— Так где же Горр? Он знал, куда мы направляемся...
Они посмотрели друг на друга, подумав об одном и том же: если парнишка попадет в руки Белиалу, то...
Глава 9
У Танка была одна совершенно безумная теория. Она могла объяснить все.
И как все гениальное, теория эта была проста. Ее суть можно было изложить одним предложением: "кто-то копается в мозгах игроков".
На первый взгляд, идея совершенно дикая, невозможная. Но Танк, как никто другой, знал, что ничего невозможного не бывает. Он сам когда-то взламывал системы, считающиеся неприступными, вскрывал защищенные программы и добывал данные, доступ к которым, якобы, не мог получить никто посторонний. Ему говорили, что это невозможно. Он доказывал обратное — иногда ради денег, но чаще из-за интереса.
Интерес — вот движущая сила эволюции человечества...
Если кто-то нашел возможность залезать в головы людей, подключенных к компьютерной сети, то как далеко зайдет он в своих экспериментах? И какие перспективы откроются перед ним?
Воздействуя на мозг, можно причинять людям боль и доставлять удовольствие, можно вызывать страх и менять настроение — и в этом нет ничего удивительного, игроки и сейчас получают целый спектр эмоций и чувств через нейроконтактер. А ученые двадцатого века в своих экспериментах обходились без всяких нейроконтактеров и компьютеров...
Но что, если кто-то смог пойти дальше? Если кто-то сумел разработать новую технологию, позволяющую с помощью старой, проверенной и вроде бы безопасной техники получать совершенно неожиданные эффекты и забираться в мозг так глубоко, как еще никому не удавалось?
Тогда...
Тогда можно заражать людей фобиями и комплексами, можно наводить галлюцинации, воздействовать на мысли. Можно выборочно или полностью стирать память, и даже — а почему бы нет? — создавать ложные воспоминания.
А еще можно программировать людей на самоубийства и преступления.
Можно ввергать их в вечный сон. В кому.
И можно убивать.
Что, собственно, и происходит последнее время.
Невероятно? Невозможно? Скорей, фантастично...
Чем больше Танк размышлял, тем больше склонялся к мысли, что он прав в своих предположениях. И все же он не спешил делиться выводами с работодателем. Сперва нужно раздобыть хоть какие-то доказательства. И даже если будут доказательства — надо тысячу раз подумать, стоит ли раскрывать карты перед корпорацией. Если обыватели узнают о том, что посещать виртуальные миры небезопасно — корпорации понесут огромные убытки. Вряд ли они смирятся с такой перспективой. Ну, допустим, от обывателей информацию можно будет скрыть или замаскировать потоками дезинформации — как уже не раз делалось. Но вот правительство в любом случае придется поставить в известность. И тогда неприятностей не избежать. Крупных неприятностей...
Танк предполагал, что корпорации захотят уладить дело втихую, сами. Может, они используют свои спецслужбы. А может просто закроют на происходящее глаза, сделают вид, что ничего особенного не происходит и не происходило. В любом случае, Танк для них — потенциальная угроза. Что они с ним сделают? Убьют? Или...
Ну, допустим, сотрут память.
Или заточат его сознание в виртуальной тюрьме, а тело законсервируют: подключат к десятку хитроумных аппаратов, и оно будет себе лежать в какой-нибудь лаборатории. И стареть...
Да... Если корпорация узнает о существовании подобной технологии, она захочет получить ее в свое распоряжение. И — опять же — использовав Танка, от него решат избавиться. Зачем корпорации потенциальный источник проблем, человек, знающий слишком много?
Тут уж не в одних деньгах дело. С таким влиянием на разумы перспективы открываются самые что ни на есть... фантастические...
Головокружительные...
Понимая, чем он рискует, Танк, тем не менее, продолжал свое расследование, хоть и не так рьяно, как прежде. Ему платили большие деньги за увлекательную работу и пока ничего не требовали — а разве не об этом мечтают миллионы людей?..
Танк ждал встречи с Богоборцем. Богоборец мог оказаться ключиком ко всем тайнам. И Танку представлялось, что он знает, каким образом давно умерший Глеб Истомин оказался замешан во всей этой странной, безумной истории...
1
Это была комната Танка — так сказал хозяин "Хромого мула". Раньше на ее месте был крохотный чулан, но однажды стены чудесным образом раздались, пропала копившаяся годами пыль и грязь, появилась картины на стенах, ковры на полу, светильники под потолком, мебель, большие окна. А потом появился и сам Танк. Он ничем не отличался от других Двуживущих, он был вооружен и очень в себе уверен. "В твоем чулане будет мой кабинет", — сказал он, отыскав хозяина в обеденном зале. И заплатил столько, что хватило бы на покупку всего заведения.
Хозяина "Хромого мула" звали Халеном. Он был плешив и конопат и носил прозвище Рыжий. Всю свою жизнь он батрачил, работал на чужой земле, на чужих людей, но два года назад умерший дядя неожиданно оставил ему в наследство харчевню, и Хален с семьей перебрался на новое место жительства. Со временем он освоился, привык к своему заведению, приносящему стабильный доход, но вот робость и покорная услужливость никуда не делись. Хозяин прибыльной харчевни вел себя как нищий батрак — что, впрочем, многим посетителям нравилось...
Танк появлялся в кабинете почти каждый день, но редко из него выходил — по крайней мере через дверь. Чем он тут занимался, Хален не знал. Иногда квартирант дергал веревку, натянутую над столом, и тогда в обеденном зале и на кухне бряцали грозди бубенцов. Хален или кто-то из его семьи спешили узнать, что на этот раз потребовалось Танку. Обычно ему требовались еда и питье. Реже — бумага, перья или чернила. Постоялец писал много, бумагу брал пачками, чернила — бутылями. О чем писал — неизвестно, где хранил написанное — непонятно. "Я слышал, есть такие — буквоеды, — неуверенно поделился Хален, рассказывая Глебу о странностях Танка. — Вроде бы, они пишут на бумаге, и съедают, что написали. Напишут "мясо" — и бумага как мясо на вкус получается. Напишут — "халва", и отрывают по кусочку, обсасывают. А чернилами запивают..."
Насчет людей, которые назовут имя Танка и скажут, что пришли к нему, у Халена были точные инструкции. Ему было велено таким людям ни в чем не отказывать, отвечать на любые их вопросы, а в случае надобности — сопроводить в кабинет и со всеми удобствами там устроить.
Глеб поинтересовался, много ли таких людей приходит. Хален, поразмыслив, ответил, что много. В неделю два-три человека появляются, обычно все те же, знакомые. Сидят недолго, уходят быстро. А иногда и не уходят, а словно пропадают...
Когда Хален стал повторяться, Глеб поблагодарил его и сказал, что им хотелось бы отдохнуть. Хозяин понял его правильно и поспешно направился к двери, но Глеб окликнул его.
— Еще одна маленькая просьба, — сказал он.
— Все, что угодно.
— Если есть возможность, пусть кто-нибудь поищет паренька по имени Горр. Он слегка диковат и, наверное, будет заметен. На вид ему пятнадцать-шестнадцать лет, он худой и давно не стриженный.
— Хорошо, — кивнул Рыжий Хален. — Я попрошу своего сына заняться этим. У него много знакомых мальчишек.
— И пусть еще они поищут девушку по имени Фива...
Хален почтительно выслушал Глеба, кивнул и удалился, тихо прикрыв за собой дверь. Больше он не появлялся; он знал, что если гости захотят его видеть, то связки бубенцов, похожие на гроздья железного винограда, известят его об этом...
— Ну вот, — сказал Глеб, устраиваясь в плетеном кресле перед письменным столом. — Наконец-то не надо никуда бежать, а можно спокойно посидеть... — Он выложил на стол все книги, из деревянного лотка вынул лист бумаги, подвинул к себе чернильницу, взял из стакана чистое очиненное перо. — Надеюсь, хозяин простит мне маленькое самоуправство.
Он обмакнул перо в чернила, занес его над бумагой, решая, какими будут первые слова. И вывел:
"Я, Глеб Истомин, настоящим письмом обращаюсь к себе..."
— Что ты пишешь? — спросил Ирт. Он лежал на кровати и листал какой-то альбом. Кажется, это был бестиарий.
— Да вот, давно уже собирался выложить на бумагу кое-какие свои мысли. Если я страдаю хронической потерей памяти, — он криво ухмыльнулся, дернул плечом, — мне будет полезно потом ознакомиться с этими записками.
Ирт помолчал, разглядывая картинки демонов и чудовищ. Глеб скрипел пером — перо было непростое, оно набирало чернил на целый абзац и отдавало их бумаге ровно, словно капиллярная ручка.
— Говорят, Богоборец может найти путь в мир Двуживущих, — тихо сказал Ирт.
— Что? — Глеб перестал писать, повернулся к товарищу.
— Говорят, что те, кто будет рядом с ним, смогут стать Двуживущими.
— Кто говорит? Легенды?
— Рабы... — Ирт закрыл книгу, посмотрел на Глеба. — Никто так не хочет свободы, как рабы. Они верят, что Богоборец пришел в Мир, чтобы освободить их. Они считают, что ты заберешь их с собой, когда найдешь путь.
— Путь в реальность? И как же я его отыщу? Когда?.. — Глеб посмеивался, но ждал ответа с замиранием сердца.
— Я не знаю.
— Может, Танк знает?
— Может быть.
— Или... Или Белиал.
— Возможно...
Глеб задумался, поглаживая пером щеку, глядя на последнюю строчку и удивляясь чудовищности написанного:
"...Епископ мертв. Ты тоже мертв. Вот уже несколько лет..."
— Мы все рабы, — заметил Ирт, отворачиваясь. — Рабы Мира. Ты тоже, Богоборец.
— Нет! — с неожиданной злобой сказал Глеб. — Еще ничего не известно! — Он макнул перо в чернильницу, выдернул из лотка чистый лист бумаги.
"...Все это может оказаться чудовищным обманом, психологическим экспериментом, программным сбоем, болезнью, кошмаром — чем угодно. Я точно знаю лишь то, что не могу заснуть и вернуться в реальность..."
Перо скрежетало, бумага рвалась, буквы выходили жирные, острые.
"...Все вокруг словно сговорились. Всё вокруг заставляет меня поверить в невозможное..."
— Ты ведь сделаешь меня Двуживущим, Глеб? — едва слышно спросил Ирт. — Ты сделаешь меня свободным?..
2
Глеб писал долго. Он изложил все события, что случились с ним, и те события, о которых ему сообщил Ирт. Он рассказал все, что знал о Белиале и о Танке. Подробно расписал свои магические способности и умения. Как мог, набросал портреты друзей и каждому дал словесную характеристику. Потом вложил исписанные листы в найденный здесь же конверт, запечатал его и вручил Ирту:
— Если я погибну, если я снова все забуду, во что бы то ни стало разыщи меня и отдай мне эти бумаги.
Ирт бережно принял пухлый пакет.
— Хорошо, Богоборец.
— И береги себя. Теперь ты мой душеприказчик... Понимаешь? Это бумаги очень для меня важны...
Близился вечер. Хозяин принес ужин и ароматические свечи в глиняных подсвечниках. Трапезничали неторопливо, смакуя каждое блюдо: и запеченную рыбу, и мясной салат, и картофель с грибами, и омлет с сыром и гренками. Ирт, кажется, окончательно пришел в себя. Зарубцевавшаяся рана совершенно ему не мешала, а слабость отступила, когда Глеб испробовал на товарище пару несложных заклинаний, найденных во втором томе "Магии для чайников".
— А я надеялся, что Белиала мы обманули, — вздохнул Ирт, обозревая стол и выбирая, чего бы еще попробовать. — Как же он нас выследил?
— Очень просто, — Глеб ножом резал большой бифштекс. — Он направил в мой портал мышей, сусликов и кроликов, что наблюдали за нами. И их глазами увидел, куда нас перенесло. А потом и сам перелетел сюда. Думаю, для него это труда не составило...
Хален вернулся, когда и половина ужина не была съедена. Он стукнул в дверь, осторожно ее приоткрыл, заглянул в комнату, и робко сказал:
— Паренек нашелся.
— Горр? — Ирт приподнялся.
— Да.
— Где он?
— Здесь. Впустить?
— Да уж, впусти пожалуйста. И спасибо за помощь.
Хален покачал головой, смущенно улыбнулся:
— Это не мы его нашли. Он сам пришел.
— Не все ли равно!..
Горр, похоже, стоял за спиной хозяина. Хален только распахнул дверь, и парнишка тут же появился в проеме. Был он необычайно весел, широко улыбался — у Глеба отлегло от сердца: значит, Белиал Горра не нашел.
— Ждете? — с порога спросил паренек. — Отдыхаете?
— Садись с нами, — предложил Ирт. Лицо его смягчилось; он был страшно рад видеть мальчика. — Перекуси.
— Обжоры! — сказал Горр, и Глеб подивился перемене, случившейся с молодым попутчиком. Обычно молчаливый угрюмый Горр теперь был оживлен и взбудоражен. — Пока вы тут животы набиваете, я Танка нашел.
— Что? — поперхнулся Ирт.
— Да! — кивнул парнишка. — Мы с Фивой на него случайно наткнулись, когда Фаталию искали.
— Кого? — не понял Глеб.
— Ну, Фаталию. Фемалию, то есть. Сестру Фивы.
— Нашли?
— Кажется... — Горр быстро огляделся, присел на краешек резного табурета, стоящего у стены. — Нам сказали, где она сейчас, мы уже было пошли, но тут я в толпе увидел Танка. Он меня тоже узнал. Спросил, не с нами ли Богоборец. Я сказал, что нет, не с нами. Он расстроился. Велел, если я Богоборца увижу, вести на Стадион. Он там будет.
— Танк?
— Ну да. Фаталия сегодня тоже на арене будет выступать, я афишу видел. Мы потому туда и пошли.
— А почему не сюда? — нахмурился Ирт. — Знал же, что мы договорились тут встретиться.
— Так мы заблудились... — смутился Горр. — Я сперва вообще один очутился. С лошадьми. У меня их отнять хотели, еле убежал, заплутал. Там дома кругом и люди какие-то чудные. А потом на Фиву наткнулся. Она Стадион искала. Мы и решили, что нам лучше сначала сестру ее найти, а потом уже "Хромого мула" искать. Фаталия бы нам помогла, она Город знает, и с ней безопасней... Да и хорошо же вышло — мы Танка встретили, он теперь нас ждет.
— А почему он сам сюда не пошел? — спросил Глеб.
— Не знаю, — пожал плечами Горр. — Я не спрашивал. Наверное, дела у него какие-нибудь. Он и торопился, как мне показалось. Искал, что ли, кого. Так что мы с ним недолго разговаривали, а как разошлись, я и надумал за вами в "Хромой мул" бежать. Фива с лошадьми к сестре пошла, а я...
— Сперва не хотел, а потом надумал? — Глеб, дожевывая мясо, собирал книги и складывал их в ранец.
— Ну да. Решил, что раз уж на Танка наткнулся, то надо поспешить.
— Правильно решил, — кивнул Ирт и выбрался из-за стола. — Долго харчевню искал?
— Нет, — мотнул головой Горр. — Я же на тарантасе. Вознице сказал куда — он мигом домчал.
— На тарантасе? — вскинул бровь Ирт. — А деньги где взял?
— Танк дал. Две горсти золотых монет.
— Это на него похоже, — буркнул Ирт и стал обуваться...
3
Поездка на городском транспорте обходилась недешево. Оно и понятно, одна карета стоила как три десятка обычных повозок. Рысаков в упряжку отбирали на королевских конюшнях, держали на особой диете — чтоб бока блестели и грива была шелковистой. Сбрую заказывали у лучшего шорника — в Городе был один такой, он расшивал упряжь серебром и золотом, украшал изумрудами и топазами — и делал это так хитро, что разукрашенная сбруя получалась легче, чем обычная кожаная.
