"Ну я вижу, что вы передохнули, и готовы вновь ринуться в битву. Но прежде освежитесь, как воины после первой схватки. Вина здесь нет, но я вижу родник. Напейтесь и сполоснитесь. Вниз спускаемся, делая вид, что мы занимались боевыми упражнениями. Да так на самом деле и было, только не боевыми, а полководческими. Я тоже приму участие в атаке, но не копируйте мои действия, ищите каждый своё".
И группа пошла на второй раунд боя.
Первоначально казалось, что к противнику подошло серьёзное подкрепление: по-прежнему сидевших за столами и танцевавших на площадке художниц окружили старки из свиты Атара и трое несостоявшихся друзей царевича. Но, увидев приближающегося принца с друзьями, они разошлись, видимо, заранее проинструктированные: не мешать военным упражнениям новичков.
Тлирангогашт велел вытащить лютню, и, глядя на Астарссу Иллинор, певицу, которая ему нравилась и которая на него тоже поглядывала с интересом, неожиданно для всех запел только что сочинённую им любовную песню на Древнем языке, которая сложилась у него под влиянием рассказа Однорукого барона о песне, услышанной им в подземной келье монастыря:
Песню нежную вдруг в заточенье своем я услышал,
Звуки лютни твоей разбудили все чувства во мне.
И без ангельских струн из темницы сырой бы не вышел,
Не вернулся б живым я из плена в далекой стране.
В час отчаянья жизнь и любовь невзначай улыбнулись,
В миг победы они упорхнули из рук навсегда,
Пораженья большие мои счастьем вдруг обернулись,
Но душа утекла из ладоней моих, как вода.
И теперь средь богатств своих тяжко страдаю,
Я без сердца живу, не могу никогда я забыть
Тот цветок, быть садовником чьим я желаю,
Своё царство отдам, чтобы корни твои вновь полить.
Но сегодня тебя вдруг увидел близ горных отрогов,
Небо вновь стало синим, и солнце стоит в вышине.
Душу только отдай мне, молю я, моя недотрога,
Чтобы мог я всегда вспоминать о той краткой весне.
Астарсса уже со второго куплета подобрала мелодию к песне, и вдруг продолжила её в несколько провокационном духе:
Ты, садовник, напрасно назвал меня вновь недотрогой,
Лишь от засухи я вся в колючках для прочих людей,
Без ухода года роза вянет у горной дороги,
Ожидая, когда же любимый вновь встретится с ней.
Ты не видишь, садовник, что корни мои уж засохли?
Ты любовью своей их сегодня обильно полей,
И душа, что томилась напрасно в стволе полудохлом,
На свободу вдруг выйдет совместно с душою твоей.
И вдруг все удивились еще больше. Тлирангогашт, заметив, что Астарсса глядит на голубой цветок в расщелине скалы метрах в пяти над основанием, вдруг сбросил юбку и кафтан, залез на скалу и спустился с цветком в зубах. Певица вся вспыхнула и расцеловала его. Царевич подхватил её на руки и унес в свой шатер, а художница всю дорогу его целовала и ерошила волосы.
Вся эта сцена как будто придала азарта друзьям. Они увидели, как царевич соблазнил женщину, ограничившись подарком в виде цветка, который достал, показав свою ловкость и смелость. Они не могли отделаться от впечатления о старкских художницах как о продажных женщинах, хоть и очень высокого полёта, а теперь стало ясно, что надо действительно показать себя с лучшей стороны.
Пока разыгрывалась эта сцена, княжичи уже призвали своих музыкантов и начали лихо отплясывать танец типа лезгинки под звуки зурны и барабана. Таких плясок у северян не было, и горцам посчастливилось собрать довольно много восхищённых взглядов. Ничуть не запыхавшись после быстрого танца, Тикотон упал на колено перед одной из восхищенно глядящих на него женщин и запел ей песню любви на родном языке. После этого он вынул из кармана черкески скромные серьги и подал ей. Поцелуй показал всем, что Тикотон победил, и он, по примеру принца, унёс женщину к себе в шатер.
Астраконт, не надеясь на свой голос, справился с задачей ещё раньше Тикотона. Он просто подошёл к самой полной из старкских певиц (горцы вообще не любили слишком худых женщин) и набросил ей на шею снятую с себя золотую цепь. Этот грубый приём после танца оказался действенным, и он, под аплодисменты всех, увёл женщину с собой, не осмеливаясь поднять её на руки, чтобы не опозориться, не донеся до шатра.
И началась азартная охота молодых агашцев. Как уже было твёрдо сказано, они не смели выражать счастливым парам никакие знаки зависти или злобы, а поздравляли их с победой в любовной битве. Старки, теперь вернувшиеся как зрители, объяснили им, что с победой нужно поздравлять наутро, а сейчас только с успехом и только мужчину, поскольку для него отказ всё равно является ударом в сердце, хотя раны настоящий воин переносит, не дрогнув. В этом агашцы со старками сошлись, и те, кому не досталось женских объятий, отправились совместно выпивать, будучи уверены, что остальных им до утра не увидеть.
* * *
Царевич вынужден был оторваться от объятий любящей женщины, поскольку его позвали на вечерний приём к отцу. Отец сурово посмотрел на принца. Царевич пал ниц, и на сей раз царь его не поднимал. Наконец, он сказал ему строго:
— Сегодня ты нарушил правила приличия. Я даю тебе наставника, придётся тебе оторваться сейчас от женщины и слушать его. Он ждет тебя в твоем шатре.
— Слушаю и повинуюсь, отец, — ответил принц уже знакомой ему фразой.
В шатре сидел старичок. Поклонившись принцу и представившись, как царский личный писец Кутранглот, он начал наставлять царевича в том, каковы обычаи Агаша. Певица тоже слушала, закутавшись в простыню. Ей было хорошо, что принц сел рядом и обнял её рукой. Пару часов продолжались наставления, и наконец Кутранглот соизволил оставить возлюбленных одних.
Принц узнал много необычного. На старкских военных советах высказывались, начиная с младших. На агашских сначала говорил самый старший. Затем другие уточняли, а если осмеливались, возражали, в порядке от старших к младшим. Младшим не позволялось за столом или в собрании говорить, пока старшие им не разрешат или не обратятся к ним. Знаком благоволения по отношению к низшему является поднять его, когда он упал ниц, а высшее благоволение — освободить его от "целования земли".
Ну а затем была ночь любви, очень жаркая и почти своя родная. Только обстановка вокруг была чужая, да принц из принципа не позволил себе даже в объятиях ни слова по-старкски, и говорил на Древнем. Когда парочка временно насыщалась страстью, Астарсса лежала головой на груди у принца и тихонько напевала ему любовные песни. Так что спать почти не пришлось.
Наутро, тем не менее, принц поднялся до восхода солнца и всех остальных поднял тоже, повелев прийти вместе с возлюбленными. Когда все собрались, он вдруг сказал певице, ласково поглаживая её:
— А теперь покажи, моя возлюбленная Астарсса, как женщина прощается с любовником.
Астарсса Иллинор лукаво улыбнулась и пропела на Древнем языке:
Как я растаяла, милый мой, в жарких объятьях твоих,
И пожелаю счастливым быть в нежных объятьях других.
Тлирангогашт нежно поцеловал музыкантшу, улыбнулся ей и выпрямился, уже не глядя на нее. Певица поняла, что игра на самом деле всерьёз. Он заставил её дать сигнал, что она больше не желает с ним иметь любовь, пропеть песню расставания, по той причине, что действительно считает, что им нельзя предаваться любви. А ей так хотелось продлить счастье, которое она испытала прошлым вечером и этой ночью. Но она понимала, что любые попытки переиграть сложившуюся ситуацию будут позорны, улыбнулась и пошла, не оглядываясь. После этого почти все женщины дали сигналы расставания своим любовникам. А принц внимательно смотрел на реакцию юношей: кто-то повесил голову, Тикотон, наоборот, лихо её задрал и стал подкручивать бороденку: мне и не нужно было! И лишь Калгашттуркон отдал теплый поцелуй и улыбнулся. Его принц твёрдо решил похвалить, когда женщин не будет. А женщина Линтиронта, наоборот, на глазах у всех его жарко поцеловала, и он довольно пригладил усы, подарив ей колье.
— Вообще-то говоря, сигналы расставания даются один на один, — сказал принц. — Но вы ещё не имели опыта и не поняли бы их. А сейчас на плац, сегодня тренируемся в том, как держать железный строй. Я попросил отца выпустить против нас воинов и всадников.
Дружина царевича с шуточками пошла получать очередные синяки. Никому не хотелось отставать от других и выглядеть слабаком или трусом. У Тлирангогашта вдруг шевельнулась мысль: "А ведь я готовлю противников своему родному народу!" Но, подумав на следующем уровне, он решил: "Эти люди показали желание и умение учиться. Они всё равно переняли бы многое у нас. Но кое-что достижимо лишь для тех, кто развивается с самого чрева матери. А то, что соперники скоро станут сильнее, не даст моему родному народу расслабляться и вырождаться".
Когда принц увидел, что конники, предоставленные для военных упражнений, прибыли на лучших лошадях и в лучшей броне, он велел им пересесть на самых захудалых обозных кляч и надеть то, что не жалко, забрав у слуг. Они с недовольством отправились выполнять приказ. а тем временем принц, проведя военную гимнастику с друзьями и отработав несколько перестроений защитного строя, велел им вдруг как есть нагими взять щиты и деревянные мечи и отбивать атаку равного количества воинов в доспехах. Ещё одно новшество шокировало всех. Глядевшего на тренировку младшего князя Риккитаку из Аникара он попросил повелительным тоном быть судьёй и требовать от тех, которые бы в реальном бою получили рану, несовместимую с дальнейшей битвой, покинуть поле боя.
С шуточками закованные в железо пехотинцы двинулись на строй нагих друзей, но неожиданно судья одного за другим вывел их из боя. Оказалось, что порядок бьёт лучшее оружие. А затем принц велел друзьям одеться, вооружиться полностью, но учебным оружием, и на сей раз отбить атаку втрое превосходящих сил, правда, выстроив своих спиной к скалам, чтобы трудно было обойти с флангов. Когда и это удалось, он разрешил передышку.
Далее было обучение построению с копьями и встрече конной атаки. Выяснилось, что южане практически не умели встречать конников ежом копий. А когда они немного этому обучились, всадники на клячах понесли большие потери синяками людей и покалеченными клячами.
— Сегодня так хорошо у вас получилось лишь потому, что ваши противники не воспринимали вас серьёзно. Старки бы вас разделали под орех.
И тут Линтиронт упал ниц и попросил разрешения сказать от имени всех:
— Царевич, гоняй нас как можно сильнее! Сегодня мы все поняли, что значит ваша военная выучка и каким потом она достается.
— А я убедился ещё раз, что вы — настоящие мужчины и можете мне быть хорошими друзьями, — с улыбкой ответил царевич.
У старков полагалось бы немедленно пойти выпить с друзьями, но, с трудом укладывая в голове то, что рассказали вчера вечером (и принц был уверен, что лишь малую часть), он понял. что даже разрешить друзьям не падать ниц было бы рановато. Но вот поднять каждого из них и поцеловать — как раз вовремя.
И вдруг принц осознал, что, пока он это проделывал, все смотрели не на него. Обернувшись, он обнаружил сзади своего приёмного отца, который с довольным видом поглаживал бороду. Тлирангогашт упал ему в ноги, но Ашинатогл сразу его подхватил и поцеловал.
— Сын мой, я доволен тем, как ты занимаешься с друзьями. Я доволен и твоим поведением вчера вечером: не любой мог бы оторваться от такой женщины ради скучной учёбы, — и царь оглядел "друзей царевича", которые слушали эту его речь. — Сегодня после обеда я повелеваю тебе занять равных тебе князей-союзников. С тобой вместе будет твой двоюродный брат Лассор.
— Вам, друзья, я повелеваю устроить пирушку с женщинами и продолжить во время неё военную тренировку. Учитесь не расстраиваться после поражений, а искать путь для их превращения в победу, — сказал принц, показав глазами на Калгашттуркона, которому его возлюбленная промывала рану и поцелуями снимала кровь с лица. А ведь ещё утром она дала ему знак расставания, но благородное поведение, смелость в бою и рана возлюбленного растопили ее сердце.
* * *
Пирушка с князьями оказалась крайне скучной. Почти не зная Древнего языка, разговаривая лишь через переводчика, они в основном развлекались тем, что хвастали своими военными подвигами, в которых большей частью перечислялись снесённые вражеские головы и запытанные насмерть пленные. Это всё сдабривалось громадными количествами крепкого вина (водку и чачу восточные горцы не пили). Лассор тоже откровенно скучал, беседуя на Древнем с тем, кто ещё позавчера был его братом. Но это была работа властителя и приходилось улыбаться, выслушивая кошмарные и скучные истории о "геройствах" князей, при этом всё время следить, чтобы служанки подливали им вина вовремя.
Вдруг в шатёр ворвалась растрёпанная Астарсса в полуразорванном платье и с синяком под глазом. Оказывается, Чанильтосинд, с которым она решила пофлиртовать с расстройства, попытался взять её силой. Тлирангогашт вышел, решительно направился к шатру Чанильтосинда и громовым голосом объявил, что тот ему больше не друг. В легком подпитии у него вдруг получилось сказать это по-агашски. Астарсса в восхищении обняла и поцеловала принца, надеясь на продолжение любви. Может быть, так оно и случилось бы, но тут принца вызвали в шатёр царей. Он попросил Астарссу пока что пройти в его шатёр (в виде редкого исключения на старкском, не желая, чтобы это слышали слишком много ушей) и отправился к царям.
Разговор с царями оказался недолгим и несколько неожиданным. Оказывается, Ашинатогл с восторгом отозвался о Древней женщине, на что Атар заявил, что они в подметки не годятся старкским. Ашинатогл резонно возразил, что Атар никогда не спал с настоящей Древней, а Атар сказал то же самое про агашца и старкских женщин, добавив, что художницы, за исключением Высокородных, великому царю несколько не по рангу, но краткая интрижка с ними простительна. И в итоге два царя заключили пари, а рассуживать придётся в некотором смысле Тлирангогашту как третейскому судье. Ашинатогл сообщил ему, что он свою служанку-Древнюю Элионгау дает ему на ночь с тем, чтобы он по свежим впечатлениям сравнил её и старкскую художницу. На ехидное замечание Атара, что Ашинатогл боится поухаживать за свободной женщиной, Ашинатогл взревел, что он и небесных танцовщиц не побоится, и попросил принца прислать к ним для развлечения пением и танцами художницу Астарссу.
Астарсса уже ухитрилась скрыть под умело наложенным сценическим гримом следы злосчастного конфликта, когда принц вернулся в свой шатер и разочарованно сказал, что оба царя зовут её попеть им и потанцевать перед ними. При этом Тлирангогашт не скрыл, что царь Агаша собирается за ней поухаживать. Такая перспектива повеселила художницу, но заодно у неё взыграло честолюбие: ведь одинаково почётно будет и соблазниться, и отказать царю. Она собралась и пошла к царям, вспоминая свой широкий репертуар песен на Древнем Языке.
А в шатер принца привели Элионгау, которая сразу же разделась и стала соблазнять принца. По сравнению со старкскими женщинами, это произвело на него впечатление машины для наслаждений. Осталось оценить качество механизма, на что была целая ночь. Поэтому принц вернулся к князьям, которые уже были пьяны почти что в стельку. Текоттет хвастался, что ночью к нему в шатер пришла старкская дама, которая прекрасно говорит по-агашски, и даже назвал ее имя: Кутиосса. Это была одна из лангиштских княжен, выданных замуж за шурьёв царя. Тлирангогашт и Лассор согласно сделали замечание князю, что у старков не принято хвастаться такими победами, и попросили его в дальнейшем соблюдать это правило. У Тлирангогашта возник неприятный осадок: видимо, свободу, предоставлявшуюся старкским женщинам, агашки восприняли как вседозволенность... Но закончить эту мысль и продумать следствия он не смог, надо было продолжать упаивать князей. Из намёков царей стало ясно, что они очень желают, чтобы князья сегодня тоже допились до почти бесчувствия и не вздумали поинтересоваться итогами разговора царей.
