Третий шаг. Книга 4. Каждый выбирает

— Ван, космос не для человека. Ты, поди, начитался всякой макулатуры...

Ван замотал головой, не соглашаясь с Олмиром. А у самого безостановочно вертелась в голове вычитанная когда-то фраза из бульварного боевика: "приземляешься, с трудом отлепляешь пальцы от штурвала, выныриваешь из амуниции, как моллюск из раковины, степенно спускаешься по трапу — и все девушки Солнечного берега твои". В Информатории ему попадались красочные описания "подвигов" космолетчиков, оттягивающихся в злачных местах после длительного пребывания в космическом пространстве. Астронавты традиционно пользовались всеобщим уважением и симпатией. Ван не понимал и не хотел признавать, что истинная причина его желания податься в курсанты связана с надеждой вызвать к своей персоне живой интерес женской половины жителей Ремиты.

— Ничего не начитался! Думаешь, что не поступлю, не смогу учиться?

— Нет, не думаю. Лоркас многому нас научил. А самое главное — научил учиться.

— Тогда почему возражаешь?

— Пойми, Седой, что жизнь астронавта — постоянно утомительное ожидание, безысходное обитание в осточертевших стенах да расчеты, расчеты и еще раз расчеты. К такой жизни невозможно привыкнуть. Космос — это не наши масштабы. Чуждые человеческой природе пространства и времена. То невообразимо длительные, то страшно малые. Человек в нем все равно что лилипут в жилище великана — стулья не для него, на кровать не забраться, печкой не попользоваться. Преодоление огромных расстояний требует непомерного терпения. А если, паче чаяния, раз в жизни произойдет какое-нибудь столкновение, то все свершится мгновенно, на жуткой скорости, почти без участия человеческого интеллекта. Борьба за выживание, сражения с чудовищами? — сплошная выдумка, нет никаких монстров. Одним словом, сплошные неудобства, и ничего более.

— Но астронавтов все так уважают...

— Я думаю, скорее от жалости, а не по какой другой причине. Еще раз говорю: космос — среда, несовместимая с человеком. Тебе там делать нечего.

— А я все равно поступлю на курсы!

— Нет!

У Вана от неожиданной обиды задрожали губы.

— Почему?

— Потому, что я запрещаю! Ты нужен здесь.

Как изменился Олмир в последние дни! Никогда ранее он не разговаривал с ним таким тоном. Ван оторопело хлопал глазами.

— Пойми, Седой, — чуть мягче продолжил Олмир, — мы занимаемся чрезвычайно важным делом — учимся быть магами. Это наше призвание, наш долг. Мы обязаны следовать своему предначертанию. Уход в космос — это трусливое бегство от главной жизненной задачи. Так что даже не думай ни о каких курсах. Будешь упорствовать, я их закрою. Пойду на любой шаг лишь бы оставить тебя рядом с собой. Понял? А сейчас иди. У меня много работы.

Философия

Устраивать Ингельроку прием по всем правилам дипломатического этикета было бы непростительной ошибкой. Общество Простоты, которое он представлял, являлось незарегистрированной общественной организацией. Со стороны центральных властей Содружества оно подвергалось всяческому преследованию, и одно появление простака в королевском дворце породило бы многочисленные протесты и возмущенные демарши Галактического Совета. В то же время не вызывала сомнений необходимость выяснить намерения звездолета, оказавшегося в космическом пространстве Ремиты. В подобных ситуациях поступали всяко. Канцлер предложил самое простое решение: пусть Ламарк как глава Службы безопасности от своего имени пошлет Ингельроку неофициальное приглашение на товарищеский ужин. На десерт, разумеется, будет разговор.

Большинство высокопоставленных сотрудников королевского Дома имело служебные квартиры в самом дворце либо коттеджи в примыкающем к нему парке. Дом Ламарка находился на отшибе, скрываясь среди вишневых деревьев на берегу маленького прудика. В назначенный час Олмир с канцлером добрались туда пешком. В руках короля была тоненькая ученическая папка.

Ингельрок придерживался старых пристрастий и, пользуясь случаем, с воодушевлением отдался дегустации вин, предложенных хозяином дома. К началу разговора он был явно навеселе, но по рассказам Дикого Мага Олмир знал, что старый гедонист никогда не теряет трезвости ума.

После первых приветствий, прозвучавших дружелюбно, "по-свойски", Ингельрок спросил:

— Чем вы так проняли Шорота? Он шлет начальству одну паническую телеграмму за другой. Про меня напрочь и думать забыл. Маг Месенн, конечно, их здорово поддел. Но что сделали вы?

— Устроили маленькое театрализованное представление.

— Нет, должно быть что-то еще. Шорот смущенно намекает на необъяснимые технические отказы. А вам приписывает сверхмогущество. В итоге из штаб-квартиры Флота поступил категорический приказ: затаиться и не совершать никаких активных действий. Отдать ему приказание немедленно удрать они не решились из-за опасения потерять лицо.

Обязывающее начало. Сообщение по межзвездной связи перехватить невозможно, и за словами Ингельрока скрывается многое. То, например, что у него есть свои люди в руководстве Флота. Причем как раз те, которые курируют Шорота, и вычислить их при желании не составит особого труда. Сказано без видимых эмоций, а за прозвучавшими фразами крик: я свой, нет у меня от вас секретов, я полностью доверяю вам и отдаюсь на вашу добрую волю.

Предельная искренность требует взаимности, и Олмир сказал:

— Шорот, видимо, расстроился тем, что его лэп не записал наш разговор с глазу на глаз.

— Вот даже как? Лэпы, насколько я знаю, безотказны. Есть от чего закружиться голове.

— Я временно остановил таймер его записывающего устройства.

Ингельрок крякнул:

— Каким образом? Не представляю, как это можно сделать.

— Временные интервалы в том приборе отсчитываются измерением доз радиации. Минут на пятнадцать, не больше, я снизил активность внутреннего источника до нуля, и все. Остальные контуры лэпа продолжали функционировать в обычном режиме.

— М... м-да, не думал я, что доживу до времен, когда с легкостью будут говорить про мысленное управление радиоактивным распадом, — пробормотал Ингельрок, уйдя в себя.

Ему было о чем подумать. Олмир тоже много сказал. О том, что обладает паранормальными способностями и умеет пользоваться ими. Что имеет более тесные контакты с меритскими магами, чем вытекающие из логики дружественных дипломатических отношений, — иначе как бы он приобрел требуемые навыки? Ингельрок наверняка прекрасно осведомлен о техническом уровне Ремиты.

Избыточные знания усложняют жизнь. Поймав благоговейный взгляд канцлера, Олмир почувствовал, что в королевстве назревает еще одна проблема.

Как всякий прожженный политик и циник до мозга костей, Краев имел свою ахиллесову пяту — он преклонялся перед троном и той особой, которая его занимала. Вроде бы ничего страшного, пусть себе тешится. Нельзя успешно заниматься никаким делом, относясь к нему спустя рукава, без любви. Однако все хорошо в меру.

Шерлок, начальник Тайной службы, докладывал, что "Монархический союз" под руководством канцлера разворачивает агрессивную кампанию по обожествлению Олмира. Разрабатываются особые ритуалы. Строятся храмы и оформляются молельные комнаты. Издаются цитатники и биографии, похожие на Евангелия. Пишутся иконы, причем застрельщиком нового течения в иконописи является — кто бы мог подумать! — барон Ким.

Возможно, в последнее время у Бориса Краева появилось слишком много поводов считать молодого короля не просто человеком. К их числу относилось только что прозвучавшее признание в умении управлять ядерным взаимодействием. Чуть ранее Ламарк, очевидно, красочно описал ему, каким образом их господин отомстил за потерю зрения одного из гвардейских лейтенантов. Все это так. Но Олмир пока был не готов к роли живого божества на земле.

Выйдя из глубокого раздумья, Ингельрок подманил прислуживающего кибера и налил себе полный кубок вина. Олмир предложил ему пояснить цель прибытия.

— Разреши, я начну издалека, — воодушевился Ингельрок, вольготно откинувшись в кресле. Обращение на "ты" не укололо слух. Во-первых, обстановка неофициальная. К тому ж обе стороны проявили исключительную искренность и доверительность. Во-вторых, знания и жизненный опыт, личное знакомство фактически со всеми выдающимися людьми и, в конце концов, просто возраст давали Ингельроку право на равных разговаривать и с королями, и с прочими власть держащими. Величие его имени связывалось хотя бы с тем, что он первым обратил внимание на уникальные свойства Анги, с его подачи получившей имя Фея, — на то, что одно пребывание на ней омолаживает человека. Попутно он содействовал появлению полувоенной организации сопротивления феитов, безжалостно сгоняемых с родовых земель при строительстве санаториев федерального значения.

— Мы внимательно выслушаем вас, — заверил Олмир, наливая себе клюквенного сока. — Дикий много рассказывал о вас, и я давно мечтал встретиться и поговорить о том о сем.

Постоянно прихлебывая из своего кубка, Ингельрок произнес неспешную речь.

Освоив технологию надпространственного полета, человечество вырвалось на галактические просторы. Бурная космическая экспансия продолжается почти два тысячелетия несмотря на огромные математические трудности прокладывания новых межзвездных трасс и чрезвычайную редкость миров, пригодных для человека. Слабость коммуникаций и абсолютная несравнимость условий существования на колонизируемых планетах объективно способствовали дроблению когда-то единой цивилизации, разбиению на самостоятельные общины. До последнего времени, до предоставления меритцами технологий нуль-транспортировки, между колониями поддерживался только эпизодический информационный обмен. Каждый оставался со своими проблемами один на один, и ниоткуда не ждал помощи. Казалось бы, в таких условиях не нужен общий координирующий орган. Но не тут-то было. Как всегда, объявилась паразитирующая бюрократия.

Возник Галактический Совет с многочисленным чиновничьим аппаратом, нагло присвоивший себе право учить и направлять все человеческие миры, вмешиваться в их внутреннюю жизнь, указывать и даже наказывать. Отдельные общины полностью лишились самостоятельности в налаживании внешних контактов. Принуждаются вопреки здравому смыслу унифицировать внутреннее законодательство и запретить проведение научных исследований во многих важных областях знаний. Ради чего? Единственный разумный ответ: ради безбедного существования самой бюрократии.

Действительно, федеральное правительство не сделало человеческие отношения менее конфликтными. Наоборот, оно само раздувает столкновения — достаточно вспомнить хотя бы Меритскую войну. Способствовало ли оно общественному прогрессу? Факты говорят обратное.

В настоящее время Содружество представляет собой искусственное объединение двух различных типов обществ, так называемых Внутренних и Внешних Миров. Внутренние Миры — это давно обжитые планеты, предоставляющие своим жителям все возможности для плодотворной работы и рационального отдыха. Внешние Миры — это коллективы первопроходцев. Неустроенность быта, жизнь не для себя, а для будущих поколений. Но при всем при этом Внешние Миры по продуктивности научного мышления, по культурным достижениям намного опережают Внутренние. Парадокс? Нет, свидетельство неэффективности работы центральных органов Содружества. Неэффективности — еще слабо сказано. Надо говорить: порочности.

Бюрократизм наложил грязные лапы на все сферы деятельности. Он подмял под себя даже сугубо личную, духовную жизнь человека. Создав множество Школ Гуро, он принялся управлять зарождением и распространением религий и верований. Давнишний анализ, проведенный Вэром Коревым сразу после инспекции новой меритской общины, приводит к однозначному выводу: там, где в почете выходцы этих школ, прогресс вообще замирает.

Может ли галактическая бюрократия наладить выгодное сотрудничество с иными расами разумных? Ответ известен любому школьнику: до сих пор человечество получило от них только новые игрушки. Ни научных теорий, ни оригинальных технических устройств — фактически ничего. В обиходе встречаются выражения типа "тхланские технологии", но на самом-то деле за ними стоят плоды человеческого труда, косвенно навеянные отдельными достижениями наших братьев по разуму. О взаимодействии в области культуры и искусства даже упоминать не стоит.

Что из всего этого следует? Да то, что центральные службы Галактического Содружества необходимо расформировать. А их руководителей в назидание сослать на далекие необжитые планеты. Общество Простоты как раз объединяет людей, придерживающихся подобных взглядов.

— Цель моего визита сюда следующая, — сказал Ингельрок, вновь наполняя кубок. — Общество Простоты предлагает Ремите союз и помощь.

— Что ж, давайте обсудим ваше предложение, — согласился Олмир. Подумал и добавил: — Хотя мне кажется, что помощь нужна не столько нам, сколько вам.

— Как бы то ни было, вместе мы станем много сильнее.

— Если разрушим Содружество — сомневаюсь.

— Я готов выслушать вашу контраргументацию.

— Вы крупными мазками изложили свое мировоззрение. Подвергнуть его сомнению можно только критическим обсуждением всех принимаемых исходных положений. Я не готов к такому разговору. Единственное, на что я могу решиться — это пройтись по верхам. Скажем так: нас разъединяет ледовитый океан, а я по верхушкам айсбергов побегу к вашему берегу. При этом подавляющая и наиболее интересная часть вопросов останется под водой, то есть окажется незатронутой.

— Я на все согласен. Докажите, что я не прав.

— "Доказать" — звучит слишком громко. Вообще говоря, чисто логическими методами доказать что-либо человечески важное невозможно. Даже в относительно простых математических теориях — в формализованной арифметике, например, — находятся выражения, которые нельзя ни доказать, ни опровергнуть. По мере усложнения формальных конструкций доля строго выводимых утверждений стремительно падает. А жизнь неизмеримо богаче любой теории. В связи с этим злые языки заявляют, что вся человеческая наука сводится лишь к искусству убеждать, проповедовать взятые с потолка истины. Ничтожной долей безоговорочно доказываемых истин можно пренебречь.

— Интересное вступление, — прокомментировал Ингельрок. — Давненько не вел я подобные беседы с молодыми людьми.

— Но даже убеждать вас в чем-либо я не решусь, так как не смею рассчитывать, что вы со своими знаниями и жизненным опытом снизойдете до желания понять меня.

— Я постараюсь, — сказал простак, подыгрывая королю.

Канцлер закашлял изо всех сил. Божественное несовместимо с шутками вокруг себя.

— Я просто порассуждаю вслух. Начнем с научно-технического прогресса. Вы утверждаете, что развитие Содружества замедляется. Я не уверен в этом. Объединенными усилиями обкатывается множество технологий и устройств. Сейчас все общественно значимые механизмы на всех планетах одинаковы не потому, что кто-то навязывает их использование, а потому, что они самые удобные, производительные и надежные. Снизилось количество фундаментальных открытий? Их во все времена было нестерпимо мало. Да и почему успешность прогресса вы измеряете валом изобретений и новых научных теорий? По-моему, это чересчур упрощенный, вульгарно материалистический взгляд на сложное явление. Для пояснения я приведу несколько примеров.