Майк усмехнулся.
— Так Вилли Рей теперь новый партнер, и они начинают строительство на следующей неделе. Большущую, огромную в немецком стиле таверну они будут строить прямо через улицу. Франк и я планируем поднять этот вопрос на следующем собрании. Мы хотим, чтобы для шахтеров новый и улучшенный 'Сад Тюрингия' стал неофициальным постоянным местом выпивки. Хозяева уже согласились, чтобы мы повесили на стене таверны соответствующий знак из Конституции UMWA , принятой еще в 19 веке и запрещающий расовую дискриминацию.
Мелисса расхохотались. — О, это будет отлично! Пусть эти жлобы ютятся в своей норе, а крупнейшая таверна города делает свой процветающий бизнес прямо через дорогу. Феррара и Пьяцца ехидно заухмылялись. — Никаких грубостей не будет, — сказал Феррара. — Даже байкеры не настолько безумны, чтобы гадить UMWA.
— Когда они собираются открываться? — спросил Эд. — Я точно приведу всю семью в вечер открытия. Даже если там будут только стоячие места.
Инструктор телевидения снова их прервала.
— Бекки!— прошипела она. — Вы должны приготовиться к передаче новостей.
Пораженная, Ребекка взглянула на часы на стене.
— Еще не время?
Но Джанет было не сбить с пути. Она схватила Ребекку за руку и потащила прочь — Мы собираемся репетировать, — прошипела она. — Вы должны научиться следовать сценарию."
— Почему?" спросила Ребекка. Ее лицо было лицом прилежной ученицы. Она добавила, что-то еще, но была уже слишком далеко от остальных, чтобы быть услышанной. Эд печально улыбнулся. — Бедная Джанет. Я думаю, что она в опасности в течении ближайших месяцев.
— Это — моя девушка! — счастливо пробормотал Майк.
* * *
Когда Ребекка вернулась на, она следовала сценарию не более трех минут. Затем, нахмурившись, она положила листы бумаги в сторону и всплеснула руками перед собой. Глядя пристально в камеру, она сказала:
— Я вернусь к новостям о проектах по добыче позже. Суть в том, что дела идут хорошо, за исключением новой фабрики мороженого, но я думаю, что мы все можем согласиться, что это все немного легкомысленно.
Из аудитории раздался шепот и стон Джанет.
— Ну, может быть не очень легкомысленным, призналась, Ребекка. — Но это не так важно, как новости на военном фронте.
Аудитории замолчала. Ребекка остановилась на мгновение, чтобы посмотреть свои заметки
— Вы все знаете, что войска Тилли оставили Тюрингию в течение последних нескольких недель. Разведчики Маккея сообщают, что последние подразделения Веймарского гарнизона также ушли два дня назад. Сегодня Маккей получил больше новостей, от курьера, которого прислал король Густав ".
Она смотрела в камеру. — Великая битва не за горами, она будет где-то под Лейпцигом. Тилли отправил все свои войска для встречи с Густавом Адольфом в открытом поле.
Она отвернулась, собираясь с мыслями. Когда она повернулась к камере, ее лицо было торжественно и задумчиво.
— Я еврейка, как вы знаете. Большинство наших граждан являются христианами, и большинство из них сейчас католики. Но я не верю, что кто-нибудь здесь может принимать чью-то сторону в этой грядущей битвы на основе веры. На самом деле речь идет не о том, что протестантская Швеции нанесет поражение католической Австрии и Баварии, или наоборот. На карту поставлена наша собственная свобода и права.
Последовала еще одна долгая пауза. — Я должна представить новость без комментариев. Мне это кажется немного глупым, поскольку я не знаю никого, кто не имеет мнения по этим вопросам, включая меня. Но я, конечно, соблюдать требования телевидения . Тем не менее, —
Раздался еще один стон Джанет. Аудитории по всему Грантвиллю затихла.
— Сегодня вечером я буду молиться за короля Швеции. В предстоящей битве, Густав II Адольф борется за наше будущее. Наше, и наших детей, и детей их детей и детей их детей.
— Аминь", прошептал Майк.
Глава 34
В последующих столетиях Густава-Адольфа назовут "Отцом современного военного дела". А потом будут спорить об этом.
Он и не был им, по правде говоря. Титул этот, если и стоит его кому-нибудь дать, принадлежит Морицу Оранскому. Густав-Адольф научился современному образу действий у голландцев, а не изобрёл его сам. Действительно, он усовершенствовал, введенную Оранским вместо квадрата линию, и применил её к мушкетёрам. Действительно, он увеличил роль артиллерии. Вокруг последнего тоже возникнут мифы, люди будут говорить о знаменитых "кожаных пушках", не понимая что они не выдержали проверки боем и от них пришлось отказаться — пушки были склонны к перегреву и разрыву. Густав не привёз ни одной в Германию.
Его величайшим свершением, пусть остальные и спорны, было создание первой национальной армии в современном мире. Его шведская армия была армией призванных граждан, а не наемников. Но, опять же, о первенстве можно спорить — первопроходцемв шведской системе был его дядя Эрик XIV. И, по правде говоря, Густаву вскоре пришлось положиться на наёмных солдат, как их назвали шведы, vaervade, то есть "срочнослужащие" — так же как и его противникам — так как Швеция была редконаселённой страной, и просто не могла дать необходимое ему число солдат.
Продолжим...
Он ввёл легкий мушкет, сделав ненужной громоздкую подпорку. Но многие европейские армии использовали легкие мушкеты, и минимум до 1645 года шведским солдатам выдавались подпорки.
Он отменил использование бандольеры, и ввёл для своих мушкетёров патронные сумки. Ещё одно преувеличение. Стокгольмский арсенал продолжал выдавать бандольеры до 1670 года.
Он изобрёл униформу. Не правда. Униформа уже начинала использоваться по всей Европе. Более того оборванные шведские войска были одеты ещё более разномастно чем остальные.
Он укоротил пику до одиннадцати футов, сделав её более маневренной в бою. Ложь, причем глупая. Какой смысл в короткой пике для пехотинца? Эту легенду запустил священник перепутавший офицерский протазан с пикой.
Легенда за легендой, кажется, Густав Адольф притягивает их как магнит. На месте каждой опровергнутой легенды, появляются две новых.
Он внедрил таранную тактику в кавалерии. Он заменил неэффективное караколирование, при котором кавалеристы ездили по кругу и стреляли из пистолетов держась на расстоянии, на гремящую атаку белым оружием. Здесь есть доля правды, но лишь доля. Многие германские армии уже отказывались от караколирования, а Густав узнал ценность таранной тактики от свирепых польских гусар, с которыми его армия столкнулась в 1620-х годах. Правду сказать, у шведской кавалерии ушло много лет на то, чтобы стать эффективной силой. Шведы никогда не были нацией всадников, шведские короли — и Густав не меньше, чем его прешественники — в основном полагались на свою полудикую финскую вспомогательную кавалерию. Даже лошади у шведов были низкие и плотно сбитые. Даже при Брейтенфельде, тили мог позволить себе презрительную усмешку — у кавалерии Густава были скакуны не лучше чем у его обоза.
Даже при Брейтенфельде...
Конечно, после Брейтенфельда Тили уже не мог похваляться этим — вся центральная Германия была открыта Густаву, вместе с её великолепными лошадьми. И вскоре шведская кавалерия имела такой же хороший конский состав, как и любая другая.
Брейтенфельд.
Все легенды вращаются вокруг этого места, опираются на этот день. Кружась как птицы над плоской равниной к северу от Лейпцига в день 17го сентября 1631 года, они пытаются найти доподлинную истину в туманной реальности, не видя её, но зная что она там есть.
Легенды выдвигаются и опровергаются, выдвигаются снова и снова опровергаются — но это не столь важно — Брейтенфельд остаётся. Всегда Брейтенфельд.
Как, после Брейтенфельда, как легенды могут не быть правдой?
Брейтенфельд был редким событием для тех дней. Генеральные сражения огромных армий в чистом поле были чем-то оставшимся в прошлом. Более столетия, в военном деле доминировала trace italienne, новая фортификационная доктрина, возникшая в Италии и отлишованная голландцами в их борьбе против Испании. Война состояла из длинных кампаний и осад, а не сражений. Могущество государств определялась глубиной их кошельков, а не названиями побед одержанных под их знамёнами. Истощение, а не манёвр — и даже тут, истощение, измеренное в монете, а не в человеческих жизнях. Что жизни — жизни дёшевы, а вот слитки попробуй, найди.
В тех редких случаях, когда армии всё же сталкивались в поле, королевой сражения была терция. Тактика швейцарских пикинёров — хоть пыл швейцарцев уже и угас — скрещенная с квадратами аркебузиров. Генералы "маневрировали" армиями примерно настолько, насколько фараоны маневрировали огромными камнями при строительстве пирамид.
Сражение вообще произошло только потому, что Тили допустил глубокую стратегическую ошибку. Возможно, сказалась самоуверенность семидесятилетней жизни без единого поражения.
Цлавной целью Тили, с тех пор как Густав Адольф высадился в Германии — по совпадению, 4 июля 1630 года — было расшатывание протестантских союзников Швеции. В особенности — Саксонии, которая была сильнейшим из протестантских княжеств Германии, и всегда была главной надеждой для Тилли.
Вернее, один саксонец — саксонский курфюрст Иоганн-Георг. По какой-то причине — глупости, тупости, или просто накопившимся последствиям постоянных пьяных кутежей — Иоганн-Георг никак не мог собраться с мыслями. Князь Да и Нет. Рыцарь Сомнения и Нерешительности. Гамлет без трагического величия, и точно без мозгов.
Иоганн-Георг был одним из князей, призвавших интервенцию Густава-Адольфа. А когда она произошла — стал первым среди тех, кто изворачивался и сутяжничал. Курфюрст Гм и Хм. История обвинит Тилли в "магдебургской свадьбе", но это обвинеие было бы правильнее предъявить князю, который не пришёл на помощь Магдебургу сам и не позволил прийти туда другим. Когда солдаты Тилли сорвались с цепи, Тилли лично въехал в город, дабы остановить их. Это ему не удалось, но, по крайней мере, он попытался. А когда ничего другого сделать было уже нельзя, старый солдат подобрал младенца из рук мёртвой матери и отвез безопасность своего шатра. Иоганн-Георг, находясь в безопасности своего дрезденского дворца, не сохранял даже капли на дне своей кружки — обычно он выливал их на голову прислуге, сообщая, что надо наполнить кружку по-новой.
Тилли стоило оставить его в покое — пока саксония загораживала путь, Густав-Адольф был неопасен, запертый в Померании и Мекленбурге. Пусть бы Лев Севера ревел на Балтике, вдалеке от плодородных равнин центральной Германии.
Но Тилли осмелел. Или, может быть, устал от постоянных жалоб и глумдивых шепотков имперских придворных. Тилли было уже за семьдесят, и он ни разу не проигрывал сражения. Да кто такой был этот шведский выскочка, почти в два раза младше его, чтобы оспаривать его репутацию?
Итак, когда император Фердинанд Габсбург начал настаивать, дабы Эдикт о Реституции был наконец-то приведён в действие в Саксонии, Тилли подчинился. Он собрал свои войска, выведя их из Тюрингии и Гессен-Касселя, и двинулся в Саксонию. По дороге, как и обычно, его войска бесчинствовали и грабили. Когда его армия достигла 4 сентября Галле, за ними лежали почти две сотни сожженных деревень.
Тилли продвигался. Рядом с Мерзебургом его армия стала лагерем и начала опустошать регион. Тилли выслал свои требования Иоганну-Георгу. От саксонского курфюрста требовалось: расквартировать и обеспечить продовольствием имперскую армию, распустить новых рекрутов, переподчинить войска Тилли, формально признать императора свои сюзереном и разорвать все связи со Швецией.
Даже после этого Иоганн-Георг продолжал колебаться. Тили сделал ещё шаг, захватив богатый саксонский город Лейпциг под угрозой повторения случившегося в Магдебурге.
Потеря Лейпцига окончательно убедила Иоганна-Георга в отсутствии выбора. Он предложил присоединить свою армию к шведской, и Густав-Адольф немедленно принял предложение. Шведская и саксонская армия объединились 15 сентября рядом с городком Дюбен. На следующий день объединенная шведско-саксонская армия выдвинулась из Дюбена к деревне Вёлькау. Между ними и Лейпцигом не было ничего кроме обширной плоской безлесной равнины. Идеальные условия для сражения.
Утром 17 сентября Тилли вывел свою армию на исходные позиции до прибытия противника. Его левый фланг опирался на городок Брейтенфельд, правый — на Зеехаузен. У старого ветерана была отличная позиция — его армия занимала те господствующие высоты, какие были в этой местности и имела солнце и ветер со спины.
Численность его армии точно неизвестна — где-то между тридцатью двумя и сорока тысячами, четверть от этого числа — кавалерия. Пехота была сведена в центре в семнадцать терций — баталий, как называли их люди Тилли — построенных одна к другой. Каждая терция насчитывала от полутора до двух тысяч человек. Кавалерия размещалась на флангах. Знаменитые Черные кирасиры Паппегейма — те самые что прорвали оборону Магдебурга и начали резню — на левом. На правом, под командованием Фюрстенберга, размещалась свежеприбывшая кавалерия из Италии.
Чуть позже утром подошли и заняли позиции шведская и саксонская армии. Шведы разместились справа и в центре, к западу от дороги на Дюбен, саксонцы — слева, к востоку от дороги.
Как и Тилли, густав-адольф поставил пехоту в центре. Правое крыло, в основном кавалерия, было под командованием фельдмаршала Баннера. Левое тоже состояло из кавалерии, под командованием фельдмаршала Горна. Большая часть артиллерии была сконцентрирована слева, под командованием молодого Торстенсона. Но, в отличии от Тилли, Густав-Адольф распределил кавалерию в промежутках между пехотой. Выражение "взаимодействие родов войск" ещё не вошло в военный лексикон, но идея уже была уловлена молодым шведским королём.
Записи о построении саксонцев отсутствует. Они просто "были слева" — и не очень долго.
Союзники-протестанты, казалось, имели небольшой численный перевес, и, к тому же, явное превосзодство в артиллерии. Но это нимало не беспокоило их противников-католиков. Да и с чего бы? Людям Тилли было достаточно посмотреть через поле, чтобы ощутить уверенность в победе.
Саксонские войска — примерно треть их противников — были наполовину толпой, не имевшей боевого опыта и явно неорганизованной. Сам курфюрст Иоганн-Георг, окруженный молодыми саксонскими дворянами, выряженными в цветастые шарфы и плащи, возглавил саксонскую кавалерию далеко слева. Блистательные силуэты свежеэкипированных кавалеристов, полированное оружие и великолепная униформа... ветернаов Тилли это не впечатлило. Овцы тоже выглядят красиво, пока их не обреют.
Шведы выглядели иначе, но тоже не впечатлили солдат Тилли. Действительно, они построились в великолепном порядке, но...
"Что за куча оборванных бродяг!"
В этом соглашались все очевидцы сражения. Как описал шведские войска один шотландский офицер: "Они были столь пропыленными, что выглядели подобно кухонной прислуге, в их грязных лохмотьях". Шведский наблюдатель сказал тоже самое, учитывая контраст между людьми Гусатава-Адольфа и Тилли.
