Принцепс

— Досталась же тебе ноша, Брат... Но я понимаю, почему именно тебе. Любого другого такой тяжестью просто бы раздавило. Если позволишь, выскажу своё мнение.

— Брось! Для чего я, по-твоему, всё это рассказывал? Если у тебя уже есть мнение, давай его обсудим. Ни Целестин, ни Робер, своих мнений никогда не высказывали. Видимо они считают, что мне виднее, а это не так. Мы уже идём другим путём, но и на этом пути нас ожидают те-же самые системные ловушки. Пусть не нас, но наших потомков. Я увеличил скорость технического прогресса, теперь лет за двадцать мы проскочим этап, по которому в другой истории шли шесть-семь веков, но и социальный прогресс будет развиваться настолько же быстрее.

— Моё мнение как раз об этом. Ты правильно задумал монополии Принципата на внешнюю торговлю и ростовщичество, в этом можешь рассчитывать на мою полную поддержку, но этого мало. Христианство не выдержало испытания временем. Да, ты его сплотил и даже во многом улучшил, но лишь на время своей жизни. После тебя Патриархами снова станут не братья-рыцари, а выходцы из глубин церковной системы, то есть самые хитрые и подлые. Как ты сказал? Естественный отбор? Вот именно такой у них этот отбор. Сейчас ты своей волей его остановил, но после тебя всё вернётся на круги своя. В этой системе этот отбор естественен, а значит он снова победит, если не сменить саму систему.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты уже всё понял, Ричард. Нам нужна новая религия, новая церковь, новая система. Мессия у нас уже есть. Фундамент для строительства тоже, христианство для этого вполне сгодится, другое дело, что построили на этом фундаменте всякое непотребство, но ещё есть шанс успеть всё перестроить.

— Мессия у вас — это я?

— Ну не я же. Конечно ты. Тебе много дадено, с тебя и спросится.

— А почему ты уверен, что это дал мне это Господь, а не Дьявол?

— Перестань, Ричард. Из твоего рассказа понятно, что не важно кто конкретно тебе эту возможность дал. Если Господь-Создатель действительно Всемогущий, то Дьявол всего лишь его шут, а если, как утверждают катары, силы их равны, нам тем более не следует встревать в их войну. Человек создан по образу и подобию, и хоть мы пока не покинули колыбели и даже не сделали первый шаг, возможность стать Богами у нас есть. Из колыбели ты вылез первым, тебе нас и вести.

— Как ты себе это представляешь?

— Пока никак, во-первых, я уже пьян, а во-вторых, времени подумать у меня ещё не было, но не сомневайся, теперь задачу я понял, обязательно что-нибудь придумаю. Заложенный флот прикажу разбирать завтра же.

— Спасибо, Брат.

— Спасибо — мало, Ричард. Человек, как ты говоришь, сможет летать, а мы с тобой сможем?

— Я уже летал. Тебе могу построить тепловой воздушный шар. Летать он сможет только по ветру, но поднимется достаточно высоко. Сам же сказал, мы сейчас делаем только первый шаг из своей колыбели.

— Значит, если с ветром угадать, то можно будет долететь из Рима в Тулузу?

— Если угадать, то можно. Но учти, что это именно гадание. На разных высотах ветер меняет направление, иногда, на противоположное, чем на поверхности земли. Вместо Тулузы тебя может унести в Африку, или вовсе разбить об Альпийские скалы.

— На всё воля Господня, Брат. Он, твоими стараниями, уже избавил меня от доли еретика и изгоя, для чего Ему теперь разбивать меня о скалы? Пообещай, что я буду первым человеком в нашей истории, который поднимется в небо.

— Обещаю!

Курия сената, строившаяся с расчётом на сотню заседателей, в первом, как его назвал Ричард, учредительном собрании, была заполнена меньше, чем наполовину. Свой античный прототип, сохранившийся только в немногочисленных письменных воспоминаниях, она напоминала только устройством главного зала — просторное круглое помещение, накрытое высоким куполом, создающим отличную акустику. В центре была устроена трибуна, скорее даже кафедра, для спикера, в восточной части кресла для Принцепса и Цензора, а в западной вход, таким образом. места для сенаторов были разделены на северную и южную сторону. Простые мраморные скамьи, без спинок и подлокотников, но зато с подогревом, что было совсем не лишним в конце декабря даже в Риме, они располагались в три яруса с возвышением, как трибуны Колизея.

В зал заседаний сената Ричард вошёл последним. Ещё не был утверждён протокол, как, впрочем, и состав сената, но традиции следовало заложить сразу. Странно, но прошедший за тридцать лет, как минимум, через сотню битв и схваток, Принцепс волновался, хотя вида старался не подавать, Войдя, он дождался, когда караул запрёт за ним двери, кивнул матери, уже восседающей в кресле Цензора, и прошёл на трибуну спикера. Начинать предстояло именно ему. Трибуна была ориентирована так, чтобы выступающий стоял лицом к Принцепсу и Цензору, поэтому начал он с приветствия матери.

— Миледи Цензор! Сиры и Милорды! Сегодня в нашей жизни начинается новая эпоха. Сегодня мы с вами начнём строительство единой державы, главенствовать в которой будет не воля какого-то местного Владетеля, а единый для всех закон. Закон этот примет сенат, а следить за его исполнением будет пока ещё не созванная палата патрициев. Мы уже всем доказали, что умеем отлично воевать, так давайте докажем, что и мирную жизнь можем строить не хуже. Коллеги! Наберитесь терпения. Речь моя будет длинной, но над каждым словом в ней я думал не один год.

Говорил Ричард больше часа. Начал он с описания действующего расклада, нисколько не преувеличивая, сообщил присутствующим о своей способности принудить всех подчиниться военной силой. Новая эпоха основана на новом технологическом укладе, а бронзовые пушки в грядущей войне будут просто бесполезным грузом, что уже доказал король Нового Сиона в битве под Бухарой, и это только начало. Технический прогресс скоро породит стальные пушки, способные точно поражать даже невидимые за горизонтом цели, а ручное оружие будет пробивать любой доспех с расстояния в три тысячи футов, корабли будут строиться из стали и без парусного вооружения, и приводиться в движение паровыми (а позднее и более эффективными) машинами. Умение владеть копьём и мечом будет востребовано только на турнирах, или дуэлях, на войне всё это больше не понадобится. На войне больше не понадобятся даже доспехи. В условиях новой войны враг не сможет приблизиться на расстояние, с которого возможно поражение цели стрелой, или арбалетным болтом, даже на излёте, поэтому классический доспех, неизбежно, сменится на что-то более удобное и функциональное, а лошади станут лишь средством передвижения к месту сражения.

Из прошлого технологического уклада мы сумели выжать максимум, создав державу от восточного берега Тигра на востоке, до Гибралтара на западе, от юга Африки, до севера Норвегии. Равных нам в этом не было, но останавливаться на достигнутом нельзя ни в коем случае. Люди созданы по образу и подобию, поэтому по мере взросления человечества, мы научимся и летать по воздуху, и плавать под водой. Мы будем видеть в темноте, и слышать друг друга на расстоянии тысячи лиг. Ведь боги не сражаются на мечах, а применяют в своих войнах совсем другие средства, условно назовём их метанием молний. Сами понимаете, что любая междоусобная война в этом случае превратится в катастрофу, поэтому нам нужен закон. Для принятия этого закона вы все здесь и собраны. Всем вам понятно, что пока мы в развитии бесконечно далеки не только от Богов, но и от самых захудалых ангелов, не только технически, но и духовно, поэтому ссоры и войны, между нами, пока просто неизбежны. Однако, в наших силах даже войны ввести в рамки закона, чтобы ими занимались только воины, и от них не страдало мирное население. Нам нужно принять кодекс междоусобных войн, нарушение которого будет считаться бесчестием, и караться вооружёнными силами Принципата. Для этого Принципату понадобится регулярная и боеспособная армия и силы контроля внутреннего правопорядка.

Нам нужно создать и закон мирной жизни, единый для всех. Создать независимые от мнения местных владетелей суды и аппарат принуждения к выполнению их вердиктов. Нам придётся согласиться с ограничением собственных прав. Вспомнить, наконец, что все мы произошли от Адама и Евы. Да, некоторые их потомки были успешнее прочих, сумели возвысить свои Дома и создать благородное сословие, но это не значит, что мы получили право низвести менее успешных до уровня бессловесного скота. Рабство — это позор. Гораздо больший позор для тех, кто рабами владеет, чем для самих рабов. Все люди должны быть свободными. Предвижу ваши вопросы по поводу бандитов и пиратов, воров и мошенников, насильников и скупщиков краденного — таких оставлять на свободе нельзя. Меру их вины будут определять суды, и назначать им заслуженное наказание. Кого-то из них придётся казнить, кого-то определить на принудительные исправительные работы в трудовые армии Принципата. Нет, коллеги, это не то же самое рабство. Наказание за преступление является воздаянием за содеянное, а не повинностью, полученной от рождения даже безгрешными. Почувствуйте разницу.

Принципат, как общая держава, и, принятый нами закон, будет гораздо ближе к воле Господа, чем наши единоличные и, нередко, ошибочные решения. Ошибки не исключены и в судах, но это уже будет их грех. Как я уже говорил, сенат будет принимать законы, а палата патрициев следить за их исполнением. Даже в случае ошибки, грех разделится на тысячу маленьких грешков, которые ещё можно отмолить.

Теперь о принципах отбора в сенат и палату патрициев. Я очень долго думал над этим вопросом, но так и не придумал ничего лучше, чем имущественный ценз, который действовал в античную эпоху. Хоть предки наши и были язычниками, но дурнее нас они не были, и решать поставленные задачи умели. Чтобы иметь право принимать решение, тебе должно быть, что терять в случае ошибки. Чем больше поставлено на кон, тем весомее твой голос. Моё предложение — взнос эквивалента в сто тысяч марок в казну Принципата для сенатора, и в сорок тысяч для патриция. Эти деньги не лягут мёртвым капиталом в хранилищах. На них мы организуем банк. Банк — это опять же разделение грехов. Банк — это организация, которая будет заниматься выдачей ссудного капитала под процент. Ссудный капитал — это необходимая реальность, то есть грех неизбежный, он нужен для развития экономики и промышленного производства Принципата в целом. Ссудный процент — это мерзость и грех, но без него обойтись пока невозможно, поэтому лучше нам его тоже сразу разделить на всех по чуть-чуть. По чуть-чуть как-нибудь отмолим. Управление капиталом банка Принципата, предлагаю доверить рыцарям Святого престола, а контроль их деятельности Матери нашей Святой Церкви. Они молятся почаще, чем простые воины, им отмолить грехи будет легче. Любая частная инициатива пустить свой капитал в рост под ссудный процент — будет считаться не просто преступлением против закона, но и против христианских заповедей, то есть еретичеством. Нет в этом мире подлее преступления, чем ростовщичество. Даже пираты и бандиты — благороднее и честнее, они, по крайней мере, не прячутся. Незаконных ростовщиков будет карать Церковь. Но сами понимаете, что даже этого мало. Человек слаб и легко подвержен искушениям, ради наживы многие пойдут на преступление, чем им не грози, хоть посажением на кол, хоть костром. Банк Принципата должен победить ересь в прямой конкуренции. Кредиты должны быть дешевле, на больший срок, а наказание за невозврат, всякое ведь в жизни случается — мягче.

Да, какие-то средства банк будет неизбежно терять, и для того, чтобы он не потерял все наши деньги, мы предоставим ему монополию на внешнюю торговлю. Только организованная банком судоходная компания получит право прохода через Канал Фараонов, Гибралтарский и Скагерракский проливы, для торговли с нашими колониями, а также Индией и Китаем. Считать вы и сами умеете, так что можете прикинуть, какие доходы принесёт такая торговля. То, что потеряем на кредитах, обязательно восполним на торговле с колониями.

Вижу грустные глаза в этом зале. Понимаю, что не у всех из вас есть сто тысяч марок свободной наличности, чтобы сделать в банк цензовый вклад. Не сомневайтесь, мой казначей посчитал ваши финансовые возможности задолго до оглашения этого доклада. Все, приглашённые мной на это учредительное собрание, получат для соответствия цензу беспроцентную дотацию. Он же потом всё вычтет из ваших доходов. А теперь вернёмся к войне. Сир Рауль, вы оскорбили моего вассала, и я с полным правом принимаю ваш вызов. Биться будем завтра, в полдень, на арене Колизея. Вызвали вы, значит условия назначаю я. Биться будем пешими, без мечей и щитов, только с булавами. Герольды объявят плебсу о поединке сразу после нашего заседания. Будьте уверены, на нас придут посмотреть тысяч пятьдесят. Это будет славная смерть, мальчик мой.

— Причём тут вы, Сир? Я никогда не подниму против вас какого-бы то ни было оружия. Я тоже ваш вассал, если вы забыли.

— Я ничего не забыл, Рауль, но выходка ваша мне очень не понравилась. Так благородные люди не поступают. Вы повели себя как капризный мальчишка. Вы! Король одного из самых значимых королевств Принципата! Который прежде всего должен думать об общем благе. Это позор! Вы выбрали для надругательств моего вассала, и я в полном праве выступить от его имени. Сами ведь помните — обязательства вассала и сюзерена взаимны. Мы защищаем друг друга. Впрочем, мы уже в сенате, и у нас есть Цензор. Что скажете, Миледи-Цензор?

— Придурки. — пробурчала Алиенора, но великолепная акустика донесла её бурчание до третьих рядов — Никто из них пока не внёс ценз в банк Принципата, Ричард, поэтому настоящими сенаторами они не являются, убивайте, кого хотите, меня это не касается. Мне больше интересно другое — почти треть присутствующих не способны выплатить ценз сенатора.

— За это не беспокойтесь, Миледи-Цензор, всё будет выплачено до последнего пенса. Рауль, либо вы принимаете меня, как выставленного бойца за Вильгельма Шотландского, либо извинитесь. Стальная корона — это не символ. Она была нужна во время войны, чтобы сеньоры не тратились на излишества, а тратили больше средств на экипировку своих отрядов. Славен тот, кто надел стальную корону тогда, когда это и правда было нам необходимо. Вы понимаете меня, Сир Рауль?

— Понимаю, Сир. Прошу прощения, Сир Вильгельм, я вёл себя как дурак.

* * *

Шестого апреля 1199 года, не смотря на Великий пост, и продолжающийся траур по Святому Джанчито*, за празднично накрытым столом, в палаццо Принцепса на Яникульском холме, сидели трое. Трое посвящённых в тайну не случившегося будущего. Трое самых могущественных владетелей христианского, а значит цивилизованного мира: Ричард Первый Плантагенет, первый Принцепс, король Англии, Иерусалима, Египта, Сирии, Аравии, Месопотамии, Византии и Африки, регент королевства Франков, герцог Нормандии и Аквитании, регент герцогства Бретань, граф Пуатье, Анжу и Мэна; Папа Римский Робер Первый, в миру Робер де Сабле, общепризнанный глава христианской церкви, после единогласного избрания его пятью Патриархами, получивший титул первого Примарха; и Раймунд Первый, король Окситании и Лангедока, герцог Нарбонны и Среднего Египта, маркиз Готии, граф Тулузы, Сен-Жиля, Барселоны, Жероны, Осоны, Бесалу, Сердани, Прованса и Жеводана, сюзерен графов Арманьяка, Комменжа, Фуа, виконтов Безье, Монпелье, Нима, Греза и Родез.