— Ты не понимаешь, что творишь, Раф, — Рэмол начал говорить спокойнее, но его тон все равно походил на нотацию. — Неужели ту думаешь, что ты умнее меня и Истэки и можешь решать такие вопросы?
— Нет, не умнее. Но Истэка сказал, что ты дурак, и велел мне разобраться. Он, в отличие от тебя, верит в то, что мы с Кудеяром уже не маленькие дети!
— Вам по двадцать три года, Раф, конечно же вы дети! — воскликнул серафим. — Отпусти тебя к людям, ты и двух недель не проживешь своим трудом! Кудеяр до сих пор не заработал ни медной собаки!
— При чем здесь это вообще!? А ты сам когда последний раз принимал от кого-то плату за свою помощь!?
— Раф, сядь, зачем ссориться стоя? Я тебе чая налил, — Леопольд пригласил девушку за стол.
— Спасибо, Лео, — она ласково ему улыбнулась и села на указанное место, затем повернулась обратно к Рэмолу и продолжила, поменявшись в лице: — Так что, дядюшка, твоя забота уже переходит все границы, пора бы это признать. Кудеяр и я, мы любим тебя, и знаем, как многим тебе обязаны. Но тут дело касается чести. Кудеяр не может пропустить такое событие.
— Кто вообще разрешал Вольге воспитывать детей!?... — серафим яро тряхнул крыльями и принялся ходить вдоль гостиной, буквально сверкая глазами. — Самого его никто никогда не заставлял совершать то, что он совершил, он был самым несносным царевичем до Войны Богов!...
— Леопольд, а что-нибудь к чаю есть? — громко спросила Раф у оборотня, давая понять Рэмолу, что разговор с ним окончен.
От такого неприкрытого хамства серафим взбесился еще сильнее, но это был вовсе не тот гнев, который проснулся в нем в роще кентавров. Его крылья сами собой начали бить воздух, и Рэмол поспешно покинул гостиную. Судя грохнувшей входной двери, он отправился летать на улицу.
— Миндальный пирог и немного печенья, — ответил Леопольд девушке, когда серафима уже не было в особняке.
— Можно мне и того, и другого?
Оборотень побежал за печеньем и пирогом для гостьи, а та тем временем завела разговор со мной.
— Бэйр, Дейкстр! Из-за своей крылатой вредины я с вами даже поздороваться не успела! Подумать только, дорогая, ты такая худая, совсем как тросточка! Ты что, совсем не ела все это время?
— Здравствуй, Раф. Нет, скорее меня совсем не кормили, — улыбнувшись, я обняла давнюю подругу, вдохнув приятный аромат ее духов. — Давно о тебе не было слышно. Как ты? И что там про Кудеяра?
— Как я? — она усмехнулась. — Да вот... путешествую. Истэка без Рэми совсем заскучал, закрыл иллюзией свои крылья и отправился по людским городам вспоминать молодость. Они когда расстаются, бог весть что творят! Рэми вот нашел себе какую-то войну, а Истэка совсем от рук отбился! Я даже не знала, где он все это время был! Пил, сорил деньгами, ходил по женщинам, устроил в Финье какой-то орден демонопоклонников... развлекается, как может, в общем, — Раф взмахнула рукой, как будто изображая Истэку, махнувшего рукой на все принципы, навязанные ему братом. — Я поначалу сидела одна в тереме, потом отыскала Кудеяра, побродила немного с ним: он тоже сидел в Финье, жарился на солнце и ворчал на людей — как и всегда. Как-то мы болтали в очередном трактире, и я вдруг поняла, что до него не дошли слухи о войне слевитов! Я сразу поняла, что это не спроста: он бы непременно узнал о таком событии, если бы ему не мешали. Наверняка Рэми опять закрыл все каналы! Естественно, так это все оставить было нельзя. Я рассказала все Кудеяру и написала родителям и Мартину, а дальше все само собой разрешилось. Они выудили Истэку из загула и сейчас держат на Охмараге, а с Рэмом будут разбираться позже.
— Не думала, что твои родители настолько могущественны, что могут вытащить из загула Истэку... — мне страшно было представить, как выглядел загул могущественнейшего демона-серафима, но еще страшнее было представить методы, которыми его можно было остановить.
— Ну, они только разрешили Кудеяру участвовать, а с Истэкой разобрался Мартин. У него свои методы! — Раф невесело улыбнулась. Перебегая взглядом с лица на лицо, она вдруг увидела Арланда.
Заметив инквизитора, Раф долго его рассматривала. Я подумала, что она его не узнает, но она, как ни странно, догадалась, кто перед ней.
— Знаешь, Арланд, а ты так до страшного похож на Мартина, — заметила она. — Ты словно его сын.
— Сомневаюсь, — усмехнулся тот.
— А тебе, Бэйр, так больше нравится?
Я мотнула головой, виновато улыбнувшись Арланду.
— Попросите Рэми, они с Истэкой поменяли расцветку друг друга даже после переселения, — предложила она. — С этой черной бородой ты совсем злой!
— Обойдусь без помощи Рэма, — невесело усмехнулся Арланд. — После того, что он натворил с Адольфом...
— А что с ним?
Мы рассказали ей про двухцветную чешую, волосы и глаза.
— У него началась преждевременная линька, так что он сидит в своей комнате. Только поэтому мы все еще здесь: иначе бы уже были в подземельях.
— Оу... Бедолага! — жалостливо протянула девушка. — Это у них так ужасно проходит!
— А тебе откуда знать? — удивилась я.
— Когда Юкка начала линять, у нас весь дом был в золотой чешуе: у нее кожа какая-то странная, не лезет, а сыпется. Забавы ради я подмела и продала все это торговцу, как золотой песок. Купил, представляешь!
Слово за слово, Леопольд принес пирог и печенье, долил всем чаю, и разговор потек в русле дружеской беседы. Дейкстр, не проронивший за все время ни слова, вскоре ушел из гостиной, и остались только мы вчетвером.
Закрыв тему линьки ланков, которая была причиной нашей задержки, — словно сама судьба вмешалась, заставив нас остаться и дождаться Кудеяра, — мы переключились на Леопольда.
Раф хотела знать все, а когда услышала, что Лео играл в ее любимом театре, была в не себя от любопытства. Она требовала каждую подробность, а оборотень, почуяв свободные уши, готовые восхищаться, принялся описывать свои будни на сцене. Пока он рассказывал, девушка сидела, опершись щекой на кулак, и откровенно любовалась нашим красавцем.
О себе Рафнейрис рассказала немного. Но одно я поняла — они с Истэкой ничуть не волновались о нелюдях и о войне слевитов. Словно это все была очередная игрушка для Рэмола, а не проблема мирового масштаба. Мне было странно слышать такое — моя собственная жизнь встала вверх ногами из-за этих событий! И тысячи других жизней тоже.
Я невольно задумалась о том, как часто какие-то вещи происходят совсем рядом, но не касаются меня, и потому кажутся пустяками. Было удивительно понять, что мои проблемы, которые казались настоящим концом света, совсем не волнуют тех, кто живет буквально в неделе пути.
Однако, тем приятнее мне было говорить с Раф: она словно пришла из другого мира, веселого и спокойного, где все хорошо! Я была только рада окунуться в туда вместе с ней.
Мы много говорили о Кудеяре, Арланд, который его не видел, но наслушался от меня всякого, с интересом следил за беседой.
Царевич, о котором я уже почти два года ничего не слышала, все это время бродил по Тангейю, убивая бешеных монстров. Потом пришли рыцари ордена Черного Дракона и вежливо попросили его не отнимать у них работу. Выгнать царевича Охмараги из страны — это дело непростое, но рыцари нашли выход: они устроили Кудеяру оплачиваемый отпуск на пляжах солнечной Финьи, мол, за неоценимую помощь Ордену. В Финье царевич упорно искал хоть мало-мальски серьезное зло, достойное своих подвигов, но ничего, кроме борделей и новых видов выпивки, не обнаружил, хотя и с найденным боролся без устали известным способом. Заскучав от загулов, царевич устроился было частным преподавателем для детей из богатых семей, которые мечтали отдать чадушек в лучшую магическую академию Тангея. Но стоило царской чете Охмараги узнать, что их сын взялся за такое неблагородное занятие, репетиторство тут же пришлось прекратить. Затем появилась Раф и вестью о войне развеяла тоску Кудеяра, страдающего на золотистых пляжах с коктейлями и девушками.
Царевич был в пути уже вторую неделю и должен был прибыть со дня на день.
Подходило время ужина, мы все переместились на кухню, где Лео мог готовить, не прекращая болтать с нами.
Раф хотела побольше узнать о событиях под землей, и мы с Арландом, не видя причин скрывать от нее что-либо, рассказали все, что знали.
Видимо, до сих пор Раф слышала только о тех войнах, которые уже закончились. Девушка, с такой гордостью говорившая о том, скольких прикончила на войне ее мать, заметно побледнела и заволновалась, когда Арланд рассказ о небольших стычках, в которых далеко не каждый раз были погибшие.
— А что с твое рукой, Бэйр? — спросила она, переводя тему, когда Арланд начал говорить о том, чем занимался Адольф.
— Я сломала ее два месяца назад, и кости плохо срослись, — ответила я, лучше закрывая руку платком.
— И ты что, так отправишься в подземелья? Почему Рэми тебя не вылечит!? Что у него с головой!? В последнее время у него там завелось что-то похуже ветра!... — возмутилась Рафнейрис.
— Я боюсь, что если ее что-то коснется, могут пропасть способности, которые я развила в лесу, — объяснила я. Я придумала эту отговорку сразу после того, как кентавры стали намекать на то, что руку надо сломать еще раз, потому что, как они решили, раз я не могу ей двигать, кости неправильно срастаются.
Разумеется, Рэмол бы в этот бред не поверил: он меня уже лечил и никакие способности не пропали. Однако, серафим действительно был настолько рассеян, что не обратил особого внимания на мою неподвижную руку. Я не прятала ее под шиной и старалась не волочить за телом, так что, если не знать, куда смотреть, можно и не заметить, что что-то не так.
А вот Раф мне поверила.
— Ах... бедняжка, — девушка прикрыла темные губы ладонью. — Это же ужасно, ты покалечилась и даже не можешь вылечиться!
— На самом деле это не так плохо, все меня жалеют и заботятся больше, чем обычно! — я ухмыльнулась и показала на свой кусок пирога, который был больше, чем у остальных. — К тому же, я могу управлять силами в ней, а это главное.
— Похвальное самопожертвование, — в кухню вошел Эмбер, неизвестно, где пропадавший весь день. — Не каждый смог бы так просто воспринять травму и отказаться от лечения во имя общего блага.
— А кто сказал, что мне самой не нужны мои силы больше, чем мое здоровье? — я удивленно повернулась к нему.
— Она скромная, — пояснил Леопольд, колдующий у плиты. — И очень невежливая! — добавил он, когда я шутки ради пихнула его локтем чуть пониже спины.
— Ясно, — Эмбер качнул рогатой головой, налил себе чая и удалился.
Вечером к нам спустилась Юкка и сказала, что Адольфу гораздо хуже, чем при обычной линьке. Ослабленный организм вспомнил старую детскую болезнь, и змей не может встать с кровати.
Рафнейрис, услышав это, заторопилась к себе, сказав, что сегодня телепортами обскакала почти весь материк и сильно устала.
Люциуса я не видела весь день, но ему наверняка было, чем заняться. Я сильно подозревала, что он, узнав о внеплановом отдыхе, мог отправиться в город, чтобы навестить Люську. Очень сомневаюсь, что его чувства испарились только из-за появления Рэмола.
Серафим не вернулся к ужину, и это, судя по тому, что никто о нем даже не спросил, было нормально.
— Когда разозлится, он может летать сутками... Он проводил в небе по нескольку лет, ни разу не спустившись на землю, когда был при своем боге. Небо его родной дом, — объяснила мне Раф.
После ужина, который закончился около десяти вечера, мы все разошлись по комнатам. Арланд пытался расспросить меня о кинжале, но я, как бы мне самой не хотелось исследовать его возможности, не могла ничего сказать. Все-таки это было слишком опасно здесь, где к нам в любой момент могли постучать, подслушать, да и просто заподозрить неладное по ощутимым колебаниям в пространстве.
Мы легли спать около полуночи, и я почти сразу же уснула. Точно помню, что мне снилось чудовище из подвалов поместья Сеймуров. Оно не нападало на меня, не гналось и не пыталось убить. Перед моим взором проходила его жизнь, бесконечный путь по лабиринтам подвалов, редкие запахи, еще более редкие эмоции.
Видение было тяжелым, оно давило и вытягивало силы, я проснулась с таким чувством, будто во сне ко мне прицепился вампир. Правда, несмотря на чувство опустошенности, спать мне больше не хотелось. Бессонница погнала меня вон из постели.
Арланд спал крепко, как ребенок, обняв мою подушку и прижавшись носом к моему плечу. Мне не хотелось его будить, поэтому я осторожно подсунула ему под нос другую подушку.
Кречет, лежавший у кровати, заботливо лизнул меня в пятку, когда я вставала, а потом поднялся и поковылял за мной.
— Почему бы не поиграть в лунатиков? — тихо спросила я у пса, зажигая яркий огонек на пальце, как на зажигалке. — Прогуляемся на кухню, пополним силы, а потом в библиотеку, посмотрим над чем там целыми днями пылится Эмбер! Вдруг что-то интересное?
Пес согласно фыркнул и, потянувшись, первый пошел к двери.
Натянув на ноги мягкие шерстяные носки и накинув на плечи теплый махровый халат Арланда, я вышла из комнаты.
В особняке все спали, царила абсолютная тишина, в которой был слышен каждый шорох. Я шла по коридору, ощущая себя старым приведением. Это показалось мне забавным, и я стала кружиться, размахивая полами халата: как же приятно было подурачиться, пока никто не видит!
Мое веселье прервал тихий звук, которого днем я бы и не услышала. Впереди меня тихо открылась дверь.
Застыв, я приглушила огонек, но гасить совсем не стала. Я находилась за поворотом и могла вжаться в стену так, чтобы меня не заметили, а я видела все.
На самом деле я не собиралась подслушивать или подглядывать, все это произошло слишком быстро, а реакция последовала сама собой.
В коридор из комнаты выбежала Раф, я узнала ее по темным волосам. Она закрыла дверь судорожным движением, как будто хотела хлопнуть ей, но вовремя вспомнила, что нельзя шуметь, иначе можно перебудить всех эхом.
Девушка ссутулилась и опустила голову, прислонилась к двери спиной. Ее плечи, едва прикрытые легким халатом, задрожали, она обхватила себя руками и медленно опустилась на колени, склоняя голову еще ниже, так, что волосы закрыли лицо. Я не сразу поняла, что она плачет: она не издала ни единого звука.
Я думала подойти и утешить ее, но, когда мне в голову пришла эта мысль, Раф поднялась и быстро побежала через коридор, запахнувшись в свой халат.
Она пронеслась мимо меня, даже не заметив, и скрылась за другой дверью. Я услышала только шлепки голых ног по полу.
— И что это было? — спросила я у Кречета, который недоуменно смотрел на дверь, за которой скрылась девушка.
Я взглянула на ту, первую дверцу, и неожиданно вспомнила, что это комната Адольфа.
— Дела... что же у них такое произошло? — спросила я у пса. Он посмотрел на меня своими умными глазами, а потом опустил голову. — Ты прав, это не наше дело.
Я поспешила убраться на первый этаж, пока не наткнулась еще на кого-нибудь. Чем меньше я буду знать о других, тем больше смогу думать о своих проблемах — а у меня их хватает.
