Дейвин выглядел мятежным, когда она начала говорить, но выражение его лица смягчилось с явным облегчением от предложенной возможности объяснить все многообразие причин, ни в одной из которых не было его вины. Его сестра снова посмотрела на него сверху вниз на мгновение, затем покачала головой.
— Ты ведь помнишь, что у нее есть трое собственных сыновей, не так ли? — спросила она своего брата. — Сколько раз ты видел, как Хааралд или Трумин набрасывались на нее?
Дейвин внезапно стал выглядеть гораздо более задумчивым, и она кивнула.
— Я тоже так подумала, — сказала она ему и повернулась к леди Хэнт. — Как я уже говорила, леди Мейра, мой младший брат убедил Хааралда и Трумина спуститься под палубу и "исследовать". Как именно они сбежали от Тобиса, мы с ним обсудим позже. — Лысый, свирепо усатый оруженосец позади нее закатил глаза в философском смирении. — Во всяком случае, похоже, что, когда никто не видел, они нашли кабельный ярус. Так вот, любой здравомыслящий человек — я понимаю, что мы здесь говорим о моем брате, но все же — понял бы, что с тех пор, как мы отплыли менее часа назад, трос все еще был бы немного мокрым. Однако...
.XVII.
Храм, город Зион, земли Храма
Весна всегда поздно приходила в город Зион.
Робейр Дючейрн стоял, глядя через хрустальное окно, в раму которого никогда не проникали сквозняки и внутренняя поверхность которого всегда была одинаковой приятной на ощупь температуры, на гонимый ветром снег, почти горизонтально падающий на территорию Храма. Он окрасил все в свежий, невинный белый цвет, милосердно скрыв огромные выжженные следы на площади Мучеников. И все же это была жестокая невинность, которая каждый год уносила слишком много жизней, и тот факт, что в этом году она унесет меньше жизней, очень мало помог ему почувствовать себя лучше. Он и отец Зитан Квилл построили дополнительные приюты для бедных, и он приказал расчистить дюжину неиспользуемых церковных складов, чтобы приютить еще больше людей. Несмотря на это, и несмотря на дополнительное финансирование, которое он вложил в проект, зима тянулась и тянулась, и им начинало не хватать топлива, в немалой степени из-за перебоев в поставках угля из Гласьер-Харт.
Он часто задавался вопросом, почему архангелы выбрали это место для величайшего города Матери-Церкви. Летом Зион был местом прохладного бриза, когда озеро Пей было усеяно прогулочными судами, а дети бегали босиком по улицам и паркам. Зимой это была суровая пустыня льда и снега, где тепло становилось едва ли не дороже самого воздуха, где воздействие холода слишком легко означало смерть, а обморожение стало фактом жизни. Так почему же именно здесь? Было ли это сделано для того, чтобы продемонстрировать свои дарованные Богом силы, воздвигнув Храм именно здесь, из всех мест? Было ли это потому, что они искали место, укрепленное природой против мятежных слуг Шан-вей во время войны, которая бушевала даже после разрушения рифа Армагеддон? Или просто потому, что, будучи архангелами, холод и снег их совсем не беспокоили? Что, в отличие от смертных, они могли наслаждаться неоспоримой красотой зимы, не испытывая ее жестокости? Возможно, они никогда не задумывались о том факте, что с их уходом из мира, который они создали под руководством Бога, упрямые люди будут настаивать на строительстве целого города вокруг Храма, который они оставили во славу Божью? Способность Шан-вей подчинить себе так много смертных последователей была доказательством того, что даже архангелы — даже сам Лэнгхорн — не дотягивали до всеведения Бога, Его способности знать, что человек может сделать при любых обстоятельствах. Оставили бы они запрет на строительство имперского города в таком негостеприимном месте, если бы им пришло в голову, что это может произойти? А Зион был имперским городом; любые попытки притвориться иначе были бы смехотворны, хотя все еще находились те, кто утверждал, что власть Матери-Церкви в мире ограничена.
Что ж, возможно, их уже не так много, — мрачно подумал он. — После того, как весь мир сошел с ума — благодаря нашим действиям — Мать-Церковь явно обладает большой властью в мире. Иногда мне кажется, что ее слишком много.
Эта мысль приходила ему в голову все чаще и чаще, хотя он старался не делиться ею ни с кем из своих коллег. Но он изучал политику "еретика" Стейнейра в отношении Церкви Чариса, и на него произвело впечатление то, как Стейнейр неуклонно и систематически уменьшал светскую власть своей Церкви. Он ни на йоту не уступил в обязанности Церкви провозглашать добро и зло, давать моральное и духовное руководство каждому члену ее паствы, и все же он ясно дал понять, что война и правосудие — это дело чарисийской короны, а не имперской Церкви. Что правление и принятие законов — дело императора, императрицы и парламента. И он снова и снова советовал — с самого начала — не лелеять ненависть к тем, кто просто и честно не согласен с чьими-то другими убеждениями.
Но в этом-то и дело, не так ли, Робейр? — Он скрестил руки на груди, наблюдая за снежным потоком, проносящимся мимо его окна. — Он говорит членам своей Церкви, что люди имеют право и ответственность решать за себя. Слышать голос Божий в своих собственных сердцах так же, как когда-либо они слышали его в Писании, и помнить, что другие имеют такое же право и такую же ответственность. Даже если бы в кресле великого инквизитора сидел кто-то совершенно другой, как могла бы Мать-Церковь стоять в стороне и видеть, как основные доктрины, само слово архангелов, умаляются и отбрасываются в сторону на том основании, что отдельные люди могут знать Божью волю лучше, чем ее знали Его божественные посланники и слуги? Чем Мать-Церковь знает это сейчас через своих управителей и наследников? Как она может отказаться от своей власти в мире, когда души мира находятся на ее попечении, и ей было прямо поручено не допустить, чтобы кто-либо сбил эти души с пути истинного?
Он тяжело вздохнул, желая увидеть ответ. Ни один из них не пришел к нему, как бы усердно он ни искал, но если он не мог ответить на эти вопросы, были другие, на которые он мог ответить. Возможно, если бы он посвятил себя ответам на достаточное количество этих других вопросов, великие, неразрешимые из них могли бы ответить сами на себя в свое время.
— Думаешь о своих убежищах, Робейр?
Это не был мимолетный, презрительный тон Клинтана, и он спокойно повернул голову, когда рядом с ним остановился Замсин Тринейр.
— Среди прочего, — сказал он спокойным голосом, поворачиваясь, чтобы снова посмотреть в окно.
Тринейр несколько секунд изучал профиль казначея. Затем он глубоко вздохнул и повернулся, чтобы встать у его плеча, глядя на прекрасную, обдуваемую ветром дикость этого смертоносного дня.
— Знаю, что в наши дни мы во многом не согласны, — тихо сказал канцлер, — но хочу, чтобы ты знал: я искренне восхищаюсь тем, чего ты достиг здесь, в Зионе. Я не провожу в городе столько времени, сколько ты, и, честно говоря, мне бы этого не хотелось. Однако это не значит, что я не слышу сообщений. Знаю, как ты и отец Зитан сократили число погибших в прошлом году, и я уверен, что ты сократишь его еще больше этой зимой.
— Жаль, что Жэспар не так смотрит на вещи, — ответил Дючейрн.
— Жэспар — очень... сосредоточенная личность, — ноздри Тринейра раздулись. — Он видит то, что хочет видеть — то, что, по его мнению, ему нужно видеть, — очень ясно, и его внимание к деталям в этих случаях почти пугает. Все, что не попадает в эту категорию, не имеет значения. Или, по крайней мере, недостаточно важно для него, чтобы позволить этому отвлечь его от его узкой, сфокусированной точки зрения.
— Это интересный способ выразить суть, — заметил Дючейрн. — Не совсем тот, который я бы выбрал, хотя признаю, что в нем есть свои плюсы. Но было бы гораздо лучше для всех, а не только для людей, замерзающих там до смерти, если бы Жэспар мог, по крайней мере, рассмотреть прагматические преимущества обращения к сердцам людей, а не только к их ужасу.
Бессловесный звук Тринейра не выражал ни согласия, ни несогласия. Возможно, он боялся, что один из глаз Клинтана наблюдает за ними, слушает их даже сейчас. Следить за своими коллегами-викариями, знать, о чем они думают, было своего рода "сфокусированным" видением и вниманием к деталям, которые явно считались важными для великого инквизитора.
Как обнаружили Сэмил и Хоуэрд Уилсин, — подумал об этом казначей со знакомым горьким привкусом вины.
— Вообще-то, я направлялся в твой офис, — сказал Тринейр через мгновение. — У меня есть письма от Долара и Деснейра — даже Содара, — в которых все спрашивают в основном одно и то же, и мне понадобится твое мнение, чтобы ответить на них.
— Мое мнение? — Дючейрн отвернулся от окна, приподняв брови, но Тринейр продолжал смотреть на снег.
— Ты тот, с кем мне обычно приходится разговаривать, когда речь заходит о деньгах. — Канцлер пожал плечами. — Похоже, в наши дни до этого доходит довольно часто.
— Почему я не удивлен? — Дючейрн невесело усмехнулся. — Полагаю, они хотят знать, насколько мы можем увеличить их субсидии на предстоящий год?
— Что-то в этом роде, да. — Тринейр скорчил гримасу, глядя в окно. — Трудно винить их. Когда мы устанавливали субсидии, никто из нас не предполагал, что в этом году мы попросим их вывести войска на поле боя.
— Ты имеешь в виду, никто из нас, кроме Жэспара, — мрачно сказал Дючейрн, и Тринейр снова пожал плечами, возможно, на этот раз немного раздраженно.
— Думаю, что Аллейн тоже должен был это предвидеть.
— Аллейн действительно видел необходимость в подготовке армий; он просто понятия не имел, что это произойдет так быстро и в таких масштабах. Ты помнишь, что не так давно мы все были согласны с тем, что чарисийцы не могут выставить собственную армию, достаточно большую, чтобы вторгнуться на материк? Даже после Марковского моря все мы, включая Жэспара, если я правильно помню, придерживались этого мнения. Вот почему Аллейн все еще работал со мной, чтобы найти способ сбалансировать затраты на восстановление военно-морского флота при одновременном запуске в производство новых винтовок и полевых орудий. Конечно, никто из нас не ожидал, что понадобятся войска в одном из больших материковых государств, не так ли? — Казначей на мгновение оскалил зубы. — Не думаю, что очень справедливо обвинять его в том, что происходит в республике, когда Жэспар не потрудился сообщить о своих тамошних планах никому из нас.
— Он сказал нам, что ему пришлось действовать быстрее, чем он ожидал, — отметил Тринейр. — Если он сам не ожидал действий, трудно винить его за то, что он не предупредил Аллейна.
— Нет, если он действительно этого не ожидал, — мягко сказал Дючейрн.
Канцлер повернул голову, чтобы бросить на него быстрый взгляд, затем решительно перевел взгляд на заснеженную площадь Мучеников.
— Не вижу причин не верить ему на слово.
Интересный выбор слов, Замсин, — сухо подумал Дючейрн. — Полагаю, это зависит от того, как ты относишься к своим обязанностям, не так ли? Не было бы причин сомневаться в словах Жэспара, потому что здесь нет никаких "сомнений", учитывая, что мы оба полностью уверены, что он лжет? Или была бы причина изо всех сил стараться не сомневаться в словах Жэспара, потому что бросить ему вызов в этом может быть хорошим способом быть убитым, учитывая, что мы оба полностью уверены, что он лжет?
— Ну, полагаю, что важны практические последствия, не так ли? — сказал он вслух. — И практические последствия заключаются в том, что Аллейн был не ближе к тому, чтобы армия Бога — или любые другие сформированные войска — были готовы к наступлению на республику до снегопада, чем к вторжению в сам Чарис. Если уж на то пошло, у него было менее восьмидесяти тысяч человек где-нибудь поблизости от границы.
— Уверяю тебя, я хорошо осведомлен об этом, — немного едко сказал Тринейр. — И это одна из основных причин моей переписки с Деснейром и Доларом, если уж на то пошло.
Дючейрн кивнул. В Ист-Хэйвене действовала хорошо развитая сеть дорог и каналов, особенно между Сиддармарком и Пограничными штатами, группой небольших независимых государств между землями Храма и республикой, что помогло объяснить количество товаров — в основном из чарисийских мануфактур — которые проходили через Сиддармарк вглубь континента в последние полвека или около того. И все же всему есть пределы, и одним из этих пределов в северной части Ист-Хэйвена был снег, в этот самый момент валивший за пределами Храма. К тому времени, когда Аллейн Мейгвейр обнаружил, что происходит в республике, для него было буквально невозможно перемещать и снабжать большие группы войск. О, он все равно перебрасывал их всю зиму небольшими группами, несмотря на непогоду, и к концу этого месяца или к середине следующего у него будут довольно значительные силы вдоль границы с Сиддармарком. Но это заняло гораздо больше времени, чем было бы, если бы Клинтан предупредил его прошлым летом, когда он мог бы провести их маршем в ясную погоду, с незамерзшими каналами для транспортировки продовольствия, фуража и боеприпасов, которые потребовались бы этим войскам.
По крайней мере, южная погода позволила хотя бы Деснейру и Долару раньше начать переброску войск. С другой стороны, имперская деснейрская армия была менее хорошо организована, чем армия Бога. Ее система снабжения поразила Дючейрна, как человека, ответственного за материально-техническое обеспечение армии Бога, как ветхая — или, возможно, слово, которое он хотел, было импровизационная, — и ему показалось, что Деснейр оставался слишком приверженным главенству кавалерии, не придавая должного внимания новому пехотному вооружению. Королевская доларская армия имела гораздо более высокий процент пехоты — и все отчеты указывали на то, что доларским литейным заводам удалось оснастить винтовками и штыками больший процент этой пехоты, чем даже в армии Бога, — но она также была намного меньше, чем ее деснейрский аналог.
А потом были Пограничные государства и армия Бога.
Половина армий Пограничных государств были либо безнадежно устаревшими, практически без оружия нового образца, либо немногим лучше, чем сброд; другая половина была в основном хорошо оснащена, хорошо организована... и очень мала. Теоретически они могли бы проникнуть в республику, как только растает снег — или, по крайней мере, как только это позволят каналы. На самом деле, большинство из них не внесли бы большого вклада в боевую мощь Матери-Церкви, даже если бы они это сделали.
Что выделило армию Бога, самую большую из всех армий, находящихся в настоящее время под командованием Мейгвейра. В некотором смысле зимний перерыв действительно помог армии, и Мейгвейр, честно говоря, творил чудеса. Литейные заводы в южных землях Храма и харчонгские заводы, расположенные ближе всего к границе этих земель, отчаянно трудились над выпуском дополнительных винтовок, перешли с морской артиллерии на полевые орудия и — за последние полтора месяца или около того — начали выпуск новых взрывающихся артиллерийских снарядов. После улучшения погоды потребуется некоторое время, чтобы доставить новое оружие на фронт в достаточном количестве, и у Мейгвейра все еще было более высокое соотношение пик к винтовкам, чем он предпочел бы, но производство неуклонно росло. Он сможет начать улучшать соотношение к середине или концу лета.
