Погода утром 1 октября, несмотря на осеннее время, была как на заказ, дождя не предвиделось, а поэтому моя заложенная с вечера пиротехника не должна была отсыреть и подпортить картину запланированного шоу. За два часа до полудня со стороны Новгорода показался огромный кортеж архиепископа, который на первый взгляд захватил с собой всех новгородских монахов. Неожиданно выяснилось, что об учениях 'Стрелецкой сотни' знает уже весь Новгород и вместе с Ионой прибыла вся властная верхушка 'Новгородской республики'.

Сотня в полном боевом облачении уже была выстроена на плацу, и как только Иона вышел из своей кареты, я сразу подошел к нему строевым шагом и доложил, что 'Стрелецкая сотня' готова к учениям. Архиепископ прошел вдоль выстроившихся в две шеренги стрельцов, которые поедали взглядом архиепископа, после чего он осенил строй крестным знаменем и дал команду начинать.

Мои бойцы лихо перестроились в колонну по четверо и отправились в сторону полигона. Я проводил карету Ионы на гостевую трибуну полигона, устроенную на склоне холма с которого открывалась прекрасная панорама будущего сражения, и рассказал присутствующим о плане учения. Планом предусматривался штурм укрепленных позиций противника с боевой стрельбой в максимально приближенной к боевой обстановке.

Родовитые бояре хитро ухмылялись в усы и тихо подтрунивали надо мной, полностью уверенные, что игрища, которые я собрался устроить, только насмешат опытных воинов. Высокопоставленные недоброжелатели давно распускали по городу обо мне сплетни, выставляя псковского выскочку за придурка, и видимо сами в эти сплетни поверили, однако их ожидал весьма неприятный сюрприз.

По сигналу трубы 'Стрелецкая сотня' перестроилась из колонны в боевую линию и после артподготовки из 'шайтан трубы', проведенной деревянными болванками, отправились перебежками в столону противника. Для усиления зрительского эффекта, каждый выстрел гранатомета сопровождался подрывом фугаса на позициях предполагаемого противника, после чего частокол перед укреплениями оказался практически разрушенным.

Однако противник не потерял боеспособности и в сторону моих бойцов стали раздаваться выстрелы из пушек, их имитировали подрывы холостых картечных мин и холостые выстрелы из Дефендеров, которые производили десяток бойцов обеспечивающих подрыв пиротехники. Среди наступающих стрельцов начали взрываться взрывпакеты и даже появились 'раненые' и 'убитые', которых санитары стали оттаскивать в тыл.

Чтобы немного попугать зрителей, я приказал подорвать несколько взрывпакетов в полусотне шагов от гостевой трибуны, но видимо перестарался, потому что несколько бояр и попов бросились от испуга бежать, куда глаза глядят. К счастью Владыка панике не поддался и остался стоять на месте, а то излишняя зрелищность вышла мне боком.

Грохот стоял страшный и со стороны потешная битва стала походить на настоящую, попы крестились как перед концом света, а родовитые бояре тряслись от страха как малые дети во время грозы. Неожиданно, перед вражескими укреплениями вспыхнула полоса огня, но храбрые стрельцы с криками ура забросали врага имитационными гранатами и бросились через огонь на врага в штыковую атаку.

Вскоре над захваченными вражескими позициями взвился красный флаг, после чего я доложил архиепископу Ионе об окончании учений и нашей полной победе.

Если судить по лицам зрителей, то устроенное нами шоу полностью удалось. Родовитые бояре, кажется, стали ниже ростом, а попы едва не шарахались от меня как черт от ладана. Точку в затянувшейся неловкой паузе поставил Владыка. Иона обнял меня как сына и троекратно расцеловав, заявил:

— Порадовал ты меня боярин Томилин, есть теперь у веры Православной надежная защита и опора! Поручаю тебе до весны 'Стрелецкий полк' набрать, обучить и вооружить! Отказа ни в чем тебе не будет!

— А сколько стрельцов в этом полку должно быть? — спросил я архиепископа.

— Набирай боярин для начала еще пять сотен. Я думаю, казна новгородская такое выдержит, а будущим летом решим, как дальше быть. Дорого обходится твой огненный бой, но я вижу он того стоит!

— Будит исполнено, Владыка! — козырнул я архиепископу по-военному.

— Ну что теперь скажешь, Лука Фёдорович? — обратился Иона 'Степенному тысяцкому'. — Ты главный противник огненного боя был, и наветы на боярина Томилина едва не каждый день мне слал. Ответствуй 'Степенной тысяцкий' смогут твои дружинники в огонь без страха пойти как стрельцы боярина Томилина или нет? Чего молчишь, будто в рот воды набрал? Твое ополчение после первого же пищального выстрела за Волхов сбежало! Не быть тебе 'Степенным тысяцким', буду просить народ православный на 'Ве'че' выкликать 'тысяцким' Никифора Сторожевского 'тысяцкого' 'Словенского конца', а тебе на покой пора!

— Вот какие политические баталии, оказывается, развернулись во властных новгородских кругах, пока я занимался дружиной и строил свою усадьбу. Теперь нужно держать ухо востро, иначе можно в одно прекрасное утро и не проснуться, — подумал я, глядя на злую рожу Луки Фёдоровича.

После отповеди от Владыки 'Степенной тысяцкий' покинул мероприятие, а ко мне выстроилась настоящая очередь бояр желающих выказать свое восхищение проведенными учениями. Политика дел грязное и я прекрасно понимал, что бояре хвалят меня вынуждено, а на самом деле моя близость к владыке для многих как красная тряпка для быка. Если раньше я не встречал прямого сопротивления, так как большинство бояр просто не верили в успех затеи со 'Стрелецкой сотней', то теперь начнется настоящее противодействие. По притворным маскам одобрения на лицах бояр было прекрасно понятно, что моя спокойная жизнь закончилась, и теперь за меня возьмутся всерьез.

Примерно через полчаса 'Стрелецкая сотня' с триумфом проведшая показные учения выстроилась на плацу перед Владыкой, который собственноручно вручил мне боевое знамя с вышитым на нем ликом Андрея Первозванного, которое я как бы невзначай попросил благословить архиепископа.

Владыка мгновенно сориентировался в ситуации и, благословив знамя, толкнул настоящую речь по этому поводу. Правда, затем Иона укоризненно шепнул мне на ухо, что такое дело нужно было свершить у стен Софийского собора, а не на учениях, но было уже поздно. Чтобы оправдаться в своем промахе, я заверил архиепископа, что 'Стрелецкий полк' будет приведен к присяге в Детинце по заранее согласованному с Владыкой плану.

После торжественного прохождения 'Стрелецкой сотни' под боевым знаменем колонна сияющих от счастья бойцов отправилась в казарму на праздничный обед, а я стал прощаться с гостями. На этом раздача слонов и пряников завершилась, и Владыка со свитой уехал в Новгород.

Глава 22.

Мое праздничное настроение продолжалось ровно три дня, но эйфория от успехов быстро проходит, а затем проза жизни снова ставит размечтавшегося индивидуума на место. Так произошло и на этот раз. Утром четвертого дня после отъезда Владыки 'Стрелецкая сотня' походным маршем отправилась из загородного тренировочного лагеря на 'Томилино подворье'. Стрельцы разместились в пахнущей свежей стружкой только что выстроенной казарме, и занялись обустройством на новом месте.

Чтобы бойцы не маялись дурью от безделья и не растеряли наработанных за время учебы навыков, я сразу организовал караульную службу в усадьбе, а также круглосуточное патрулирование улиц и переулков 'Словенского конца'. Хотя 'Томилино подворье' занимало внушительную территорию, но свободного места для полноценных тренировок стрельцов катастрофически не хватало. Мне даже пришлось пойти на поклон к монастырской братии 'Павлова монастыря' и озаботится расчисткой стихийной свалки под монастырскими стенами, на месте которой бойцы соорудили спортивный городок. Спортгородок мы оборудовали примитивными тренажерами, турниками и брусьями, изготовленными по моим эскизам. Конечно, по меркам 21 века самопальные тренажеры выглядели весьма убого, но для реалий древней Руси у нас получился настоящий олимпийский стадион.

Дурной пример заразителен, поэтому бывшая свалка вскоре стала местом паломничества местной молодежи, которая с огромным интересом следила за тренировками стрельцов в тельняшках. Через некоторое время практически все окрестные пацаны забросили привычные игры и часами висели на турниках и брусьях, подражая моим бойцам.

Примерно через неделю после переселения 'Стрелецкой сотни' на 'Томилино подворье', старшины в полном объеме возобновили тренировки личного состава, а я уселся за доработку под новые условия 'Устава гарнизонной и караульной службы' написанного еще в Верее. Помимо переписывания устава, мне пришлось заняться составлением плана теоретических занятий по тактике применения огнестрела, а также графика караулов и хозяйственных работ. Чтобы закрепить теоретические знания на практике, требовались регулярные выходы в поле на ротные учения, кроме того нужно было проводить регулярные стрельбы.

Строевая подготовка, рукопашный бой и тренировки в спортгородке это конечно замечательно, но 'стрелец' прежде всего, должен уметь хорошо стрелять, поэтому он 'стрельцом' и называется, а патроны, свинец и порох стоили серьезных денег. В общем, для 'Стрелецкой сотни' началась настоящая воинская служба, скопированная мною из будущего, а для меня настоящая каторга и растрата личных денег.

Когда основные организационные вопросы были решены, я приступил к подготовке развертывания 'Стрелецкой сотни' до размера полка, но неожиданно начались проблемы с финансированием. Формально в администрации архиепископа, мне ни в чем не отказывали, просто распоряжающиеся казной черноризники стали запускать меня по кругу, прозрачно намекая на солидные откаты от выделяемых на создание 'Стрелецкого полка' сумм. Я конечно не с Луны свалился и прекрасно понимал, что платить чиновникам за содействие придется, но попы требовали откатить половину от заявленных сумм, а остававшихся денег даже на развертывание двух полноценных рот не хватит. Сначала я пытался договориться с чиновниками полюбовно и тупо обивал пороги кабинетов администрации архиепископа располагавшейся в Детинце на 'Владычном дворе', но видимо попы, приняли такое поведение за проявление слабости и стали со мной разговаривать сквозь зубы.

В конце концов все это меня достало и я настучал Владыке на особо оборзевших мздоимцев. Архиепископ долго не разбирался и сослал пару не в меру рьяных бюрократов для покаяния в дальние монастыри, но после этого случая стало только хуже. Против боярина Томилина ополчилась вся поповская рать и теперь по любому самому мелкому поводу от меня начали требовать грамоту за подписью Владыки. Формально придраться к саботажникам было невозможно, но если архиепископа беспокоить по мелочам, то выйдет себе дороже. Я напряг на всю катушку Расстригу, но Мефодий еще только начал вживаться в окружение архиепископа и кроме информационной поддержки ничем мне помочь был не в состоянии.

Хуже всего сказалось на сложившейся ситуации то обстоятельство, что первого ноября Иона поспешно уехал в Псков, где по полученным от Расстриги сведениям, активизировались сторонники унии с папистами. После отъезда архиепископа чиновники из казначейства окончательно перекрыли кислород моим начинаниям, в результате чего мне пришлось залезть в собственный кошелек, начавший худеть со страшной силой.

Еремей Ушкуйник, конечно, оказывал мне посильную финансовую помощь, но взять на свой кошт содержание целой 'Стрелецкой сотни' даже родовитому купцу было не по карману. 'Тысяцкий' 'Словенского конца' Сторожевский, тоже рад был мне помочь, но у него самого начались серьезные трения с городской властью, и ему вскоре стало не до меня.

Причиной опалы Сторожевского стало благоволение к нему Владыки, высказанное на показных учениях 'Стрелецкой сотни'. После того, как Иона отказал в своей поддержке 'Степенному тысяцкому' Луке Фёдоровичу в пользу Сторожевского, против него ополчилась вся 'Софийская сторона' Новгорода. Как впоследствии я узнал, Лука Фёдорович на ближайшем 'общегородском Вече' собирался передать пост тысяцкого своему протеже Якову Игнатьевичу Лозьеву, а тут появилась альтернативная кандидатура, поломавшая все намеченные расклады. Для избрания Якова Лозьева 'Степенным тысяцким' несколько родовитых боярских родов зарядили очень большие деньги, за которые запросто могли и голову оторвать, поэтому Сторожевский полностью погрузился в подковерную политическую борьбу!

В общем, в отсутствии архиепископа выборы Никифора Сторожевского на пост 'Степенного тысяцкого' оказались под большим вопросом, даже при номинальной поддержке 'Владычного двора'.

Чтобы читатель был в теме, сделаю небольшой экскурс в новгородские реалии того времени.

* * *

Новгород 15 века являлся боярской республикой и номинально управлялся демократически избранным 'Новгородским Ве'че'. Для боярской республики характерен значительный социальный и феодальный вес новгородского боярства, который имело под собой давние традиции, уходящие корнями во времена еще до призвания на Русь Рюрика! В отличие от феодального княжества, где основной экономической власти являлось владение землей, Новгородом правили торгово-промышленный и финансовый капитал. Это обусловило особую социальную структуру общества и необычную для средневековой Руси форму государственного правления, которым являлось 'Новгородское Ве'че'.

'Ве'че' — собрание части мужского населения города, обладало широкими полномочиями ('общегородское Вече').

'Общегородское Ве'че' — избирало посадника, тысяцкого и Владыку (архиепископа), решало вопросы о войне и мире, издавало и отменяло законы, устанавливало размеры податей и повинностей, избирало представителей власти в новгородских владениях и судило их.

Были случаи, когда на 'Ве'че' призывали князя, где новгородцы судили о его 'винах', а порой 'указывали ему путь' из Новгорода, то есть изгоняли князя из города.

После смерти Василия Темного, с 1462 года Новгородским князем числился его сын Иван III. Однако власть Московского князя была чисто номинальной, поэтому Иван III изо всех сил старался подчинить себе финансовую столицу древней Руси. Главным препятствием на пути исполнения этих планов был Новгородский архиепископ Иона, избранный на 'Ве'че'. Московские князья с незапамятных времен добивалась права назначать на пост Владыки своего ставленника, но новгородцы всячески противились требованиям Москвы.

'Общегородское Ве'че' как правило, проводилось в Детинце на площади перед 'Софийским собором'. В случае серьёзных разногласий, часть горожан, недовольных принятым решением, собиралась в другом месте. В Новгороде, такое альтернативное 'Ве'че' обычно созывалось на 'Ярославовом дворище', на 'Торговой стороне'.

Ко времени описываемых событий, новгородское 'Ве'че' практически утратило свои демократические основы, по причине усилившегося экономического неравенства в народе и фактически выродилось в олигархию. Крупные землевладельцы-бояре, путем подкупа беднейшей части горожан, создавали большие партии своих сторонников, которые кормились за счет своего благодетеля. Богатейшие боярские семьи, имевшие на содержании сотни сторонников, вступали в политические союзы с другими олигархическими кланами, и фактически диктовали Новгородцам свою волю. На 'общегородском Ве'че' принимались только те законы и решения, которые были выгодны властьимущим, а представительная демократия являлась только красивой оберткой для внешнего потребления. Чем вам не Россия 21 века?