Олив играла с цветочком и наслаждалась ароматом, уже не задумываясь, откуда ему тут взяться. Просто радовалась тому немногому хорошему, что есть. И старалась загнать поглубже мысль о том, будет ли её жизнь когда-нибудь прежней. Будет ли сама Оливия прежней после всего пережитого, даже если ей удастся вернуться домой?
* * *
**
Дэвон уже с час наблюдал за тем, как младший брат ходит из одного угла его спальни в другой. Лансер появился внезапно, как раз тогда, когда он и его сегодняшняя "муза" уже разделись и почти добрались до сути. Естественно, ночь была испорчена. Ему-то все равно, даже если бы с Лансером прибыл легион заблудших теней. Дэвон был уверен и в себе как мужчине, и в том, что смог бы научить всех прибывших чему-то новенькому. А вот девица оказалась впечатлительная и практически моментально убежала.
В общем, Дэвон понимал, какая проблема привела к нему младшего брата. И это не экономика или политика. За этими советами Лансер идет к Эрскайну. Как, впрочем, и все остальные братья, потому, что это грамотный ход. Старший демон-эдели собаку съел на таких вещах, и сходу давал умные советы, не раз проверенные на практике.
Лансер пришел к Дэвону спрашивать о женщинах. Не просто о женщинах, а о той единственной, которую любит всей душой. И, чесслово, лучше бы он пошел к Скаю. Он пока что единственный, кто смог разжиться второй половинкой. Младшенький не считается, потому, что найти Олив, он-то нашел, но пока не смог сделать её своей половинкой. Сейчас он будет спрашивать совет, как этого добиться, а Дэвон даже представить не может, что ему отвечать. Нет, как уложить кого-то в кровать демон воды мог бы рассказать много и касательно женщин, и касательно мужчин, и касательно других особей. Но ведь Лансеру не это нужно. Он хочет любви. И как раз в этом вопросе у Дэвона нет опыта, вообще никакого.
Правда, сам Лансер не торопился начинать говорить. Демон тьмы мерил комнату шагами, будто не замечая, что оказался в чужой спальне.
Забавно будет, если он сейчас походит-походит и уйдет восвояси. А вот вечер законного владельца спальни будет безнадежно испорчен.
Но такого жестокого облома не случилось. Лансер ещё какое-то время походил, а потом все же сел и спросил:
— Почему?
— Какой... всеобъемлющий вопрос, — подавил в себе желание съязвить Дэвон. Ещё до того, как тьма выжгла ему сердце, Лансер мог часами сидеть молча о чем-то думать, а потом неожиданно спросить о чем-то, до чего дошел в своих рассуждениях. Тем самым поставив в тупик оказавшегося рядом кого-то.
Вот и сейчас демон тьмы думал-думал, и у него созрел вопрос. И пойди, пойми, что это за вопрос.
Дэвон попытался подтолкнуть брата в нужном направлении:
— Ты не мог бы немного конкретизировать?
— Почему она меня не любит?
Вот!!! Тот самый вопрос, которого Дэвон боялся. Почему? Почему он не пошел к Эрскайну? Что ему теперь отвечать?
— Знаешь? — вздохнул он, наконец. — Я не думаю, что она тебя совсем не любит...
— Как можно кого-то не совсем любить? — вполне резонно спросил Лансер. — Я ей все дал: дом, любовь, заботу, свою защиту... Что ей ещё нужно? Что я делаю не так?
— Понимаешь, Лансер, — Дэвон попытался смягчить свой ответ. — Тут ведь не только в тебе дело. Даже я бы сказал, что не столько в тебе, сколько в ней. Это ты родился и всю жизнь на подсознательном уровне знал, что любишь её и только её. А у Олив все не так. Она совсем юная и даже толком не представляет как это — любить. Тем более она человек, поэтому за всю свою жизнь может влюбиться как один раз, та и сто один. Это для тебя Олив — пара, а ты для неё — нет.
— Что ты пытаешься сказать? — вокруг Лансера начала клубиться тьма.
— Пойми Лансер, — голос Дэвона стал ещё мягче. Младший брат у него необыкновенно сильный и храни его предки от драки с ним. Убить он не убьет, но потреплет старшего брата прилично. Особенно в таком не совсем адекватном состоянии. Хотя, братья так и не сошлись во мнении, что можно считать адекватным в его случае. — То, что ты её любишь — не значит, что она обязана любить тебя. Женщину нужно завоевать... Нет, забудь про завоевать, — спохватился он, побоявшись, что брат поймет его слишком буквально.
— Дэвон я не дурак, — перебил его Лансер. — Знаю, что за ней нужно ухаживать: подарки, разговоры и все такое. Но когда Олив рядом я теряю голову. Это невозможное чувство просто съедает меня изнутри. Она должна быть моя. Я ревную, злюсь... Мне трудно себя контролировать. Тьма во мне нашептывает: "Хочешь? Бери. У тебя есть сила, так удерживай, не отдавай другому". Но что-то другое говорит: "Смотри, ты делаешь ей больно". Дэвон, я стараюсь, я дал ей все, что у меня есть. Попросит — принесу что угодно, убью, кого угодно. Лишь бы она меня любила. Но все, что она просит — отпусти меня. Почему Олив меня не любит? Что ей дать, что бы она захотела остаться со мной?
Дэвон почесал затылок. Младшенький понимает в сложившейся ситуации больше него. Так за каким приперся? Или это типа сам не гам и другим не дам? Подленько и мелочно.
Но ещё немного поразмыслив, Дэвон понял, что брат ждет абсолютно серьезного ответа и выдал самое умное, что только смог придумать:
— Слушай, как я понял из рассказов Марси — и не спрашивай, когда она мне рассказывала — для твоей зазнобы все вокруг в новинку. А все новое — пугает. А тут ещё ты... со своим напором... В общем, оставь её ненадолго в покое, дай отдышаться, перевести дух. Дай девушке немного простора. Дари подарки, женщины это любят. Много подарков. Чем больше — тем лучше. Только не тысяча сразу, а по немножко, но каждый день. И никакой пошлости, вроде драгоценностей и прочей ерунды. Пусть это будет что-то, что будет иметь для неё чисто символическую ценность, всякие приятные мелочи. Ну, там, цветы, игрушки, какие-то приятности. Совершая ради неё всякие глупые и безрассудные поступки. Олив не оценит драгоценное колье. Но если ты нырнёшь на дно морское и принесешь оттуда камешек — будет в полном восторге от такого подарка. Женщины вообще это любят...
— Подарки? — уточнил Лансер.
— Внимание, — назидательно поправил Дэвон. — Женщины любят, когда их балуют. Конкретно твоя женщина чем-то похожа на Марси. Только не так много прожила на свете белом. Для неё многое в диковинку, почти все, что она видит каждый день — какое-то чудо. Покажи ей что-нибудь по-настоящему чудесное и красивое. Только я тебя умоляю Лансер, пусть это будет не очередной бой на арене...
— Тьма забрала мои чувства, а не мой разум, — слегка раздраженно прервал брата Лансер.
— А Олив походу их возвращает, — недовольно буркнул Дэвон, и тут же вспомнил: — Чуть не забыл самое главное, Лансер! Это мудрость, которую я постиг давным-давно и делюсь с тобой абсолютно безвозмездно. Ты должен заставить Олив смеяться в твоей компании. Как только ей станет весело и интересно проводить с тобой время — она твоя.
— И как ты предлагаешь мне её смешить? — скептически спросил Лансер.
— Мда-а-а, — снова почесал затылок Дэвон. — Это хороший вопрос... Ладно, забудь последний совет. Ты главное запомни вот что: тебе не нужно думать о том, как завоевать тело, думай о том, как завоевать душу. Твоя задача сделать так, чтобы Олив захотела с тобой остаться, чтобы она сама приняла это решение, по доброй воле. И ты, брат мой, просрал столько времени впустую, да наделал столько ошибок, что сейчас придется стараться в два раза больше.
— Дэвон, — тихо сказал Лансер.
— Что? — улыбнулся донельзя довольный собой Дэвон.
— Ты мне так и не сказал, что точно я должен делать, — глядя на него в упор сказал Лансер.
— А ты что, ждал, что я тебе инструкцию напишу? — продолжая улыбаться, спросил его старший брат.
— Если бы мне нужен был общий совет, я бы пошел к Эрскайну.
Дэвон сплюнул в сердцах.
— Лансер, — сдерживая раздражение, сказал он. — Завоевание женщины — это как бой на арене. Нет точной инструкции. Ты только в общих чертах знаешь, что нужно делать. А дальше нужно довериться своим чувствам и интуиции. Ведь каждый противник индивидуален. И твоя суженая — единственная и неповторимая. То, что сработало с какой-то другой женщиной, с ней не сработает. Изобретай свой собственный способ подступиться...
— Бой говоришь, — задумчиво уставился в сторону Лансер. — Это я понимаю...
И растаял во тьме.
Вдогонку ему понеслось встревоженное:
— Только бить её не надо!
* * *
*
Естественно Лансер не собирался бить Олив. Но слова Дэвона натолкнули Ласнера на определенные мысли. Точнее, на одну — к завоеванию Олив нужно подойти также, как к сильному противнику на арене. Первое, что Лансер всегда делал перед турниром — изучал самых сильных соперников, их сильные и слабые стороны, а также тактику ведения боя. Значит нужно начать с того, чтобы изучить Олив.
Часть информации ему уже удалось узнать: про её семью, любимую еду и по мелочам. Но это лишь маленькая толика. И он знал, как добыть остальные.
Есть один источник, близкий к официальному. Осталось только придумать, как склонить этот "источник " к сотрудничеству... Эрскайн не одобрит, если применить силу к его невесте. А как по-другому договориться с валькирией?
Есть только один способ.
Губы Лансера дрогнули в подобии улыбки, а изо рта на мгновенье показался кончик раздвоенного языка. Так всегда бывает, когда его обуревают сильные или внезапные эмоции. Но это было лишь мгновение, потому, что в последнее время он старался следить за тем, чтобы язык не показывался. После того, как заметил, что Олив это не нравится.
* * *
*
Олив встретилась с Марселлой на следующий же день. Что в принципе не удивительно, ведь у девушек общие занятия. Утром, собираясь, она какое-то время думала над тем, как попросить у подруги браслет так, чтобы это не выглядело подозрительно. В итоге, так и не придумав ничего умного, Оливия просто поздоровалась с ней в столовой, подсаживаясь за столик, и спросила, показывая рисунок:
— Я вспомнила, что видела у тебя вот такой браслет. Даш поносить?
Марселла взяла уже порядком скомканный рисунок и облегченно улыбнулась:
— Подарю! Мне он совершенно не нравится, так что забирай. Кстати, рисуешь ты преотвратно.
— Спасибо за комплимент, — саркастично улыбнулась Олив в ответ. Она знала, что подруга не пытается её ни задеть не обидеть. Просто такая вот она прямая личность. И тут же проснулось любопытство: — Раз он тебе не нравится, зачем ты его хранишь?
Марси мученически скривилась:
— Подарок Ская, — и тут же озабочено нахмурилась: — Слушай, подруга. А как у тебя с Лансером?
— После того, как он разгромил мне комнату никак, — пожала плечами Олив. — В смысле мы с ним пока не ругались, насколько я знаю. А что?
Марселла надпила сок и ответила:
— Он сегодня пытался выпытывать у меня про тебя странные вещи.
— Какие? — оживилась её более юная собеседница.
Валькирия на секунду посмотрела вверх, как бы вспоминая:
— Чем ты интересуешься, что тебе дорого...
— Зачем это ему? — моментально насторожилась Олив, забыв про завтрак.
— Понятия не имею, — пожала плечами Марси. — Он передо мной не отчитывался.
— А ты спросить не могла? — расстроилась такой недогадливости подруги Оливия.
К столику подошел дежурный и поставил перед девушками завтрак. У Марселлы как всегда плохо прожаренное мясо, у Олив — блинчики. Которые несмотря на всю свою аппетитность почему-то не лезли в горло. Зато валькирия накинулась на свою порцию так, словно ела последний раз в жизни.
— Не могла, — ответила она, наконец, с набитым ртом. — Я ваще ничего... не могла... Эта сволочь применила на мне запрещенный прием...
— Какой?
Марси отодвинула от себя тарелку и подсела ближе к подруге.
— То, что я тебе сейчас скажу — это большой, тщательно охраняемый секрет, — её лицо приобрело нехарактерную серьезность, из чего Олив сделала вывод, что это действительно важно. — Ты не должна никому ничего рассказывать. Поняла?
Девушка кивнула в ответ.
— У валькирий есть одна... слабость, — видно было, что Марселле неприятно об этом говорить. — Те из нас, кто родился днем, при виде бриллиантов полностью теряет волю. Мы не способны сопротивляться приказам или соврать или ещё что-нибудь.
— Почему? — озадачено спросила Олив. Ей трудно было даже представить, чтобы кто-то руководил Марселлой как куклой на веревочке.
— Я спрашивала отца, — хмуро вздохнула валькирия. — Но он лишь отшутился, мол, это звезды приревновали нас, поэтому так наказывают за то, что мы пришли в этот мир под солнечными лучами.
— Даже не знаю, что тебе сказать, — Олив взяла Марселлу за руку, чтобы выказать ей поддержку. — Мне очень жаль...
— Да забей, — вдруг усмехнулась Марси. — Я же не инвалид! Главное никому не говори, и все будет хорошо.
— Я — могила! — клятвенно заверила её подруга.
Марси покачала головой, на это заверение и попыталась вернуться к теме разговора:
— И все-таки, зачем Лансеру понадобилась эта информация?
Единственное разумное объяснение, которое пришло Олив в голову, было и самым неутешительным:
— Может он ищет с помощью чего на меня можно надавить, чтобы я взяла свою клятву назад?
Валькирия на несколько мгновений задумалась, прежде чем ответить:
— Нет... не думаю... Во всяком случае, на Лансера это не похоже. У него другие методы.
Олив не услышала в голосе подруги особой уверенности, и это лишь укрепило её в своих подозрениях:
— Но ведь сейчас большинство привычных методов ему не доступны. Логично предположить, что он возьмется за непривычные. Как я успела заметить — демоны не привыкли отступать.
Марси эти доводы не убедили:
— Все равно не могу представить, чтобы Лансер опустился до того, чтобы обманывать и использовать давление...
— А я могу, — холодно сказала Олив, вспомнив, как оказалась здесь в академии.
— Ладно, — примирительно сказала Марселла, которой не хотелось ссориться. — Давай пока не будем делать поспешных выводов, посмотрим, как будет развиваться ситуация.
— Ладно, — согласилась Оливия с этим более чем разумным предложением, и внесла своё: — Пошли на занятия?
* * *
*
Лансер тщательно обдумал дальнейшие шаги. Впервые с момента появления в его жизни кареглазой красавицы, у него была не только четко поставленная цель, но и тщательно продуманная стратегия. Не сказать, что это поднимало настроение. Как и прежде он начинал что-то чувствовать только рядом с Олив. Именно поэтому ходил за нею незримой тенью. Как же это мучительно тяжело — быть рядом и не иметь возможности даже прикоснуться.
Когда терпеть это чувство становилось уже невозможно, Лансер уходил во тьму. Но если раньше эффект от прохождения длился очень долго, то теперь проходил в течение нескольких часов. И ноги сами несли его туда, где она.
Лансер не мог поверить, что это действительно происходит с ним. Всего месяц назад он мог проводить со своей амати дни и ночи. А сейчас лишь стоять рядом безмолвной невидимкой, наблюдая за тем, как она пишет свои конспекты, как хмурится, думая над чем-то, или иногда грызет карандаш, когда ей скучно на уроке. Лансер ещё помнил тепло её кожи и сладость губ. И что ему осталось от тех счастливых мгновений? Радость от того, что можно украдкой вдохнуть аромат волос?
