся мать. Или скорее Мать.
Крыс помедлил и это чуть не стоило мне головы: бешеная бабища накинулась на меня с острой палкой, похожей на лом. Я едва увернулась от удара и откинуть мамашу разбуянившейся девицы подальше магическим силовым толчком. В ту же секунду Леопольд собрался с духом и все же спрыгнул с высокой полки прямо мне в руки.
Быстро запихнув крысенка в шарф, я бросилась вон из сарая. Черт, догадавшись по крикам, что дело нечисто, сам выбежал во двор и уже ждал нас. Едва добежав до коня, я запрыгнула ему в седло, и мы стремглав полетели подальше от гостеприимного дома.
— Ведьма! Блудница окаянная!... — вопила мне вслед баба, выбежав на улицу и размахивая вилами.
Соседи по деревне стали выглядывать из окон, пытаясь разобрать, в чем дело. Впрочем, долго они не думали: вскоре за мной гналась уже не одна баба, а пять или шесть, считать не было времени.
— Чертик, поднажми, а не то мы все вместе пойдем на колбасу! — хлопаю коня по шее и пригибаюсь в седле, чтобы не слететь с него во время быстрой скачки.
Коня два раза просить не надо было, он быстро набрал скорость.
— Стой, темное отродье! Суда на тебя нет! — вопили мне вслед сельчане. Они, несмотря на все старания Черта, начинали нас догонять — у них тоже лошадки имелись.
— Эге-гей, лови ее! Окружай!
Тут прямо перед нами выскочил целый десяток мужиков. Конь резко затормозил, так как, не смотря на свою нездоровую голову, не мог себе позволить растоптать людей, не впав в истерику.
Подоспели мужики сзади, и мы оказались в кольце из разъяренных жителей деревни.
— Эм... Всем тем, кто отпустит вилы, зелье бесплатно! — улыбнуться я, лихорадочно соображая, что же делать теперь, когда все пути отрезаны, а меня хотят или сдать ближайшей инквизиции, или сразу в костер... Опять в костер. Да что же это за день-то, а!?
Кольцо сельчан сужалось.
Черт нервно ржал и переступал копытами, боясь, что кто-нибудь особо прыткий пырнет его вилами или тяпкой.
— Отравить хочешь, змея подколодная!? — завопила баба, во двор которой я даже не заглядывала, чтобы предложить свои товары: я в ней каргу с первого взгляда распознала.
— Да что вы как дикие!? — возмущаюсь. — Эти зелья девицы во всех городах принимают! Сама императрица пользуется моим рецептом! Морщин нет, кожа гладкая, мягкая, как у ребенка! Ну не чудо ли?... Эй, только не надо меня метлой!...
Дипломат из меня, видимо, был никудышный, как и торговец. Сельчане только еще больше загалдели и, видимо, решив, что я отравила саму императрицу, пошли на меня всей толпой.
Мне ничего не оставалось делать, кроме как устроить небольшой взрыв с обилием темно-фиолетового дыма. Пока испуганные люди с воплем разбегались в стороны, я быстренько повернула Черта в нужную сторону, и мы помчались вон из деревни, пока не улеглась суматоха.
Конь скакал с такой скоростью, что мне приходилось придерживать шляпу на голове, чтобы не улетела. Минуты через три мы были уже на дороге, а еще через десять деревня скрылась за холмами позади.
— Все, можешь не бежать так! Вряд ли они нас догонят! — кричу Черту, тяжело дыша.
Конь перешел на рысь, а потом на шаг. Он встряхнул головой и радостно заржал, покосившись на меня.
— Надо же, оторвались! — крикнул попугай у меня на плече, захохотав, парадируя человеческий голос.
— И как тебя угораздило, Лео!? Я почти продала этой вдове волшебный чай для румянца везде где только можно! — возмущенно поворачиваясь к оборотню.
— Это не Полли! Нет! Не Полли! Она сама! — завопил попугай, замахав крыльями и встопорщив хохолок. — Она сама! Сама!
— Ладно, продать я ничего не успела, но деньги у нас еще есть. Думаю, их хватит на то, чтобы заплатить пошлину в следующем городе.
— Город! В городе есть кровать, теплая кровать! Полли любит кровать! Полли любит город!
— Обойдешься! — усмехаюсь, погладив попугая по пернатой голове. — На гостиницу нам не хватит, придется заночевать в лесу, а с утра отправимся за стены. Там попробую продать что-нибудь из порошков: они всегда хорошо идут.
Попугай расстроено промычал что-то и, превратившись в крысу, спрятался у меня в шарфе.
— Не расстраивайся. За те медяки, которые у нас останутся, нам дадут максимум уголок за печкой. На улице же куда просторнее, свежее и чище, — подбадриваю оборотня, а потом достаю из ближайшей седельной сумки карту. — Черт, притормози! Карта трясется и я ничего не вижу!... Ее надо перевернуть... Вот теперь дело!... Так-так, и куда нам ехать, если не на лево?...
Что и говорить, наша жизнь круто изменилась.
В первое свободное утро я наварила столько зелий, на сколько у меня хватило склянок. В тот же день по пути к ближайшему городу мне попалось несколько деревенек, где я смогла продать примерно половину всего сваренного. На самом деле того заработка нам хватило бы на неделю жизни в городе, но я с дуру потратила почти все деньги на новые ингредиенты, надеясь сразу после варки выручить за зелья в два раза больше, чем получила в деревнях. Но в итоге снадобья никто не купил, так как в городе было полным-полно своих известных магов-зельеторговцев... Мало того, оказалось, что я еще торговала незаконно, ведь на это нужна лицензия, которую получают в академии магов! Пришлось натягивать шарф по самые брови, чтобы даже цвета кожи не было видно. Если бы меня накрыли стражники, надеясь получить похвалу от начальства за поимку незаконно торгующей доморощенной ведуньи, они бы приятно удивились, узнав во мне другую ведьму, за которую они получили бы как минимум повышение... Доставлять ребятам из стражи такую радость мне не хотелось, потому я пряталась как могла, но все равно на свой страх и риск нарушала закон, торгуя в темных переулках. Ведь продать мне все равно что-то надо было, иначе мы с Лео и Чертом остались бы голодными. Но темные переулки не оправдали моих надежд, и в итоге я попыталась всучить свои зелья одной сварливой мадам, ночевавшей в той же гостинице, в которой и мы с Лео. Мне это удалось с блеском, очень помогло общение с Вереникой — я блеснула знакомствами в высоких кругах Рашемии и в целом отлично держалась.
На эти деньги я взяла нам билеты до Тангея, и не где-нибудь, а на корабле. Зима это конечно здорово, но не когда ты на грани нищеты, нам жизненно необходимо было попасть в места потеплее.
Проведя в плавании всего ничего, я спустилась на землю с друзьями и кое-какими оставшимися на продажу зельями, мы выехали из порта и теперь вот уже неделю идем, куда глаза глядят, и карта погонит, пытаясь по пути продать остаток зелий и порошков. Никто, правда, не берет: жители деревень ближе к востоку Тангея с большим подозрением относятся к ведьмам. А рыжие лошади у них вообще считаются предвестниками несчастья.
Впрочем, недостаток покупателей несильно нас тяготил. В день пути мне удавалось сбагрить две-три склянки, за каждую из которых можно было купить обед на постоялых дворах. Обед, это конечно не комната, но все равно лучше, чем ничего... хотя так было даже интереснее. Все это время мы ночевали на улице, под звездным небом, а мылись в реках, которые в Тангейе были не такими уж и холодными, если привыкнуть. В такой жизни была своя романтика.
Мы засыпали и просыпались, когда хотели, ели, что хотели, и дурачились, сколько хотели... последним мы занимались, наверное, круглосуточно. Ведь в чем-то Дейк был прав, когда говорил о том, что для меня будет не лучшим вариантом компания двух психов-оборотней, у одного из которых диагноз поставлен опытным лекарем... Впрочем, в компанию эту я удивительно хорошо вписалась и жили мы душа в душу. С Лео мы купили карты и каждый вечер сидели у костерка и играли, пока глаза не начинали слипаться. Люциус иногда играл с нами... надо было видеть, как он аккуратно пододвигал копытом карты или пытался сделать беспристрастную морду во время игры, похожей на покер! Кроме карт нашим любимым развлечением было сочинение песенок по дороге, игры в слова и прочую белиберду, а также продажа зелий, в который каждый из нас, включая Черта, выкладывался по полной. Я играла роль загадочной и таинственной ведьмы-прорицательницы, которая видит все и вся насквозь, силы которой неизмеримы и которая говорит с самими мертвыми богами... чтобы этот образ подкрепить, Люциус и Лео изображали из себя дрессированных животных или вообще каких-нибудь божьих вестников. Лео превращался в попугая и загробным голосом начинал вещать какую-нибудь впечатляющую чушь, драматично размахивая крыльями. Конечно, так мы выступали не перед всеми, но все равно играть эти роли нам приходилось частенько.
К сожалению, несмотря на бесспорный актерский талант нашей маленькой труппы, потенциальные покупатели относились ко мне с недоверием и опаской, а к моим зельям, как к дешевке, за которую я заламываю невозможно высокую цену. Большинство считало меня шарлатанкой, хотя я знаю и умею больше, чем их местные древние старухи-знахарки... по крайней мере, послушав рассуждения одной такой о том, как надо готовить болеутоляющее из змей и лягушек, я только подивилась тому, как местные жители еще не вымерли. Но что им мое просвещение, когда у них есть авторитетная бабка со своими лягушками? Я в их представлении бродяжка, которая училась не пойми где, и верить которой себе дороже.
Но даже при таком отношении людей к моей темной персоне до сегодняшнего дня все было достаточно мирно.
Когда же мы приехали в эту деревню, я сразу поняла, что опять держала карту вверх ногами: это была такая глухомань, в которую я бы добровольно в жизни не сунулась. Неудивительно, что мы шли до нее целых два дня, не встречая ни путников, ни постоялых дворов! Но, что есть, то есть. Пришлось торговать там.
Поначалу жители отнеслись ко мне с любопытством, некоторые даже приобрели по мешочку усовершенствованного стирального порошка, снабдив меня яблочными пирогами на дорогу — ведь денег у сельчан почти не было. Но в последнем доме, где жила вдова с пятью детишками и одной дылдой, нас постигла роковая неудача.
Старшенькая девица у этой вдовы была крупная, с толстой крепкой костью, с мощными длинными косами. Было ей лет двадцать, наверное.
Ну так Леопольд, дурень проклятый, перед тем, как сунуться в избу к этой вдове и ее детям, заявил, что ему надоело быть крысой и он хочет побыть человеком. Он зашел в дом к вдове в облике прекрасного юноши и начал здороваться с хозяйкой и со всеми ее дочерями так, как я его учила еще в поместье Сеймуров. Причем в последнее время Лео часто вертелся перед зеркалом, пытаясь найти ту свою улыбку, которая смотрится на его лице лучше прочих — пытался подражать Дейку и выбить нам скидку в гостинице. Так вот, теперь это чучело улыбалось так, что все девицы таяли. Блистая этой своей улыбочкой, оборотень расцеловал полную мозолистую руку девчины, старшей дочки вдовы, и тем самым обрек себя на верную гибель.
Пока я распиналась перед вдовой, рассказывая о своих товарах и параллельно хваля ее детишек, надеясь на щедрость любящей мамочки, ее старшая дочь, суровая тангейская баба, заманила наивного оборотня в сарай и там по полной обласкала своего принца из дальних земель, о котором так мечтала еще с детства. Бедняга подумал, что его убивают, начал вырываться, звать на помощь, а в итоге просто превратился в крысу и, по странному стечению обстоятельств, потерялся у девицы в подоле. Визг стоял такой!...
Конечно, вдова, услышав крик, бросилась выручать дитятко, и та, рыдая, наговорила про Леопольда такого, что даже мать ей, наверное, не поверила. Но обругать ведьму, притащившую в дом развратника и соблазнителя, это было для любой честной крестьянки правое дело, конечно же. Тут же поднялись вилы, начались угрозы, вопли...
Думаю, я этот денек еще долго буду помнить.
Вечером, когда дорога подошла к холмам, за которыми скрывался ближайший город, мы свернули в сосновый лес и устроили там небольшую стоянку.
Леопольд, обернувшись рысью, поймал парочку белок и быстро разделал их. В итоге на ужин у нас был шашлык из бельчатины и яблочные пироги из деревни. Ничего так рациончик... хотя, жаловаться на самом деле не на что. Разве что Черту, которому приходилось питаться сухой травой и овсом, который всегда быстро заканчивался.
— Слушай, а, может, будем зарабатывать не зельями, а выступлениями? — предложил Леопольд после ужина, когда мы по традиции играли перед сном в карты. — Я буду собакой, а ты дрессировщицей. Я смогу выполнять любые команды, считать и даже выть мелодии!
— Нет. Весь день горбатиться на площади за пару медяков? — морщусь, откладывая побитые карты в сторону. — За одно зелье мы выручим в два раза больше, чем за день выступлений.
— Да, но твои зелья сложно продавать, — Леопольд содрогнулся. Видимо, вспомнил ласки той горячей деревенской бабы. Бедный ребенок...
