— Среди ночи?
— У меня проблема.
— Его нет.
— Жаль!
Дернув плечами, Атуа направился к десантнику, по-прежнему держа свое поле наготове. Подойдя к нему вплотную, это оказался младший офицер заградительного отряда, Атуа невольно остановился, так как офицер стоял посреди коридора и как Атуа понял, совершенно не собирался уступать ему дорогу. Он был высок, широкоплеч, его голова была будто намертво прибита к массивной шее, волевой подбородок, тонкие, плотно сжатые губы, жгучий, пронизывающий взгляд узких, темных глаз, высокий лоб и короткий ежик черных волос на голове говорили о его решительности.
— Кто вы? — офицер резко взмахнул подбородком.
— Горр. — состроив мину, Атуа чуть дернул плечами.
— Что за проблема?
Голос офицера звучал резко, словно он отрубал от произнесённой им фразы, каждое слово, но вместе с тем, Атуа совершенно не чувствовал его поля. Насколько он научился понимать расы галактики зевсов — это был, всего лишь, двор. Легкая усмешка тронула губы Атуа.
"А если... — вдруг пришла ему в голову решительная мысль. — Слишком рискованно, — тут же пришла другая мысль, сомнения, — вдруг он не один".
Словно подтверждая его опасение, донесся писк. Офицер, не снимая руки с пояса, второй рукой отстегнул сканер связи и нажал клавишу подтверждения. Перед ним вспыхнула голограмма. Его лица Атуа не видел, но судя по одежде это тоже был офицер заградительного отряда.
— Что у тебя, Гласс? — произнес стоявший перед Атуа офицер, вопросительно кивнув головой изображению в голограмме.
— Доложи Григорьеву, что землянин ушёл, — донеслось из голограммы.
— Уже? — офицер вскинул брови.
— Да!
— Отлично! — губы офицера растянулись в лёгкой усмешке. — Одной проблемой стало меньше.
— Не нарывайся!
Голограмма погасла, лицо офицера мгновенно приняло прежнее выражение. Не глядя, пристегнув сканер связи к поясу, он вопросительно кивнул Атуа головой.
— У меня есть проблема, но вам её не решить, — Атуа старался говорить, как можно грубее. — Мне нужен Григорьев.
— Его нет.
— Я приду позже.
— Я должен знать вашу проблему.
У Атуа не было никакого желания объясняться с офицером. Что он здесь делал было непонятно, к тому же он мешал, но как понимал Атуа, уходить не собирался, даже более того, пытался задержать и его. Уничтожать его в медлаборатории было рискованно, нужно было, как-то выкручиваться.
— Хорошо! Я согласен подождать Григорьева в месте с вами, — растягивая слова заговорил Атуа, делая шаг в сторону. — Я не тороплюсь.
— Я тем более, — по губам офицера скользнула усмешка. — Мое дежурство только началось.
"Дежурный офицер в медлаборатории. Я о таком никогда не слышал. Неспроста это. Он может что-то и знать про того офицера, — замелькали у Атуа мысли озабоченности. — Значит он здесь один. Не скажет, придется..."
— Здесь был офицер, пришедший с фрегатом, — заговорил Атуа. — Где он?
— Его больше нет.
— Совсем нет.
— Совсем! — офицер мотнул головой.
— Жаль. Так хотелось взглянуть на него.
— Сожалею.
Атуа достал сканер связи и взглянул на цифры хронометра.
— Наверное я всё же пойду, — он спрятал сканер связи. — Придется прийти позже.
Он шагнул в сторону офицера, но офицер не шелохнулся, продолжая стоять в прежней позе, держа руку на поясе, рядом с пристегнутым парализатором. Атуа освободил своё поле и раскинул его по сторонам, вокруг никого не чувствовалось. Поколебавшись несколько мгновений, он метнул поле в голову офицера. Офицер вздрогнул, его рука потянулась за парализатором, но уже в следующее мгновение, обе его руки метнулись вверх и обхватив себя за шею, он рухнул на пол и задергался в конвульсиях.
Атуа вошел в его информационное поле: ему навстречу плыла барокамера, он невольно сделал шаг в сторону. Барокамера проплыла так близко, что ему удалось отчетливо рассмотреть лежащего в ней голого мужчину. Это был атлетически сложенный молодой человек, с несколькими участками свежереанимированного носителя, яркими розовыми плюхами выделяющими на его, мистического цвета, синей коже, говорившими, что он побывал в непростой ситуации. Но даже в таком состоянии бугры его мышц завораживали. Он был неподвижен, глаза закрыты, не было видно, чтобы он и дышал. Определить к какой расе галактики зевсов он принадлежал было невозможно, хотя его лицо имело правильные, даже красивые черты. Барокамера исчезла.
Атуа скользнул в информационное поле офицера глубже, но перед ним замелькали бесчисленные образы десантников заградительного. Скорее всего об этом молодом человеке никакой информации больше не было. Видимо офицер больше о нем ничего не знал.
"Хайра!"
Состроив гримасу досады, Атуа полосонул бритвой своего поля по голове офицера — выгнувшись и тихо простонав, офицер затих.
"Определенно, офицер в барокамере был мёртв, даже если судить по цвету его кожи. Не зря все они говорят, что его больше нет, — принялся размышлять Атуа. — Если это тот самый офицер, значит стража больше нет. А если он бросил этот носитель и нашел себе новый? Скорее всего нет, — Атуа механически покрутил головой, иначе бы о нём говорили совсем по другому. Что ж, — он усмехнулся, — проблемой стало меньше. Теперь в портатор".
Перешагнув через бездыханное тело офицера, он быстрым шагом направился из медлаборатории.
Атуа торопился. Свернув за очередной угол, он оказался на улице, ведущей в сектор портаторных перемещений станции и в тот же миг мимо него промчалась пара больших каров. Сидевшие в них были одеты во всё черное, стекла их шлемов были опущены. Сердце носителя Атуа дрогнуло — подобную форму на станции узла носили лишь десантники заградительного отряда. Он остановился и замер в нерешительности.
"Зачем они направились к портаторам? Кого-то встречать? Конечно! — Атуа невольно хлопнул себя правой рукой по лбу, она противно заныла. — Хайра! — он поморщился. — И что у них за носители, одни неприятности. Командир станции доложил о гибели экспертов и Регат направил сюда отряд других экспертов. Вот и переполох, — его губы растянулись в усмешке. — Определенно, меня если уже не ищут, то скоро начнут, — его усмешка исчезла. — Удастся ли теперь добраться до портатора? С этим носителем, навряд ли. Придется менять. Нужно его где-то здесь бросить и попытаться завладеть новым уже в самом портаторе, там их сейчас будет в большом достатке. А если кто-то почувствует меня? Хайра! Но другого выбора нет, как нет и времени на ожидание. А если в ближайшее время гроты начнут атаку на станцию? Может стоит спрятаться, чтобы как-то им помочь? Нет! — Атуа механически покрутил головой. — Определенно меня уже ищут, — незаметно для себя, он возобновил путь к портатору. — А как только найдут опустошенный носитель Горра, сразу всё поймут. Устроят тотальный психоанализ всему персоналу А если ещё к поиску подключатся зенны, найдут непременно. Нужно уходить. Но как? А если, всё же попробовать самому? Бред! Бессмысленно, — его губы растянулись в усмешке. — если станция окружена защитными полями, их возмущение, непременно, выдаст меня. Только по каналу".
Атуа вдруг замер: вдалеке, поперек улицы, полностью её перегородив, стояли два больших кара, только что обогнавших его. За ними маячили черные шлемы десантников. За десантниками в конце улицы виднелась закрытая дверь пассажирского портатора. Навстречу Атуа неторопливо шли несколько человек в одежде техников различных служб, жестикулируя и громко разговаривая. Они были совершенно не похожи на высокопоставленных представителей Регата.
Сердце носителя Атуа дрогнуло.
"Что-то не так".
Вот техники поравнялись с ним и будто не замечая его, прошли мимо. Из их отрывочных реплик, Атуа понял, что портатор почему-то не работает.
Он проводил техников долгим взглядом, вслушиваясь, на сколько можно было слышать их эмоциональный разговор. Затем, повернувшись, Атуа уставился в сторону дверей портатора и вдруг снова развернувшись, побежал за уходящими техниками. Догнав, он тронул за локоть крайнего из них. Техник повернул к нему в пол-оборота и Атуа определил по нашивке на его рукаве, что это вовсе не техник, а оператор терминала.
— Что произошло? — поинтересовался Атуа. — Мне назначено...
— Не знаю! — оператор покрутил головой. — Примчались эти бешеные, вытолкали нас и сказали, что портатор работать не будет.
— И как мне?... — Атуа скорчил мину.
— Не знаю! — оператор дернул плечами. — Поинтересуйся у них. — Он ткнул большим пальцем себе за спину.
— Да, конечно, — Атуа попятился.
— А ты кто? — оператор прищурился, обводя Атуа внимательным взглядом. — Горр! — Он состроил мину удивления. — Опоздал, что ли? Хотя... — Он дёрнул плечами. — Сегодня мы всех портировали. Ты не был заявлен.
— Нет! Нет! — Атуа быстро закрутил головой. — Всё в порядке. Я всё выясню.
Развернувшись и не оглядываясь, он быстро пошел назад, в сторону портатора, теперь уже не сводя глаз с черных шлемов десантников, но, как ему казалось, они пока не обращали на него никакого внимания. Дойдя до какой-то ниши в стене, он замедлил шаг и осторожно выбросил своё поле назад — слабые биополя техников и операторов едва ощущались, видимо они уже были далеко.
Тогда, сделав пару быстрых шагов в сторону, Атуа нырнул в нишу.
* * *
Носитель Дакка медленно умирал. Он это отчетливо ощущал. Усилия, снующих вокруг реаниматоров, лишь отодвигали его физическую смерть. Помочь реаниматорам Дакк был бессилен, так как за те несколько часов, которые он провел в носителе землянина, у него совершенно не было времени узнать его защитные возможности и теперь, лишь с чувством горести, он ощущал его угасание, все отодвигая и отодвигая неизбежность оставить его навсегда. Да собственно, он особенно-то и не интересовался этими защитными функциями, так как никогда не интересовался защитными функциями своего родного носителя, зная, что они сами включаются, когда считают нужным и таким образом поддерживают нормальное физиологическое состояние своего носителя. Возможно, что носитель землянина тоже имел какую-то, может быть и не столь мощную и совершенную защиту, как носитель зенна, только лишь нужно было дать сигнал для её активации, но как его дать и каким он должен был быть, Дакк терялся в догадках, лихорадочно, раз за разом, теребя нейронные окончания мозга носителя Марка, пытаясь, таким образом, включить его защиту. Эффекта не было, но вместе с тем он чувствовал, что его носитель, всё же, каким-то непонятным образом, цепляется за свою жизнь.
К тому же и у самого Дакка были проблемы — одна из последних атак грота уничтожила часть связей его информационного поля и которые сейчас восстанавливались с большим трудом. Для этого нужно было немалое время и желательно, свой носитель, но Дакку было искренне жаль носитель Марка и потому он не мог решить, как ему поступить. Он не покидал его ни на мгновение, опасаясь, что тот сразу же умрет. Не решался он и далеко разбрасывать своё поле, опасаясь, что его могут почувствовать и понять, что в лаборатории находится отнюдь не землянин. К тому же он находился в закрытой барокамере, облепленный кучей датчиков, которые каждое мгновение фиксировали его состояние и до его слуха не раз доносился тревожный писк каких-то сигнальных устройств. Глаза носителя не открывались и потому он не видел, что делалось вокруг, а своё поле разум Дакка опасался высовывать из-под защиты. К тому же видение им окружающего пространства без глаз носителя было несколько иным, так как он не имел никаких органов чувств. Единственно, что он чувствовал — это энергию окружающего его пространства и потому весь окружающий мир представлялся ему несколько иначе. Разум Дакка отнюдь не считал это недостатком — это было несомненным достоинством его разума, так как чувство энергии было намного богаче и более точно передавало состояние, как окружающего его пространства, так и находящихся в нём предметов. Конечно, жить среди людей с одним единственным чувством было не совсем удобно, но у него, для связи с ними, был прекрасный носитель, который сейчас, к сожалению, отсутствовал, но разум Дакка надеялся, что он его обязательно найдет. Это лишь вопрос времени. Сейчас у него была другая задача — спасти носитель Марка. Зачем, он и сам не знал, так как навряд ли где-то есть хранилище, в котором хранится информационное поле его прежней жизни. Просто этот, пусть и несовершенный и ни к чему неприспособленный носитель рядового землянина вдруг стал для разума Дакка его второй оболочкой и он не представлял, что было бы с ним, если бы в тот момент ему повстречался не Марк, а, например, Зулл.
Дакк напрягся. Откуда-то издалека донеслись обрывки едва различимых фраз. Через закрытую камеру они были едва слышны. Он, насколько смог, вслушался, помогая своим полем улавливать колебания стенок барокамеры. Говорили, определенно, о нём и один из говоривших, явно, был реаниматором, глухой голос которого постоянно раздавался в лаборатории станции. Но как Дакк ни старался, единственное, что он смог понять — его хотят портировать в галактику.
Это его встревожило. Надеяться было не на что и ему сейчас придется принимать однозначное решение — либо портироваться вместе с носителем Марка в новую неизвестность, либо дать ему умереть, так как из канала, Дакк был уверен, носитель Марка выйдет только лишь мертвым.
Голоса отдалились и как Дакк ни старался, он больше ничего не смог услышать.
Прошло всего немного времени и он почувствовал вокруг барокамеры вихри нескольких биополей. Поля были, явно, встревожены. Чем была вызвана тревога, определить было невозможно, так как носители биополей, практически, не разговаривали, лишь перебрасывались короткими репликами, среди которых наиболее частым словом было перемещение.
Вскоре Дакк почувствовал, что барокамера пришла в движение.
К портатору — догадался он и ослабив защиту, выбросил свое поле наружу и в тот же миг пронзительный писк, заставил его вздрогнуть и мгновенно убрать поле.
Вдоль барокамеры метнулись несколько биополей, донеслись непонятные возгласы. Противный писк стих и Дакк почувствовал, как барокамера заскользила быстрей.
Время уходило. Дакк понимал, что для принятия решения у него оставались мгновения, но определиться он никак не мог.
Он бы без колебаний ушёл вместе со своим носителем в галактику, знай он достоверно лишь одно, что он уничтожил то биополе на фрегате. Это неведение тревожило, то непонятное пятно на полу переходного шлюза не давало покоя — уж очень оно было похоже на такое же пятно, которое было вокруг умирающего офицера, оставленного им в медлаборатории фрегата.
Он мог бы без труда заставить, снующих вокруг барокамеры реаниматоров, бросить её и со страхом убежать, но пользы для него от этого совершенно никакой не было, так как носитель Марка он всё равно не смог бы покинуть без угрозы смерти для него. Получался всё тот же заколдованный круг: он не желал смерти своему носителю и потому не решался его покидать, надеясь, что сможет хотя бы чем-то ему помочь; носитель держал его на привязи, сдерживая его активность.
