В зале раздались аплодисменты, и громкие возгласы:
— За что тут судить его! Ну, накостылял он этим. Освободить!
А когда публика понемногу утихла, продолжавшая стоять у первой трибуны Злата продолжила:
— Итак, Спасибо уважаемый Аркадий! Мы все видим что наш, не побоюсь этого слова герой, патрульный Алекс Некий, своими действиями спас целый уровень от полной зачистки! Это безусловно, величайший подвиг, достойный самых талантливых полководцев прошлого! Но возникает вопрос! Какой награды, или какой почести удостоен был Алекс Некий за свою самоотверженность и непревзойденный героизм? Уважаемый Приторий, будьте так любезны, просветите нас на этот счет!
И тут я увидел работу настоящего актера.
За кафедру чуть ссутулившись, словно груз вины не давал ему выпрямить спину, с выражением всемирной скорби на лице, вышел глава патруля. Надо было видеть, как изумились присутствующие этому его преображению, привыкшие созерцать, такого всегда уверенного в себе, всегда такого независимого координатора совета.
сделав театральную паузу, Приторий произнес неузнаваемым, каким-то серым голосом:
— К великому сожалению. Я вынужден признать, что Алекс Некий так и не был награжден!
В зале, после этих его слов, начался самый натуральный бедлам. Крики, свист, недовольное улюлюканий.
Однако, мой адвокат, подняв руку успокоила публику, и торжествующим голосом объявила:
— Итак, за спасение двух тысяч жизней, преданного делу защиты дома патрульного не наградили даже самой захудалой медалькой! Что же это происходит там у вас, уважаемый Приторий? Что даже такие смелые сотрудники лишаются заслуженных почестей?
— Дело в том, — продолжал мямлить Приторий, — что мы не успели. События стали разворачиваться слишком быстро.
— И за пять прошедших дней, вы так и не удосужились? Очень странно! Ну что ж. Спросим остальных членов совета, что они думают поэтому поводу!
С места поднялся Марвин Мэлдон по кличке Шаман, глава всех вершителей, и подойдя к трибуне чуть надтреснутым, глуховатым голосом сказал:
— Я думаю, все уважаемые члены совета согласятся со мной, что любая преданность достойна награды! А тем более, преданность такой непростой организации как патруль! Очень многие из нас, до сих пор не могут понять почему молодые, совершенно здоровые парни, вместо того что бы наслаждаться жизнью, ежедневно рискуют всем ради какой-то призрачной безопасности обычных граждан? Но нужно отдать должное. Этот смелый юноша, достоин награды! Хотя бы за свою смелость и преданность делу! Я не могу осуждать нашего уважаемого Притория, но будь среди моих парней такой самоотверженный работник, я поставил бы его рядом с собой!
— Публика в зале согласно зааплодировала. И пользующийся большим авторитетом в совете Марвин, с достоинством вернулся на свое место.
— Ну что ж. Уважаемые граждане. Мы услышали мнение совета. А как считаете вы! Нужно ли наградить патрульного Алекса Некоего?
И вновь зал взорвался бурей согласных голосов и громких оваций.
— Значит вы тоже согласны! — дождавшись пока все стихнет, утвердительно закончила свой опрос Злата, — тогда нам остается решить один маленький вопрос, то есть поскорее освободить Алекса Некоего поскольку по закону мы не сможем наградить его если он будет осужден поэтому ложному обвинению! Но для освобождения нашего героя, необходимо соблюсти некоторые формальности. Потому призываю вас еще немного потерпеть! Итак, давайте рассмотрим, в чем обвиняют нашего подсудимого. А обвиняют его, как раз в том, что Алекс Некий, вступился за честь простой невинной девушки, которая по странному стечению обстоятельств оказалась на уровне где происходила облава, организованная против своих бывших единомышленников, досточтимым Арием Светоносным. По словам Алекса Некоего, эти двое предварительно зверски избив, затащили несчастную в одну из комнат, и там изнасиловали ее. В чем один из них пришедший вскоре в себя, вынужден был сознаться.
И тут рядом со Златой, развернулся огромный экран, на котором появилось изображение какого-то парня с перебинтованной шеей, лежащего в мед капсуле открытой архитектуры.
И тогда моя защитница обратилась к лежащему со словами:
— Уважаемый Андре! Вы присутствуете сейчас, пусть и по видео трансляции, на заседании суда, по вашему делу. Здесь собралось очень много простых жителей дома, которым нужна правда, и только правда. Согласны ли вы говорить только чистую, и не замутненную правду?
Парень в капсуле, что-то невнятно пробормотал, но злата не слушая его, уже продолжала:
— Из ваших разговоров со следователем, мы выяснили, что вы с напарником, Ником Прокяускас, решили немного поразвлечься с задержанной вами в секторе, где проходила облава, Лизой Озерцовой? Для чего вы вошли в ближайший модуль, и совершили там с ней действия сексуального характера?
Здоровяк на экране крякнул, и сипло прогундел:
— Да, больна хороша была девка! Ник так вообще чуть в коридоре ее раздевать не стал. Так я ему говорю: — 'Ты чего это? Здесь же грязно. Давай вон в комнату ее'. Но мы с ней аккуратно. Так поиграли бы чуток и отпустили. А этот...
— Отлично Андре. Спасибо! Постарайтесь оставаться на связи, возможно вы нам еще понадобитесь!
Экран погас, и втянулся в какую-то трубу на стене, а Злата продолжила тем временем:
-Все мы видим, Алекс некий, будучи нормальным парнем, не то что эти... просто вступился за девушку! И по сути, именно за это он сейчас пребывает на скамье подсудимых!
Я знал, что все члены совета подолгу службы должны быть великолепными ораторами, однако Злата используя еще и свои... способности, могла убедить кого угодно. И когда в зале после ее слов, началось нечто невообразимое. Все кричали, каждый свое, повскакав со своих мест яростно размахивая руками, я понял, что спектакль Притория почти удался.
Почти, потому что на возвышение поднялся Леон Лукин, и повелительным жестом призвал к тишине. Когда через несколько минут, разбушевавшаяся публика поутихла, он сказал:
— Уважаемые граждане дома! Все что мы с вами сейчас слышали, Является прекрасно организованной постановкой нашей дорогой Златы и многоуважаемого Притория! Но я призываю вас не поддаваться на эти уловки! Да, все что говорила наша Злата правда. Но она упомянула лишь те факты, которые ей были нужны, в то же время, совершенно игнорируя прочие материалы дела. Так например, она скрыла от вас дорогие собравшиеся, такой вот факт. Лиза Озерцова, та самая зверски избитая и изнасилованная девушка, по данным медицинской лаборатории, является девственницей, и никогда не вступала в половые отношения с мужчинами. И еще, по заключению той же лаборатории, на ней не обнаружено ни одной царапины. В связи с чем, возникает вопрос. За что тогда подсудимый Алекс Некий, так жестоко покалечил выполнявших свои прямые обязанности сотрудников моей службы?
из зала раздались выкрики:
— Знаем мы их обязанности! Скольких уже насиловали ваши головорезы!
— А чего он тогда рассказывал нам?
— Да они все данные подделали! Не верьте им!
Публика вновь была на стороне Златы. Ведь большинство из жителей дома ненавидели и боялись черных, от которых всегда можно было ждать чего угодно.
Но и Леон не был бы верховным, если бы не умел когда нужно владеть толпой. Поэтому он, возвысив голос, продолжил:
— Я призываю вас быть честными перед самими собой! Я спрашиваю вас всех сейчас. Что было бы с домом и со всеми вами, если бы мои подчиненные не вмешались в тот величайший для всего дома момент, когда Досточтимый и многоуважаемый Приторий, руководствуясь гуманностью, чуть не навлек на нас беду. Тот день мог стать последним для нашего дома, так как если вы помните, что специально обученные солдаты армии освобождения, которой командовал ныне казненный Джим Уоткинс, захватили один из реакторов и собрались его взорвать. Не вмешайся мы тогда, ни кто из нас не выжил бы! А теперь, эти ребята, рисковавшие ради вас своей жизнью, стали вам не нужны? Значит такова ваша благодарность?
Присутствующие в зале первое время молчали, переваривая услышанное, а затем оттуда послышались выкрики:
— Так что, нам теперь самим под них ложиться?
— И сколько тогда терпеть их эти выходки?
— Это не дает им право насиловать наших девушек! Пусть идут к моллокийцам, там их быстро утешат!
еще долго публика негодовала на действия черных вояк, но видно было, что в зале произошло некоторое разделение. Многие уже просто отмалчивались, приняв упрек Леона в свой адрес.
И тут к кафедре вновь поднялась Злата Счастливая. И окинув притихший зал, ничуть не смущенным взглядом сказала:
— Да простят меня совет и все здесь собравшиеся, но я хочу выяснить для себя одно! Мог ли Алекс Некий, спасший целый уровень, просто так без серьезной на то причины, напасть на подчиненных Досточтимого Леона? Нет! Не мог! И знаете почему? Дело в том, что Алекс по природе своей рыцарь! Да! Именно так! Защитник слабых и благородный воин! Кто из вас дорогие присутствующие, может похвастать тем, что в той своей жизни спас от пули человека? Я думаю, нам стоит еще раз взглянуть на эти кадры!
И вот, снова рядом со Златой развернулся огромный экран, и на нем появилось откуда-то знакомое ночное небо, пустынная улица, и послышался знакомый, до боли знакомый голос.
— 'странная тишина! Тебе не кажется? Такое ощущение, что мы с тобой одни в целом мире. Даже сердце бьется как-то странно. Словно я чего-то боюсь, а чего не знаю! '
А затем какой-то чужой, но все же, вполне узнаваемый голос ответил:
— 'Не бойся. Я тебя ни кому не отдам! Ты у меня самое большое сокровище! '
И я конечно, сразу понял, Злата решила пустить в ход и этот козырь.
А на экране тем временем вспыхнули фары белого Шевроле. И из него как чертики из табакерки, смешно кривя рожи, выскочили амбалы в черной коже. И так эти гориллы напомнили всем пресловутых черных вояк Леона, что по залу прошел короткий неодобрительный гул. И когда на экране, я легко справившись с четырьмя вооруженными головорезами, аккуратно соскочив с капота машины, похлопал Каналью по плечу, кое-кто в зале, не выдержав крикнул:
— Да гаси ты его! Чего ты с ним возишься!
Но вот раздался первый выстрел, и все увидели, как пуля срезала прядь волос у виска светловолосой красивой девушки, а затем, уже знакомый финал. Мой прыжок. Три яркие вспышки. И все.
Когда этот ролик закончился, в зале стояла гробовая тишина. Возможно каждый из присутствующих, вспоминал в этот момент свой последний миг жизни. И чуткая Злата, долго не нарушала этой многозначительной тишины.
Но вот наконец, публика понемногу стала приходить в себя, и дождавшись нужного момента, мой адвокат Тихо повторила свой вопрос.
— Итак, я еще раз спрашиваю. Мог ли этот юноша просто так, по прихоти, напасть на подчиненных досточтимого Леона?
Зал молчал, и молчанием этим было сказано больше чем всеми теми громкими воплями, что звучали тут раньше.
Безусловно, это была не честная игра. Публику просто купили эмоциями. Я понимал, что все это выглядит как-то неубедительно, однако Приторий не подвел. Поднявшись с места, он медленно, согласно моменту, подошел к кафедре и заговорил тихим проникновенным голосом. С его басом, правда, это больше походило на усталый рев пароходного гудка, но все же, зал внимал каждому его слову:
— Дорогие граждане дома! мы видели и слышали на этом заседании очень много всего. Возможно многие из вас уже устали. Поэтому я постараюсь как можно короче изложить суть этого дела. Вы все живущие уже не один год в нашем замечательном доме, не раз слышали, а возможно и сами наблюдали различные аномалии. Только в моей базе накопилось больше тысячи свидетельств. Мы до сих пор так и не понимаем, кто мы на самом деле, а также где и в когда мы все находимся. Так что, вас я думаю, не удивил тот факт, что хоть и сборщица Лиза Озерцова, по показаниям мед лаборатории не пострадала, но как и мой подчиненный, Алекс Некий, кстати, ни разу не замеченный во лжи, так и Андре Мартини, подчиненный верховного Леона Лукина, утверждают, что факт изнасилования имел место быть. И если первому, то есть подсудимому Алексу Некоему, можно утверждать что факт насилия над бедной девушкой был, дабы оправдать свой поступок, то пострадавшему Андре Мартини, нет ни какого смысла оговаривать себя. А он под присягой сознался, что со своим напарником производил действия сексуального характера в отношении не пришедшей пока в себя Лизы Озерцовой.
Поэтому, посоветовавшись с нашими экспертами, мы пришли к выводу, что в этом деле замешана одна из тех самых, необъяснимых аномалий, которые встречаются здесь в доме довольно регулярно. Итак. По рассмотрении этого непростого дела, я предлагаю совету вынести первое ваше решение. Виновен подсудимый Алекс Некий, или нет? Прошу голосовать!
22
В итоге верховные решили, что казнить меня пока еще рано. Суд учел обстоятельства дела, в котором было замешано якобы неизвестное аномальное явление, побочное проявление работы силового поля, как предполагали некоторые из ученых. И поэтому, Алекс Некий был приговорен к лишению звания патрульного, понижению в статусе с семисот до ста единиц и ссылке на верхний уровень. По иронии судьбы местом моего нового проживания, стал тот самый, злополучный пятый уровень. Сразу же после суда, меня сопроводили сначала в мой, теперь уже бывший модуль, где разрешили взять личные вещи, а затем, мне был выдан стандартный серо-голубой балахон, точно такой как надел на меня Роман в день моего появления здесь. И меня под охраной из четырех патрульных, (Леон был вне себя от ярости когда огласили приговор, так что можно было ожидать чего угодно), препроводили на пятый уровень в приемную верховного Ария Светоносного. Здесь, в его администрации, мне выделили один из свободных модулей, и вручив обычный такой плоский ключ, с биркой на которой значилось: У. 5. Э. 12. М. 245, проводили меня в номер.
Со мною рядом чему-то улыбаясь, шла моя Шерри, и когда мы вошли в крохотный, словно купе вагона жилой модуль, я отметил, что ее это совсем не огорчило. Здесь была только одна комната метров десяти, в которой находилась убогонькая мебель средней потасканности. Небольшая кровать, не то санаторного, не то больничного типа, два пластиковых стула, такой же пластиковый стол, и встроенный в стену шкаф. Кухня здесь отсутствовала вообще, а стандартный доставщик, располагался прямо над тем самым пластиковым столом. Еще здесь был санузел, открыв дверь в который, я сразу понял, почему это место носит такое странное название. Для того что бы здесь умыться или принять душ, приходилось действительно, сворачиваться в узел, иначе тут можно было ненароком застрять между унитазом и умывальником. Один из моих сопровождающих, бывший мой инструктор Лукьян, войдя в комнату аж присвистнул:
— Хоромы царские! Ничего не скажешь. Ал, нужно срочно худеть! Иначе тебе здесь будет тесно!
А Шерри моя стояла посреди всего этого, сжимая в руках того самого синего зайца, и по-прежнему улыбалась.
Я понимал прекрасно ее такое состояние, ведь меня могли приговорить к распылению, или отправили бы на седьмой уровень, где я бы до конца дней своих жрал тюремную баланду, однако, все разрешилось как нельзя лучше. И я это прекрасно осознавал, только вот от чего же на сердце так неспокойно.
