Создание приравненного к высшим учебным заведениям Ульяновского рабфака — снимало эту проблему и, к нам гурьбой попёр всевозможный учённый люд — знай успевай только отсеивать среди них всяческих прохвостов да проходимцев.
Созданный мной рабфак, был не совсем «рабфак» в принятом в это время значении. Вернее, это был «чемодан с двойным дном». Неформально, это был самый настоящий ВУЗ, где — хотя и по сильно сокращённой программе, готовили — хотя и очень узко специализированных, но всё же достаточно грамотных инженеров. Факультетов всего два: конструкторы-технологи и организаторы производства.
Конструктор — знающий все нюансы технологий и, грамотный менеджер — умеющий организовать эффективную деятельность целых коллективов подобных конструкторов-технологов — это наше всё!
В Ульяновском же рабфаке, по специально составленной мной программе, прошли специальную двухгодичную подготовку и наши подросшие ребята — Ефим Анисимов, Кондрат Конофальский, Елизавета Молчанова и, некоторые другие, перед поступлением во Всесоюзную Промышленную Академии по рекомендации Нижегородского губисполкома ВКП(б).
Кузьма Рубцов (он же — Домовёнок) и его компания «самоделкиных», закончили трёхгодичные курсы конструкторов-технологов.
Ну, это я здорово забежал вперёд!
Ванька да Санька Телегины со своими «футбольными» командами, после окончания школы — два года учились в «Военке». Впрочем, про всех них разговор будет отдельный.
Рабфак же, действовал и в своём прямом назначении — подготавливая и…
Отфутболивая подальше из Ульяновска неугодные мне личности!
Кто, спросите такие и для чего их надо «отфутболивать» в ВУЗы страны, расположенные — как можно дальше от Ульяновска?
Помните про так называемых «ленинских призывников — гиперактивных личностей из простонародья, решивших любым способом сделать карьеру?
Власть в Москве и в Нижнем поменялась, но они никуда не делись!
Так вот, чтоб в будущем было поменьше эксцессов между мной и ними, как только служба внутренней безопасности докладывала, что кто-нибудь из гиперактивных комсомольцев или молодых коммунистов-призывников — начинал в мою сторону хвост пружинить, тут же собиралось комсомольское или партийное собрание и тот индивид получал путёвку на рабфак. Хотя, официальный срок подготовки там был три года, но по просьбе местного партийно-комсомольского руководства — коллективом преподавателей, кандидат в студенты и через год — мог был признан «условно годным» и отравлен куда подальше.
Так как, к тому времени у меня появились кое-какие «походы» к нужным людям — чаше всего этим «подальше» был Киев. Что-то такое в этом городе, было такое притягательное — отчего наш рабфаковец как правило, обратно уже никогда не возвращался…
Всё же это намного гуманней, чем прежде — когда приходилось таких личностей репрессировать и, причём — обязательно вместе с семьями.
* * *
Верст десять на юго-запад от Ульяновска, на небольшом — но до очарования дивном, ещё не изгаженный человеком уголке, уже строится город учённых — Наукоград.
Политехнический университет со студенческим городком — искусно вписанные в природный ландшафт, научные лаборатории, вычислительный центр, опытно-экспериментальный цех…
Рядом, буквально впритык — Городок педологов, где по иновремённой технологии супругов Никитиных, выращиваются в пробир… Воспитывается «Поколение Некст».
Что из этого получится?
Сказать по правде без понятия. Но детишки — старшим из которых по два-три года — уже впечатляют своими достижениями.
Ну да, поживём — увидим…
Так что и, в области «высокой» науки — мои движняки хорошо заметны, хотя всё ещё только в само начале.
Вот и в химии можно успеть сделать очень многое!
Тем более, вместе с Нижегородским краем мне в руки попало передовое в СССР предприятие химической промышленности в селе Чёрное Балахнинского уезда — расположенное на левом берегу Оки, в 30 км от места ее впадения в Волгу у города Нижнего Новгорода. Абсолютно всё здесь благоприятствовало созданию крупного центра промышленности: равнинная местность, близость железной дороги и особенно — наличие крупной реки с пристанью, куда заодно можно сливать отходы производства.
Запущенный в 1916 году, «Завод минеральный кислот» ныне производил серную и азотную кислоту, суперфосфат, глауберову соль, сульфат аммония, красный фосфор и карбид кальция.
В «реальной» истории, этот населённый пункт должен был переименован сперва в Растяпино — по имени находящейся неподалёку железнодорожной станции, затем в Дзержинск… Но, с осени 1925-го года «что-то» пошло не так и, этот населённый пункт — так и останется «Чёрным». Конечно, если мне какая-нибудь «шлея» под хвост не прилетит.
Опять же, «в реале», этот завод кроме производства обычной взрывчатки и боеприпасов — станет крупнейшим советским центром по производству боевых отравляющий веществ. Советские военные теоретики придавали «газам» большое значение в будущих войнах и при помощи германских специалистов, по программе сотрудничества Рейхсвера и Красной Армии, в ходе первой и второй пятилеток — здесь были возведены сразу семь предприятий по производству отравляющих веществ типа иприта и особенно более перспективного люизита.
Слава всем известным богам, что эта гадость в Великую Отечественную Войну не пригодилась!
Но тем не менее, труды не пропали даром: каждый второй советский артиллерийский снаряд выпущенный по врагу и каждая третья сброшенная на его голову в «рогатой» фашистской каске, авиабомба — были выпущены именно на предприятиях Дзержинска.
* * *
Однако, это уже другая — «альтернативная» история.
И хотя от сотрудничества с Германией в военной области никуда не деться, всю эту «боевую химию» — я на «кожаном шампуре» вертел и, пока жив — в свою вотчину не допущу.
На «Заводе минеральных кислот» и без них довольно жутковато!
Ни о какой «экологии», никто не думал и естественно, никаких очистных сооружений не существовало. Цеха завода, тоннами сливали кислоты, аммиак и другие отходы в окрестные овраги, болота и озера, а то и прямо в реку Оку — щедро «угощая» ими жителей лежащих вниз по течению городов. Это и постоянные утечки и аварии превратили сам завод и окружающую его территорию в самый настоящий ад. Повсюду распространялись самые разные «ароматы», уничтожившие всю растительность. Среди мертвого пейзажа, напоминающего антураж современных мне фантастических фильмов о апокалипсисе, бродили люди с желтыми от окислов азота лицами и руками. В цехах, задыхаясь в ядовитых парах, с трудом передвигались жуткие силуэты рабочих в противогазах, резиновых сапогах и перчатках. Когда одни из них падали от отравления, их выносили на улицу, а на их место вставали сменщики…
Этот, сравнительно небольшой посёлок — предмет постоянных забот и головных болей Ефима Анисимова и его бойцов из «Ударных комсомольских отрядов по борьбе с хулиганством» (УКО), где они частенько «стажировались» в битвах с местной шпаной.
Нормальные люди, даже страдая от безработицы и связанной с ней безденежностью — сюда крайне редко трудоустраивались, поэтому предприятие и посёлок при нём — были буквально оккупированы криминальным элементом — из бывших и будущих заключенных, насаждавших традиции уголовного мира. На предприятии, практически полное отсутствие хоть какой-нибудь техники безопасности, трудовой дисциплины и режим проходного двора. Сверху — массовые финансовые злоупотребления и хищения. Снизу — воровство всего, что плохо прикручено — не говоря уже о том, что плохо лежит. В заводских столовых, кружки и тарелки — прикреплены к столам металлической цепью.
Жизнь рабочих в бараках и общежитиях заводского посёлка — особенно семейных, была бесчеловечно-ужасной.
Повсюду невероятная грязь, сырость и холод. Зачастую, не то что бы мебели не было — отсутствовали даже хотя бы нары под вид тюремных и, рабочие спали в верхней одежде и обуви прямо на грязном полу. Одежду, обувь и портянки сушить было негде, кипяченой воды в бачках никогда не бывало.
Бани и, даже самые простейшие-элементарные души с тёплой водой — где можно помыться после работы, отсутствовали.
Горячую пищу рабочие получали только один раз в день — да и то низкокалорийную и очень плохого качества, в результате чего стремительно росло количество истощенных больных, доставляемых в медпункты зачастую в бессознательном состоянии…
Сказать по правде, от увиденного у меня сперва опустились руки. Но затем я сказал себе:
— Нет таких крепостей, которые не взял бы попаданец!
И первым дело, окружив своими людьми с бейсбольными битами самый запущенный по санитарии барак, самолично приколотил к нему табличку:
«Чистота — залог здоровья!».
После чего, под угрозой избиения застал его обитателей вымыть-выскрести чуть ли не языком. Поощрив оставшихся в живых в здоровых праздничным ужином и новой мебелью и, проследив чтоб её не пропили в первую же ночь — на следующий день самолично первым стал копать котлован под баню… Очень скоро, буквально не успел оглянуться — у меня оказались добровольно-принудительные последователи и, буквально через неделю — мы с ними смогли по-человечьи помыться-попариться, хотя имелись неоднократные попытки как бы случайно уронить моё мыло… Эээ… Обдать меня в парилке кипятком.
С первого раза, конечно, не зашло — не тот народ у нас, ё!
Мебель всё-таки пропили (когда только успели?!) и, мне пришлось для искоренения некоторых не совсем здоровых привычек хроноаборигеннов — применить биологическое оружие массового оздоровления: грибной порошок из серых навозников — после чего число «употребляющих» сократилось на порядок и воровать стало не так интересно.
Прошло буквально полгода и заводской посёлок не узнать.
Хотя по-прежнему экологией и не пахло — а совсем наоборот, но хотя бы семейные стали жить в «ульяновских домиках», одинокие в чистых бараках с мебелью от ульяновских производителей… В столовых подавали шти без тараканов, кашу с мяслом, а компот с сахаром.
И средь электората, нет — нет, да и слышалось:
— Жить стало лучше, жить стало веселей!
Стало быть, мои статьи в местных и краевых газетах они тоже читают, а не просто употребляют последние в «местах для уединения» не по назначению.
И главное: начато строительство шести школ, одного педагогического училища и трёх фабрично-заводских. В проекте — НИИ химической промышленности и, даже образование в посёлке городского типа Чёрном — Наркомата химической промышленности Нижегородского края.
Но, увы…
В химии, я не особо «Копенгаген» — здесь нужен СПЕЦИАЛИСТ(!!!) с большой буквы. И очень желательно, чтоб он ещё имел и дар хорошего менеджера.
И такой человек нашёлся!
* * *
Вроде бы уже рассказывал, но повторюсь…
Вскоре после начала войны 1914 года, часть заводов химической промышленности расположенных в Царстве Польском была потеряна, другая часть работала исключительно на заграничном сырье — которое из-за блокады главных портов страны, поступало крайне недостаточно. В связи с этим, а так же после техногенной катастрофы — взрыва Охтенского казённого завода30 и, без того убого-мизерное производство пороха и взрывчатых веществ в России — попало в исключительно-безвыходное положение.
Пожалуй единственный раз за всю историю, царское правительство поступило экономически разумно, решая эту проблему: химическая отрасль не была отдана на откуп обнаглевшим от полной безнаказанности ворам из Военно-промышленных комитетов (ВПК31) могильщика Империи либерала Гучкова32. По инициативе Начальника Главного Артиллерийского Управления (ГАУ) генерала Маниковского была создана специальная комиссия под началом выдающегося специалиста — генерала Ипатьева, позже преобразованная в «Химический комитет» при ГАУ.
Рисунок 63. Владимир Николаевич Ипатьев.
Не особо надеясь на поставки пороха, взрывчатки и компонентов для их изготовления из-за рубежа, генерал Ипатьев сделал выбор в пользу создания собственных производственных мощностей и добился на этом поприще до изумления выдающихся результатов. Строительство химического предприятия в среднем занимало около года и, с января 1916 по май 1917 года, было пущено 33 сернокислотных завода — причем с сентября по ноябрь 1916 года, их количество увеличилось более чем в два раза, с 14-ти до 30-ти.
В результате за один только год — с 1915/16 год, производство взрывчатки увеличилось немногим менее — чем в 15 раз, а всего за весь период войны — в 50 раз. К началу Февральского переворота, в распоряжении Комитета работало около 200 заводов, производивших не только различные виды взрывчатки — но и боевые отравляющие вещества: хлор, фосген, хлорпикрин. Причем не только для газобалонных атак — но и для артиллерийских снарядов.
Так вот: никуда он не делся, в никакую эмиграцию не уехал!
Профессор Ипатьев остался в Советской России и конечно же, я чисто по определению — не мог пройти мимо такого выдающегося человека, как Владимир Николаевич.
Познакомившись мы с ним в Горках у Надежды Константиновны Крупской, где я довольно часто бывал по вопросам проектирования, а затем и строительства музея Ленина, заодно навещая свою законную супругу — Елизавету Молчанову, работающую секретарём-референтом у вдовы Вождя мирового пролетариата. Главная же причина посещений, это вовсе не исполнение супружеских обязанностей — хотя это тоже присутствовало, а управление через Крупскую своим «Кремлёвским лобби». Посредством последнего же, я тайно — но не без успеха управлял внутренней и внешней политикой центрального правительства СССР.
Ну, в курсе, да?
Хотя и, не всегда получалось так — как я того хотел…
Не Господь же Бог, я в самом то деле!
И как можно догадаться даже не имея пресловутых «семи пядей во лбу»: основной причиной моих редких, но досадных неудач — является пресловутый человеческий фактор, а он и самому Всевышнему не по зубам.
Ипатьев лично знал Владимира Ильича, всемерно уважал его и не мог отказать Крупской.
* * *
Первым делом поговорили о науке, в частности о химии в коей я кое-что шурупил…
Конечно, некоторые термины не совпадали и звучали для меня как-то дико. Напрягало, что профессор называл привычный мне химический реактор «бомбой» и, первое время, каждый раз при этом слове — я невольно пугливо озирался по сторонам в поисках ближайшего укрытия.
Потом, ничего — привык.
Заодно получил более чёткое представление про общее состояние химической промышленности в стране, что будет нелишним в связи с моими далеко идущими планами.
Как я сразу понял, главным нынешним занятием Ипатьева — стали заграничные командировки с целью уболтать иностранных капиталистов, которых большевики — буквально вчера самыми толстыми куями крыли, на сотрудничество в виде концессий и инвестиций.
