— Я не спрашиваю о прошлом и ничего не прошу, кроме одного мелкого факта: хотела сбежать или нет?
— Вы сделаете выводы из этого факта. Забудьте, миледи.
Метла — шшасть, шшасть.
— Я сделаю лишь один вывод: Нави — мой друг или лжец, как вы. Меня не волнует ни прошлое, ни побег.
— Тогда зачем спрашиваете? Не все ли вам едино, солгал Нави или нет, раз сам предмет лжи неважен?
— Я поняла, миледи: от вас ничего не дождешься. Даже мелкая помощь для вас слишком трудна. Сами гниете и желаете, чтобы все вокруг гнили. В ком есть жизнь — тот вам противен.
Дороти пошла прочь, метла провожала ее шорохом листьев. Шшасть, шшасть.
— Да.
Дороти оглянулась: наверное, послышалось. Карен повторила очень тихо, Дороти не услышала, а прочла по губам:
— Да, вы хотели сбежать.
Дороти рассмеялась:
— Ну, конечно! Лжец и лгунья — пара сапог! Может, Нави простительно — он болен и юн. Но вы-то, миледи!.. Что ж, речи под стать внешности.
Шшасть, шшасть. Шшасть, шшасть. Шшасть. Метла задержалась в воздухе, Карен подняла глаза. Взгляд был холодный, но отнюдь не мертвый. Не более мертвый, чем обнаженный клинок в руке кайра.
— Вы хотели сбежать из-за дочери, миледи. Ее отняли, вы надеялись вернуть. Вы кричали во сне и звали ее. Вашу дочь зовут Глория.
Голова закружилась, земля шатнулась под ногами.
— У меня нет дочери, — прошептала Дороти.
Но она знала, что Карен права. Глория — правильное имя. Столь же правильное, как число семь.
— Я не рожала. Слышите?! Я рожу, когда вернусь к мужу!
Карен так и не изменилась в лице. Только глаза.
— Впереди десять лет, миледи. Возможно, двадцать. Живите счастливо.
Этой ночью Дороти увидела дочь. Не во сне, а в памяти. Легла, закрыла глаза — и пришла череда картин. Как числовой ряд, как матрица. Вот Глория — совсем кроха, спит на руке Дороти, свесив ножки. Вот заглядывает в буфет, а глаза веселые и хитрые — задумала стащить конфету. Вот бегает за котом, визжа и размахивая метелкой. Вот учится грамоте, хмуря бровки, покусывая кончик пера, а Дороти говорит: "Не ерзай". Вот она нашкодила — что-то грохнулось, разбилось, разлилось, и Глория хохочет, но при виде мамы корчит виноватую рожицу. Вот Глория показывает язык, забравшись на ветку дерева. Дороти корит ее: "Леди так не делают!", — но сама смеется, ведь тоже девчонкой лазала по деревьям. А вот Глория — почти уже взрослая уезжает в пансион, запряжены кони, собраны слуги, уложен багаж. Она поправляет шляпку на рыжих кудрях и говорит: "Маменька, я буду ужасающе премного скучать" — нарочно кривляется, чтобы было не так грустно. Но грусть все равно берет свое, и Глория виснет на шее Дороти: "Мамочка..."
У Дороти была дочь. А потом ее забрали. Наверное, от того и помутился рассудок.
Стрела — 4
10-11 мая 1775г. от Сошествия
Фаунтерра
Лорд Десмонд Герда Ленор сидел в своем кресле у камина. Несмотря на теплую погоду, в очаге ярко пылал огонь. Из-за малой подвижности лорд Десмонд постоянно мерз и по-стариковски кутался в пледы, и велел слугам не жалеть дров. Однако он сильно изменился к лучшему с тех пор, как Иона влила в него зелье. Кожа лорда была бледна, но не мертвецки сера, как прежде. Он вернул способность пережевывать пищу, ясно говорить, шевелить руками в тех пределах, чтобы самостоятельно вращать колеса кресла-каталки. До полного исцеления было очень далеко: Десмонд по-прежнему не мог подняться на ноги, а дышал с трудом, при малейшем усилии начинал задыхаться. Но тень смерти более не маячила над ним.
— Вы выглядите лучше, отец! — улыбаясь, сказал Эрвин.
— Чушь собачья, — зло рыкнул Десмонд. Это тоже было признаком улучшения: раньше болезнь вызывала в нем отчаяние, теперь — гнев.
— Не стоит ли вам все-таки занять место в Палате? Вы свободно говорите, сумеете и поднять флажок для голосования.
— И все высокие лорды увидят этакое чучело вместо Десмонда Ориджина? Брось! Я не любил Палату будучи здоровым, тем более не полюблю теперь. Граф Лиллидей составит тебе компанию.
— Все же подумайте, отец...
— Эрвин, я позвал тебя для иной беседы.
Скрипуче вращая колеса, Десмонд подъехал ближе к камину. Вынул из складок пледа бумагу, прежде незамеченную Эрвином, бросил в огонь. Странно...
— Скажи мне, сын, что ты думаешь о покушении на Леди-во-Тьме?
— Хм... Признаться, не знаю, что и думать. Оно выглядит абсурдно. За столом прислуживали ее собственные, проверенные слуги, бывшие с нею много лет. Трудно поверить, что кто-то из них переметнулся. Кубок королевы наполнял Франциск-Илиан — но только недавно вступил с нею в союз. Зачем травить союзника прежде, чем альянс принес какую-либо выгоду?
— А Минерва?
— Она имела мотивы. Леди-во-Тьме призналась мне, что не прочь свергнуть Минерву (ее признание само по себе странно). Узнав о том, Мими могла пойти в атаку... Но как бы она узнала так быстро, еще и устроила нападение? Никого из ее людей не было рядом!
— А ты, Эрвин, мог отравить королеву?
— Отец, что вы говорите?!
— Я не подозреваю тебя, а спрашиваю только о возможности. Ты располагал ею? Некто посторонний может заподозрить, что ты использовал шанс?
— Ну, по правде... Я принес в комнату королевы некое семя, а оно ожило и оказалось ядовитой тварью. Если бы тварь успела укусить... Но она даже не покинула чашку, южанин сразу накрыл ее!
Отец поднял густую бровь.
— А зачем ты принес ядовитую тварь?
— Я не знал! В мое купе подкинули странную штуку, вроде семечка. Я хотел лишь показать его болотнице и спросить, что оно такое.
— Подкинули... — мрачно повторил отец. — Пока достаточно по этой теме. Другой вопрос: особая гвардейская рота. Офицеры с огромными полномочиями и агатовскими лентами в петлицах. Ты поставил их надзирать за лазурной и алой гвардией?
— Ну, не за лакеями же.
— Говорят, это — твоя месть Минерве за то, что она опередила тебя на Святом Поле.
— Сложно оспорить столь разумное предположение.
— Ты отослал в Лабелин нескольких высших чиновников по финансам, в том числе двух министров.
— Только для обучения. Пускай возьмут пару уроков у лабелинских богатеев.
Судя по лицу отца, шутка Эрвина не достигла цели. Эрвин ответил серьезнее:
— Милорд, вы спрашиваете о том, какими средствами подчиняют непокорных вассалов?
— О том, почему ты применяешь эти средства к императрице.
— Ситуация такова, что Минерва полностью зависит от меня и должна быть послушной. Если она этого не понимает, мой долг — дать нужные разъяснения.
— Ты полагаешь?..
Отец долго сурово молчал, очевидно, ожидая от сына оправданий. Эрвин решительно не понял, в чем его обвиняют, и не счел нужным ответить. Десмонд вновь заговорил:
— Какова причина твоей размолвки с Аланис?
— Простите, но уж это — моя личная забота.
— Твоя личная? Это забота половины дворцовых слуг! Только ленивый не обсуждают причины. Все чаще говорят о том, как вы с Минервой вернулись из Маренго одним поездом, и с того дня она заглядывает тебе в рот.
— Влюбленность — нормальное состояние девиц, окружающих меня. Даже странно, что ее величество Мими так долго составляла исключение. А что касается Аланис, вы прекрасно знаете ее проступок! Она шепталась со шпионкой Кукловода!
— И какие шаги предприняла после этого?
— К чему вы ведете?
Отец не снизошел до ответа. Сверля сына взглядом, задал следующий вопрос:
— Ты закупаешь очи в Шиммери, в обход монополии Короны.
— Минерва сама выписала разрешение.
— Нет, только подписала. Твои люди напоили ее и подложили бумагу под ее перо.
— Кто виноват в том, что Мими неравнодушна к орджу? Лишь она сама, да еще боги виноделия!
— Почему в этой авантюре участвуют Фарвеи?
— Так это же их затея. Принц Гектор не нарушил бы монополию, если бы так же не поступил Франциск-Илиан, а пророка уговорили Фарвеи. Они же дали мне денег в долг на закупку — откуда еще мне было взять столько золота?
— Иными словами, ты подарил Фарвею искровое войско, а его внучку отпустил в руки Галларда Альмера. Две центральных земли теперь связаны брачным союзом, вооружены искрой и никак не зависят от тебя.
— Мы тоже получаем искру! Ее хватит на два или даже три батальона! Отец, мы станем непобедимы!
— Мы и так непобедимы, ты блестяще доказал это. Но затем стал совершать шаги, противные чести и рассудку. Кроме прочего, тебя обвиняют в похищении человека. Шепчутся, будто ты устранил некоего секретаря Итана, и в этом видится любовный мотив: якобы, некогда сей Итан претендовал на сердце Минервы.
Вот теперь Эрвин начал закипать.
— Отец, я не знаю, что более унизительно: ваше внимание к грязным слухам или ваша вера в них! Итан — мелкая сошка, сопляк, ничтожество! Как можно думать, что я конкурирую с ним?!
— Зачем ты от него избавился?
— Он просто выполняет мое поручение!
— Какое?
Эрвин порывисто поднялся.
— Милорд, из уважения к вам, я старался избежать упоминания сего факта, однако вы меня вынуждаете. Я — герцог Ориджин и лорд-канцлер Империи!
— А я — по-прежнему твой отец!
Взгляды скрестились — чуть искры не полетели. Спустя несколько вдохов, Эрвин опустил глаза. Двадцать пять лет от роду: один год власти и двадцать четыре года покорности. Опыт служил отнюдь не в пользу Эрвина.
— Да, отец. Простите мою дерзость.
Десмонд также смягчился:
— Прости и ты, я не собирался учинять допроса. По большому счету, меня волнует лишь один вопрос, и я уповаю на ясный ответ. Каким ты представляешь свое и наше будущее?
— Мы найдем и схватим Кукловода! Допросим, узнаем тайну Предметов. Казним его, а также его пособников. Вернем в Фаунтерру достояние Династии, а Персты Вильгельма спрячем в надежном месте, недоступном никому, кроме нас.
— Допустим. А дальше?
— Ну... Очевидно, я останусь в столице на роли лорда-канцлера, Роберт будет при мне казначеем. Вы с матерью вернетесь в Первую Зиму и станете править ею от моего имени...
Он ощутил себя глупо, как человек, с умным видом говорящий очевидное. Проблема в том, что Эрвин не загадывал слишком далеко. Победа над Кукловодом представлялась ему абсолютным триумфом, после которого все вопросы решатся, добро восторжествует и жизнь станет очень хороша. Чтобы не выглядеть наивным, Эрвин стал сочинять на ходу:
— А кроме того... найду Роберту хорошую агатовскую невесту и отдам в их владение порты Южного Пути. И еще... получу в имперской казне ссуду, чтобы вы с матерью построили в Ориджине искровый цех. Это будет новый... виток развития.
— Последнее похвально, — хмуро кивнул отец, — но остальное вызывает большую тревогу. Кого ты видишь своею невестой?
— Хм...
Эрвин покраснел. До недавнего прошлого этот вопрос был легким из легких. Аланис или Минерва — две претендентки, одна другой краше. Но поступки Аланис разрушили доверие к ней. Минерва же, напротив, начала вызывать уважение; мысль о нарушении данной ей клятвы представлялась верхом бесчестия.
— Я обещал Минерве, что не стану добиваться брака с нею. Но возможно, она сама, по собственной инициативе изволит...
— Мда, — выронил отец.
Эрвин умолк.
— Будь добр, сын, садись и выслушай. Последние полгода я не задавал неудобных вопросов и полностью доверился тебе. Твои полководческие успехи заставили меня полностью поверить в тебя. Однако теперь я полагаю, военачальник вышел из тебя более зрелый, чем лорд. Ты одержал впечатляющую победу, но я не вижу за тобою намерения достойно использовать ее плоды.
— Милорд, о чем вы?
— Я не стану упоминать месяцы разгула и праздности, которые ты устроил в столице. Усталое войско нуждалось в этом, потому могу простить. Но что происходит далее? Ты пытаешься подчинить владычицу при помощи мелкого террора, и делаешь это перед открытием Палаты, на глазах у лордов. Ты присваиваешь неоспоримые привилегии Династии, в частности — контроль над протекцией и искровой армией. Ведешь странную игру с Минервой: цели твоей поездки в Маренго неясны никому, зато очевидна перемена в ваших отношениях. Все названное выглядит скользкою интригой, неумелой попыткой змеи вползти на трон.
Эрвин вспыхнул:
— Отец, как вы можете! Власть нужна мне для борьбы с Кукловодом!
— Только ли? В твоих планах на будущее я не услышал даты, когда ты уведешь батальоны из Фаунтерры. Некоторые уважаемые люди предполагают, что ты вовсе не думаешь отводить войска. Нескольких видных лордов, да и меня самого, это начинает тревожить. Шесть веков наш род славился военными подвигами, и никогда — заговорами и переворотами. Я не допущу, чтобы ты запятнал наше имя. Когда мы с матерью благословили твою войну против Адриана, мы желали предать суду лично Адриана, а не свергнуть всю Династию Янмэй!
— Стоит заметить, — невинно выронил Эрвин, — что, если я женюсь на Мими, Династия никоим образом не прервется.
— Гони прочь эти мысли! — взревел отец. — Ты поклялся не посягать на нее. Мой сын не станет клятвопреступником!
— Но я...
— Тьма сожри, ты должен понять. Лорды терпят тебя потому, что поражены твоими победами, а также потому, что ты выглядишь меньшим злом, чем Адриан. Но это скоро изменится! Война забудется со временем, как и злодейства Адриана, а твои проделки все время на виду! Покажи себя человеком чести — и сохранишь то, чего достиг. Продолжай плести интриги — и лорды найдут способ избавиться от тебя!
— Отец, я должен понять это как угрозу?! Она содержалась в том письме, что вы сожгли? Кто его прислал?!
— Это не должно тебя заботить.
— А если вам пишет сам Кукловод?! Если он нарочно сеет раздор между нами?
— Твоя одержимость Кукловодом тревожит меня не меньше остального. Ты заявил, что удерживаешь власть ради охоты. Но с каждым днем все больше видится обратное: опасность Кукловода нужна тебе, как оправдание для власти. Не будь Кукловода, ты не имел бы ни единой честной причины держать в Фаунтерре войска и подминать под себя всех вокруг.
— И что же вы предлагаете, милорд? Простить Кукловода? Выписать ему помилование? Или, может, уступить ему трон?!
Десмонд сделал несколько движений. Скрипнули колеса каталки, отец подъехал вплотную к сыну, заговорил, глядя в упор:
— Я вижу следующий план действий. Ты отведешь батальоны из Фаунтерры и применишь их для двух насущных задач: удержания земель в Южном Пути и подавления мятежа графа Флеминга. Ты откажешься от претензий на руку императрицы и женишься на леди Аланис Альмера. Вы честно выполните договор с приархом Галлардом и сохраните за ним пост наместника в Альмере. Кроме того, ты отречешься от присвоенного титула лорда-канцлера и поставишь на голосование в Палате вопрос: нужен ли Империи такой титул, и кто его заслуживает? Этими действиями ты полностью восстановишь свою репутацию достойного сына Ориджинов. Лорды Палаты будут благосклонны к тебе, и ты сможешь сберечь все плоды своих побед. Герцог Лабелин не найдет союзников и не вернет свои земли, они останутся в нашем владении. Приарх Галлард отойдет на Звезду в положенный срок, и Альмера вернется под власть леди Аланис. Ваши с нею дети, таким образом, получат два полных герцогства и половину Южного Пути. О подобных владениях твои славные предки не могли и мечтать. Но, что важнее богатства, ты останешься в истории великим военачальником, а не хитрым царедворцем-интриганом!
