Выжить

Я опять вспомнил про Уилсона и испытал чувство гордости. Он всегда был бесстрашен. Всегда был готов броситься на любого врага. Даже на такого, кто в разы превышал его в размерах. Его смелости можно только позавидовать. И сейчас его нет...

Я утёр, вновь накатившие слёзы. Затем обернулся и мне стоило огромного труда остаться на месте. Я увидел Бриона и Имхада — двух выродков, которые разбили строй и побежали. Оголили фланг и погубили одного из тех, кто сейчас лежал передо мной.

— Я хочу убить их обоих, — прошептал я, не отводя взгляда. — Впервые испытываю такое чувство. Впервые хочу убить человека.

— Не надо, — тихо сказал Морванд. — Мы и так сегодня потеряли слишком многих. Они искупят свою вину... Я надеюсь.

— Держи их подальше от меня, если сможешь, Морванд. Я не знаю, смогу ли сдержаться.

— Хорошо, аниран. Выполню, — кивнул головой он.

— Как вы хороните ваши павших? — спросил я затем. — Сжигаете? Или...

— До следующего восхода солнца они должны быть преданы земле, — перебил меня он. — В полном боевом облачении. Только так дух бойца вознесётся и займёт своё место в рядах армии Фласэза. Потому нам надо поторопиться — земля промёрзла. Работы очень много.

— Вот пусть те двое и начинают, — я указал взглядом на братцев. — А если не выкопают — сами займут место в яме.

— Понял. Сделаем.

Кузнец убежал выполнять указания, а я отправился к Руадару. Горячий воздух натопленной избы на мгновение меня оглушил и я расстегнул зипун. Поморщился от боли и вспомнил, что ранен. Но прежде, чем вернуться к себе, переговорил с Руадаром. Тот отталкивал сновавших рядом баб, ни в какую не хотел лежать на месте и порывался выйти во двор, чтобы помогать. Успокоился лишь тогда, когда подошёл я. Я проверил повязку, сказал, что ему нельзя размахивать рукой, иначе кости неправильно срастутся, и попросил не горячиться. Выходить разрешил, но не участвовать в погребении. И это указание было выполнено со всей тщательностью.

Затем я вернулся к себе и очень долго пробыл в объятиях Дейдры. Мы сидели на кровати, обнимались, а я не отводил взгляда от погибшего в неравном бою матана. Уже не плакал, но боль от утраты ничем не мог заглушить.

— Я помогу, — сказала Дейдра, когда я с трудом стянул зипун. Осмотрела рану и убежала к знахарке. Вернулась с мазью и чистым лоскутом ткани. — Ты великий боец, Ваня, — прошептала она, осторожно обрабатывая рану. — Я всё видела. Ты один всех победил. Ты — настоящий аниран!

— Я только потому их и победил, что аниран, — равнодушно пожал плечами я. — Не было бы меня такого щита, мы бы все сейчас лежали на снегу с закрытыми глазами.

— Но он у тебя есть. У тебя, а не у кого-то другого. Значит именно ты великий боец. А возможно даже станешь...

— Дейдра! Прошу тебя! Я не желаю этого слушать! Никаких милихов сегодня.

— Извини. Не буду говорить.

— Как моё плечо? — уже более спокойно сказал я и погладил её по щеке, как бы извиняясь.

— Ничего страшного. Заживёт быстро. На тебе всё быстро заживает.

Я опять посмотрел на тело котёнка, вздохнул и высвободился.

— Спасибо, милашка. Но мне пора. Сейчас навещу Джона, а потом возьму лопату и предам Уилсона земле. Отдам последнюю честь. Он это заслужил.

— Я помогу!

Я не стал отказывать и согласился. Потребовал одеться теплее и ждать моего возвращения...

...Мелея хмуро посмотрела на меня, когда я торопливо закрыл за собой дверь, чтобы не терять ни капли тепла.

— Здравствуй, аниран, — она встала с чурбана, который стоял у изголовья кровати, и поклонилась. — С тобой всё в порядке?

— Со мной, да. А как Джон? — я подошёл ближе и увидел, что он всё ещё в сознании. — Почему он не спит?

— Я пока ему не даю, — ответила она. — Надо чтобы мазь схватилась. Боль сокращаю, давая регулярно вдохнуть "дыма забытья". Но спать пока нельзя.

— Я видел раны глубокие, — тихо прошептал я, чтобы лишь она меня услышала. — Ты их зашила?

— Пока только одну, — так же тихо ответила она. — Через некоторое время займусь следующей.

— Жить-то он будет?

— Не знаю, Иван. Не знаю. Вы, анираны, выносливы и сильны, но раны слишком опасны. Если за ним будет хороший уход, то со временем, возможно, он поправится. Но загадывать я бы не стала.

— Он должен жить, слышишь!? — зашипел я и вцепился ей в локоть. — Он ваш элотан! Вытащи его!

— Я сделаю всё, что смогу, — покорно сказала она и указала взглядом на Казинса. — Он зовёт тебя, Иван. Поговори с ним. Я разрешаю.

Джон хлопал сонными глазами и, улыбаясь, смотрел по сторонам, словно прибывал в каком-то своём весёлом мире. Но затем сфокусировался на мне и что-то тихо прошептал. Я наклонился ближе и только так смог расслышать его голос.

— Что там? Как ситуация?

— Под контролем, Джон. Под контролем. Мы победили.

— Потери есть? Что с Беатрис? Она жива? Почему ко мне не приходит?

Я проглотил комок и решил потери приуменьшить, чтобы зря не тревожить. Но соврать про Беатрис не было никакой возможности.

— Джон, мне очень жаль — Беатрис погибла. В бою пал Омрис и... и мой матан. Остальные отделались ранами. Нестрашными.

— Беатрис погибла? — от его лица отхлынула кровь и он посерел. Долго молчал, а когда начал говорить снова, слова давались ему намного сложнее. — Они шли за тобой... Они знали где ты... Река... Река замёрзла и вывела их...

— Думаю, так и было, — согласился я, отчаянно сопротивляясь чувству вины. Я сразу понял, как эти твари нас нашли и ругал себя последними словами за то, что не предпринял никаких мер. Мы могли хотя бы ловушек понаставить для предупреждения нападения. Но я обо всём забыл, предаваясь мужскому счастью в объятиях молодой девушки. — Прости меня, Джон. Это я виноват.

— Уже всё равно... — прошептал он и отвернулся. — Теперь ничего не изменить...

— Ты спас мне жизнь, Джон, — я осторожно сжал его ладонь. — А я ничем не могу тебе помочь. Скажи, что нужно сделать?

Казинс закашлялся и с трудом восстановил дыхание. Подскочила Мелея, поднесла к его лицу дымящий чайничек и принялась махать рукой, подгоняя дым. Джон судорожно вздохнул пару раз и удовлетворённо выдохнул.

— Успокой всех... — сказал он. — Скажи, что я в порядке... Разберись... — его глаза закрылись и он потерял сознание.

Мелея прислонила руку к его щеке и сказала:

— Пока хватит разговоров. Он отключился. Уходи пока. Я буду обрабатывать раны.

Я послушал её и вышел на двор. Серебристые туши и их конечности уже собрали в одну большую кучу. Мужики прохаживались рядом и плевали на них. Дагнар и Морванд командовали, из сарая уже несли сено для растопки, а остальные таскали брёвна.

— Надо сжечь их до самых углей, — сказал я, когда стал рядом. — Яму роют?

— Да, — ответил кузнец и кивнул в сторону, где располагалось поле. — Уже начали. Сейчас огонь разведём и присоединимся.

— Дайте мне лопату. Я тоже хочу помочь, — я шмыгнул носом, вспомнив про Уилсона. — Матан тоже отправиться с воинами в последний путь! И это не обсуждается!

Дагнар и Морванд переглянулись.

— Никто и не собирался спорить. Матан — воин! А каждый воин достоин уважительного погребения. Эй, Феилин, принеси лопату анирану...

Казинс обучил этих людей как самому термину, так и изготовлению. Морванд быстро схватил идею и обеспечил лагерь достаточным количеством штыковых лопат. Хоть полотно, конечно же, было не стальное, оно всегда справлялось с поставленными задачами. И вот сейчас, расчистив широкую площадку, десятки человек вгрызались в заснеженную почву у самой опушки леса недалеко от лагеря. Я молча работал наравне со всеми и старался не смотреть людям в глаза. Боль утраты глубоко сидела внутри. Я не хотел ни с кем разговаривать и не реагировал на попытки заговорить со мной. Люди восхищённо шептались, восхваляя анирана, но лучше мне не становилось.

Когда начало вечереть, огонь в лагере уже пылал во всю: тела тварей сжигали, постоянно подбрасывая дров. Копая яму, мужики работали посменно и лишь я не хотел делать перерыв. Не хотел возвращаться к Дейдре и телу котёнка, которое оставалось на столе. Это было слишком больно. Потому я копал, пил горячую настойку, которую приносили женщины, благодарил и продолжал копать дальше.

К ночи, когда стало совсем уж холодно, Феилин организовал вокруг ямы согревающие костры и всё население лагеря работало над тем, чтобы поддерживать в них жизнь. Люди кутались в тулупы, подставляли руки огню, пили кипяток и продолжали работать. А когда широкая погребальная яма была завершена, Морванд сказал: "Хватит!". По очереди туда сложили всех бедолаг, которые лишились сегодня жизни, и дружно уставились на меня.

К тому моменту я совершенно продрог. От холода и от осознания потери я дрожал, как осиновый лист. Не сразу смог взять себя в руки, чтобы отправиться за Уилсоном. Дагнар похлопал меня по плечу и сказал, что пора. Я ушёл в лагерь, поднял со стола закоченевшее тело и, ощущая на руке руку Дейдры, вернулся к яме.

— Ты был верным другом для меня, малыш, — тихо прошептал я, присев у края. Положил котёнка на колени и погладил мех рукой. — Даже спас мою жизнь несколько раз... Прости, что я не спас твою. Надеюсь, тот мир, в которым ты сейчас, гораздо лучше этого.

Я опустился на колени и аккуратно опустил матана в яму. Положил поверх тел и никто этому не воспротивился.

— Мы отправляем наших братьев и сестру к Фласэзу с чистым сердцем, — начал старейшина Элестин, кутавшийся сразу в несколько тулупов. — Они выполнили свой долг перед нами, как мы теперь выполняем свой долг перед ними. Они не отступили ни на шаг и благодаря этому сейчас мы стоим, как победители. Они нашли в своих сердцах достаточно мужества, чтобы сопротивляться силе, которой нет места в этом мире. И победили! Мы отпускаем их и обещаем, что этот подвиг никогда не будет забыт. Мы будем помнить о вас. Ступайте с миром!

Он дал отмашку рукой и мужики принялись торопливо работать лопатами. Промёрзшая земля гулко бухала, падая на тела, и я заставил себя присоединиться, только когда тело Уилсона скрылось под грудой земли. Я окончательно его отпустил...

Часть 2. Глава 11.

Когда яму закопали, Руадар, морщась от боли и придерживая руку, пригласил всех в общий дом. Мелея и Ненея хлопотали у постели Джона, но остальных он попросил быть. Дейдра всю недолгую церемонию прощания держала меня за руку и её душевное тепло помогало отвлекаться от горестных мыслей. Изначально я не хотел с ними идти, но низенькая девчушка, прижимавшаяся ко мне, напомнила, что жизнь не закончена. Она продолжается. А поскольку я — очень важный элемент жизни в этом лагере, на собрании обязательно должен присутствовать.

В общем доме было хорошо натоплено и мужики расположились прямо на полу, недалеко от камина. Бабы суетились то ли с поздним ужином, то ли с ранним завтраком, а старейшина Элестин потребовал откупорить бочку секхи. Мнение Джона, конечно же, спрашивать не стали. Как, впрочем, и моего. Дагнар и Морванд приволокли бочку и налили каждому по кружке.

— За жизнь! — старейшина провозгласил тост и все выпили. — Братья мои и сёстры, — сказал он затем. — Элотан ранен и неизвестно выживет ли. Он в плохом состоянии, как говорила Мелея... — кто-то из баб хлюпнул носом и вытер слезинку у глаз. — Но отчаиваться нам нельзя. Суровая зима — в этот раз действительно суровая — ещё не закончилась. Нам ещё придётся побороться с ней. И для этого нам нужен тот, кто возьмёт на себя управленческие вожжи. Пока наш элотан недееспособен, мы должны выбрать нового. Тихо! — добавил он, когда раздался неодобрительный гул. — Нам тут не нужен разброд! Все должны чётко следовать приказам элотана. Как делали это на протяжении многих зим. Иначе нас ждёт хаос похлеще, чем в Валензоне на третью зиму после карающего огня. Потому именно сейчас и именно так решительно я требую вашего участия. Нам нужен новый элотан! И мой выборный — аниран Иван! Что вы думаете по этому поводу?

Сказать, что я удивился — это ничего не сказать. Я вылупился на старейшину глазами куда более удивлёнными, чем все остальные. Им такой расклад не показался неожиданным. Пока я пытался сообразить, зачем Элестим поднял эту тему, мужики загудели. Принялись обсуждать данный вопрос и размахивать руками. Одни утверждали, что я слишком молод. Другие говорили, что я очень смел. Одни называли неопытным, другие — лучшим воином лагеря. Молчаливый ранее Феилин, буквально подпрыгивал, перечисляя мои подвиги и загибая пальцы. С ним спорили не по поводу моих подвигов, а по поводу компетенции. В конце-концов, когда неожиданно жаркие споры разгорелись не на шутку, я призвал к тишине. Укоризненно посмотрел на старейшину Элестина, но тот выдержал мой взгляд и не отвёл глаз.

— Святой отец, вероятно, проявляет излишнюю спешку, — я намеренно назвал его именно так, помня, насколько он не любит данный титул. — Я не могу стать вашим элотаном, поскольку абсолютно не разбираюсь в том, как управлять лагерем. Не знаю сколько запасено ячменя, солонины и рыбы. Не знаю, что Джон планировал делать ближайшей весной. Даже не знаю принцип работы мельницы. У меня действительно недостаточно опыта во многих вопросах. И обсуждение этого вопроса, независимо от того, болен Джон или здоров, бессмысленно. У вас тут есть люди куда достойнее. Ремесленники, мастера, воины до которых мне расти и расти. Я всего лишь аниран, который всё ещё пытается постичь этот мир. Мне надо учиться и учиться, а не вести за собой других. И уж конечно не давать им указания. Я слишком невежественен во многих вопросах. Потому как бы вы жарко не обсуждали, я откажусь стать элотаном при любых вариантах. Я не готов нести ответственность за ваши жизни, ведь мне не хватает знаний.

Старейшина Элестин хмуро смотрел на меня в течение всей речи. А когда вновь начались местные прения, враз их прекратил.

— Хорошо, на сегодня мы закроем этот вопрос. Но, возможно, вскоре к нему вернёмся. В зависимости от того, как будет чувствовать себя элотан Джон... Аниран Иван, пройдём со мной? — он сделал жест рукой, приглашая к себе в каморку.

— Да, конечно, — кивнул головой я и подмигнул Дейдре, которая суетилась, расставляя посуду на полу, и часто на меня поглядывала.

Элестин задёрнул чёрную шторку и пригласил присесть. Захлопнул книгу, в которой я успел заметить свежие, ещё не высохшие строки.

— Почему ты противишься, аниран? — спросил он как можно тише. — Разве ты не хочешь нас возглавить?

— Я же сказал, старейшина, что у меня недостаточно опыта. Куда мне нести ответственность за вас, если я всё ещё учусь нести ответственность за самого себя?

— Опыт придёт со временем. Ты научишься...

— Но зачем было поднимать этот вопрос так скоро? Джон, я надеюсь и буду молиться вашему триединому богу вместе с вами, выкарабкается. Анираны выносливые. Зачем подрывать его авторитет? И делать это так открыто и так сразу?

Старейшина Элестин глубоко вздохнул, как-то весь собрался разом, и посмотрел мне прямо в глаза:

— Да потому что он не милих. Я наблюдаю за ним уже много зим. Это не он. А значит, его бытие не имеет ценности...