-Ой, Гера, вот только не надо мне нравоучений. Я тоже готовлю, не часто просто. Денег мне лучше оставь.
Человек в темном дорогом костюме вздохнул на показ и вынул из портмоне две пятитысячные купюры и протянул рыжеволосой подруге.
-Блин, Гера, ну я где такое тут разменяю! — сказала ведьма и тут же выхватила протянутые купюры.
-Не надо, так обратно давай! Все одно тоже на вино изведешь.
-Ага, щазз! -Усмехнулась рыжеволосая. -Дай еще пару бумажек, в город съезжу, в кафе схожу, развеюсь, может в кино потом. Сижу тут неделями, никуда не выхожу. А ты знаешь, только такси туда-обратно в тысячу вылезет.
-Ох, Ираида, нет чтобы самой хорошо готовить всегда, так ты в кафе едешь. И сильно на вино не налегай, а то знаю я тебя пьяную, выпьешь и сцепишься с кем, начнешь скандалить опять, к официантам цепляться. — Недовольно пробурчал козлобородый, но все же выдал ей еще денег.
-Спасибо, Гера, я по твоему возвращению мясо с грибами приготовлю, как ты любишь — обещаю. И скандалить нигде не буду, не волнуйся.
-Такси уже пришло. — Посмотрев на тренькнувший айфон сказал Герман и пройдя к дивану, взял объемный дорожный саквояж. Потом поцеловал свою рыжеволосую подругу. — Ну ладно, умницей будь, я как и сказал, прилечу дня через три, не скучай. Звони. Да, Ида, ты за Андрюшей посмотри, чтобы не забывал пленника нашего болезного покормить и не торчал там у него.
-Да что ему сделается, мужику, почти неделю без еды провалялся и на поправку пошел, без всяких лекарств притом. Все же у этих гастарбайтеров деревенских здоровья вагон. Привыкли там навоз вилами кидать, так что ему тут будет. Значит, и до капища дотянет без проблем, не подохнет. Скорее бы весь снег сошел, да просохло все. -Ведьма вдруг застыла со злым выражением лица. -А я бы не ждала с моря погоды, в подвале и устроила жертвоприношение.
-Все, некогда мне! Ираида, потом поговорим, хотя обсуждали уже. — Недовольно сказал мастер и вышел в прихожую.
* * *
Как показалось Вардису, прошла целая вечность нахождения его в полутьме подвала, когда наконец скрипнула дверь, свет зажегся и в подвал, покачиваясь, вошел Андрюша.
— Все, Ираидка усвистала, теперь можно и расслабиться. Её, стервы, точно до утра не будет. Мы с тобой сразу и отобедаем и отужинаем.
Вардис, опершись на стену, присел на топчане. Так, по всей видимости была ночь, раз так долго не входил никто, а теперь, значит, там день, раз еду опять принесли. Надо не забыть, еще одну зарубку, в импровизированном календаре поставить.
— Во мля, брателла, у тебя же тут и присесть некуда. — поскреб затылок светлоглазый гигант. В руках он все так же держал неизменную закопченную кастрюльку. -Ну ща, погодь, я притащу чего-нибудь сверху.
Он подумал, потом поставил кастрюлю прямо на бетонный пол, рядом примостил эмалированную чашку, вынутую им из-за пазухи вместе с буханкой серого хлеба, а из кармана спортивных штанов вынул небольшую банку маринованных огурцов.
Через минуту он появился, держа в одной руке старый табурет, а в другой небольшой пакет. Поставив табурет недалеко от решетки, он поискал глазами по сторонам и, увидев, принес из угла какой-то пыльный деревянный ящик. Постоял пару секунд, видно, соображая чем протереть его от пыли, потом махнул рукой и уселся на него своей широкой задницей.
— Одному бухать стремно, а тут ты. Я курицу с капустой потушил, правда, подгорела чуток, да не страшно. — махнул он рукой и водрузил кастрюльку и банку с огурцами на табурет. Затем вынул из пакета луковицу, небольшой кус сала, каральку краковской колбасы, алюминиевую банку жигулевского пива, складной нож, ложки и два граненых стакана. Последней, явившейся на свет, стала литровая пластиковая баклашка наполненная прозрачной жидкостью.
— Во! — показал большой палец Андрюша. — Водяра норм, а чего в магазине брать, если в киоске она дешевле.
Он показал Вардису принесенную бутылку. — Да не боись, не загнешься, тут ее все в поселке берут. И идет за милую душу! Этот... нектар, во! — заржал здоровяк. — Вспомнил просто нашего завхоза в детдоме, он водяру завсегда так называл.
Вардис внимательно наблюдал за действиями пришедшего, запоминая сказанные им слова и стараясь понять, что они значат, соотнося сказанное с произведенными парнем действиями.
— Давай свою миску, — протянул руку парень.
Он открыл кастрюльку, жмурясь и расплываясь в улыбке, вдохнул распространившийся по подвальной комнате запах тушеной капусты. — Люблю повеселиться, особенно пожрать. Двумя— тремя батонами в зубах поковырять, — вновь заржал тюремщик.
-Держи! Курица и капуста. — подсунул он полную миску под дверь решетки. Затем откромсал солидный кусок от буханки, положил на него пару ломтиков сала и крупный маринованный огурец. — Закусь держи.
Вардис с благодарностью принял огромный бутерброд и, показав на миску, повторил. — Курица и капуста.
Гигант, распахнув глаза, пялился на пленника, казалось с минуту, а потом заулыбался и мелко закивал. -Точняк! Молодец, по-нашему сказанул. А еще можешь? Ну, что еще запомнил? -Уставился он вопросительно на пленника.
— Одному бухать стремно, а тут ты, — послушно и почти без акцента произнес Вардис, чем вызвал у гиганта новый приступ смеха.
Он хлопал себя по коленкам и утирал глаза:
— Ну молоток! Ваще, реальный пацан!
Потом, отсмеявшись, вроде как смутившись, спросил:
— Ничего, что я тебя на ты зову? Так-то видно, что ты мужик взрослый, но я как-то на вы не привык.
Вардис пожал плечами и развел руками, давая понять парню, что не понял о чем идет речь.
— Да и ладно, буханем тогда давай. — протянул ему парень граненый стакан, до половины наполненный принесенной жидкостью. -Правда, запить только одна, — показал он на банку с пивом. — Но ты закусывай. Вздрогнем?
Здоровяк влил в себя полстакана водки и тут же присосался к пиву, громко чмокая и сопя.
-Х-хорошо! Я-то стаканчик уже пропустил прямо у киоска, когда за ней бегал. Там же и на розлив дают. Ну, чего ты? Пей, не боись.
Вардис уже понял, что в баклашке был алкоголь и даже знал, что значит водка. Он... вернее молдавский паренек пробовал ее пару раз, но был не в восторге. Там, где он рос, все делали домашнее вино, к которому он был более привычен. Впрочем, в этом вопросе лэр полностью поддерживал того рабочего. Он сам сейчас с удовольствием бы выпил хорошего домашнего вина. Лэр сделал из стакана пару мелких глотков, стараясь не вдыхать резкий запах и сразу закашлялся от перехватившего дыхания.
— Ну, блин, ты ваще бухать не можешь, что ли? Ну да, если больной, то не в кайф, — поскреб гигант затылок своей широкой пятерней. Ну тогда, я сам выпью, а потом пожрем, я чайку замучу. Там пряников еще нам купил, шоколадных. — Андрюша набулькал из баклашки себе еще полстакана и, заглотив водку, с удовольствием захрустел огурцом.
Глава 3
Вардиса, как всегда, разбудил скрежет засова и скрип открывающейся двери.
Днем они хорошо пообщались с Андрюшей. Вардис даже допил свою порцию дешевой водки, налитую в самом начале обеда. Хотя удовольствия не получил, может, он просто не привык к столь крепким напиткам. Но, как известно, глоток вина частенько спасает от хандры, улучшая настроение.
В великих княжествах, да и в самой империи, церковники делали виноградный бренди, который из-за своей дороговизны и непривычной крепости не имел успеха у дворян и зажиточных горожан в его владении. Да и смысл вливать в себя дорогую, обжигающую горло субстанцию, если в любом трактире можно взять бутыль хорошего, но дешевого домашнего вина или кувшин свежего пива принесенного прямо с ледника. Правда, как слышал Вардис, крепкий виноградный напиток церковников пользовался успехом в северных королевствах, хотя там и вино стоило намного дороже. Виноград-то там совсем не вызревал.
А пообщались они вчера хорошо. Пьяный парень, наверно, часа два провел в подвале у решетки камеры и почти все время что-то говорил, сам того не ведая, пополняя словарный запас заточенного в клетке лэра. Парень еще несколько раз булькал себе в стакан огненной воды, с кряхтеньем опрокидывая в себя и закусывая салом, луком и огурцами, не забывая делиться этой нехитрой закуской с Вардисом. Ушел Андрюша, изрядно набравшись и опустошив баклашку больше, чем на половину. Долго потом объяснял лэру, что ужина не будет и он пошел спать. То же самое настоятельно рекомендуя и пленнику, показывая это пантомимой — тыча пальцем в топчан, жмурясь, кладя голову на ладони и громко хрюкая, изображая храп. Затем выдал ужин сухпаем — большой ломоть хлеба, четверть каральки краковской колбасы, соленый огурец и половину крупной луковицы. Подумал немного и добавил, из прозрачного пакета, три шоколадных пряника.
Вардис уже полностью проснулся, когда со стороны двери послышался шум и какое-то бормотание. Будто кто-то в темноте оступился и выругался от этого. Наконец загорелся электрический свет, и из-за колоны вышла рыжеволосая растрепанная женщина, одетая в темно-синий брючный костюм. В одной руке она держала яркий голубой шарф, а в другой бутылку из темного стекла. Покачиваясь, она сделала пару шагов, приблизившись к решетке чуть не вплотную. Постояла, таращась на пленника, пока Вардис, кряхтя, принимал сидячее положение. Затем отхлебнула из бутылки, так, что рубиновая жидкость заструилась у нее по подбородку и заговорила пьяным хриплым голосом, вперив в пленника безумный взгляд, выставив указательный палец по направлению к решетке.
— С-сука, ты! Зачем тебя тут держать? Ну, скажи зачем? — постояла, опять всматриваясь в тень камеры, и, пьяно икнув, вновь отхлебнула из бутылки, утерев потом рот тыльной стороной ладони.
— Т-ты кто такой? Г-гстар... гастрб-байтер ван-нючий! Мр-разь и пыль у моих ног! Я — Ираида, верховная жрица храм-ма с-сияющей тьмы! Я тебя на этом алтаре резать буду. Всю кровь из тебя выпущу, во славу темного влад-ик... владыки! А он меня потом нагр-радит. — она, опять икнув, отхлебнула из бутылки. И прошипела. -Ты чего, молчишь, сволота? Понял вообще, ч-что я сказала?
Она опять постояла, покачиваясь, с совершенно стеклянным взглядом, будто обдумывая что-то. — Точно! Я так тебя и буду звать. Быдло. Грязь под ногами избранных, имен не имеет. Ты — быдло! Понял?
Вардису уже стал надоедать этот цирк, но он все же старательно запоминал слова, сказанные пьяной женщиной.
— Ну, что молчишь? Ты, мужик смазливый, конечно, но все равно чурка деревенская, гастарбайтер. Вот, если постараешься, стриптиз для меня будешь танцевать, г-голым, я тебе подольше пожить р-разрешу. Понял меня, быдло?
Вардис холодно улыбнулся, уже многое, что говорила эта женщина он понял, но пока выдавать свои знания ему было не с руки. Он подался вперед и произнес на общимперском, показывая на бутылку.
-Ты, наверное, местная ведьма и хозяйка дома? Но выглядишь ты как последняя шлюха в зачуханном борделе, а говоришь и вино пьешь прямо из бутылки, как пьяный норд, укравший у беззащитной вдовы пару ливров.
— Что? Что ты там бормочешь, урод? — она посмотрела на бутылку. — Вина хочешь?
Отхлебнув, она брызнула вино изо рта, прямо через решетку, внутрь камеры. Затем дико расхохоталась над своей выходкой и, развернувшись, пошла, пьяно покачиваясь: — Л-ладно, живи пока, жеребчик.
Вардис долго лежал и обдумывал выходку пьяной женщины. Не понравилась она ему, от таких импульсивных как раз можно чего угодно ждать. Пусть пьяная, но в глазах рыжей ведьмы горел явно безумный огонек. Он даже хотел активировать свой амулет слуха, но потом решил что ничего ценного не узнает от бормотания пьяной стервы. Интересно, тот козлобородый оставил ей ключ от решетки?
Жаль, конечно, что у него не было амулета воздействия. Хотя если бы и был, что с того? Не все люди, конечно, подвержены воздействию, да и не факт, что оставили амулет, посадив в эту камеру. Пара-то амулетов, что была в одежде бесследно исчезла.
Лежал не меньше часа, все это обдумывая и не заметил, как опять провалился в глубокий сон. Разбудил его, как обычно, скрип открывающейся двери. Вошел Андрюша, с чайником и большим ломтем хлеба, намазанным маслом.
— Вот, пока чайку сладкого пошвыркай. А то я вчера перед сном еще наподдал конкретно, только проснулся, не варил еще ничё. И башка, пока тоже не варит. — заржал он своей шутке, но тут же скривился и прислонил лоб к железной решетке.
Постоял так немного, потом тяжело вздохнул и просунул хлеб через решетку. Затем, приняв от Вардиса стальную кружку, налил в нее густо заваренный чай и, достав из кармана, ссыпал в нее с полдюжины кусков рафинада.
-Чай хороший, пей. Ты давай, учи еще слова, эта дура уедет, тогда вечером приду еще поболтаем.
Парень потрогал припухлость на правой стороне лица. Собрался уходить, но потом, передумав, зашептал:
— Ты прикинь, вваливается ко мне в комнату вчера, пьяная и давай на меня вином брызгаться. Потом говорит — хочешь посмотреть? — И, прикинь, сиськи свои обвислые вывалила. Трогай говорит. Ну я чё? Я взял и потрогал. А она как давай на меня орать, быдлом обозвала и вот, звезданула, — он опять потрогал припухлость под глазом. — Она, когда пьяная, совсем дура.
Покрутил Андрюша пальцем у виска:
— Сама лезет ко мне, а потом обещает доктору нажаловаться. Ну Герману, то есть.
— Герман? — переспросил сидящий за решеткой лэр.
— Ага, его Герман зовут, а ее Ираида. Только не Ираида она ни какая, слышал я, как он ее Ленкой звал. Это у нее типа клички, так. Это, как их... псевдоним, вот.
— Где Герман? — спросил сиделец, чтобы вытянуть побольше информации из начавшего откровенничать парня.
— Так он уехал. Вчера. Вернее, на самолете улетел. В Москву, говорят, дела у него там. Ну ладно, ты пока чай пей, а я в магаз смотаюсь и потом приготовлю чего. Да и эта, сука, проспится и свалит опять. Она, как Германа нет, дома не сидит, все по кабакам шляется. Ну и ладно, я пива вечером на розлив возьму и тебе плесну. Пару литров возьму. Хотя деньги еще остались, так что можем и четырехлитровку взять. И рыбки недорогой. Тебе пиво-то можно, а то вдруг потом мастер заругает? Это Германа я так называю. А он сам говорил, чтобы так звал.
Лэр кивнул, то ли подтверждая, что можно пиво, то ли, что понял про Германа — мастера.
— Я здесь? — он обвел рукой свою камеру и стал загибать пальцы.
— Чего?
— День? — и Вардис стал медленно загибать пальцы на руке, как бы отсчитывая дни. — Какой?
— А-а! Дни. Сколько? — Андрюша задумался, затем почесал пятерней затылок. — Ну неделя, наверно. Так... сегодня среда... выходит десять дней, если с сегоднем считать. Понял? Сего-одня де-есять дне-ей тут, — повторил он медленно и показал растопыренные пальцы на двух руках. — Понял?
Вардис кивнул:
— Понял. Я десять дней тут.
— Молодец! Быстро ты балакать научился. А к тебе это... ночью Ираида заходила?
Лэр снова кивнул: — На меня тоже орать. Быдло, мразь.
— Это она может, -усмехнулся парень, потом махнул рукой. — Меня раньше ублюдок обзывала, а мастер услышал и запретил. Но, когда пьяная, все подряд мелет, у нее рот, что помойная яма, ты внимания не обращай. Герман приедет и вылечит тебя, не расстраивайся.
