— Насчет Талии... — начал Спарвер.
— Ее отвезут прямо в больницу. Я попрошу Демихова лично заняться ею, как бы он ни был занят.
— Боюсь, мы оставили вам небольшой беспорядок, который нужно убрать.
— Это была лучшая из плохих работ, Банкал. Вы не должны винить себя за то, что там произошло. — Гарлин плыл сразу за Спарвером, наслаждаясь этим разговором, но Омонье не видела необходимости ни в чем, кроме самой откровенной честности. — А теперь, если позволите, я заберу у вас нашего гостя.
— Что с ним теперь будет?
— С ним будут беседовать.
— Вы уже беседовали со мной один раз, — сказал Гарлин.
— То была дружеская беседа, — сказала Омонье, изобразив самую холодную улыбку, на которую была способна. — Я же говорила вам, чтобы вы больше не лезли в мои дела. Какая часть этого была вам непонятна?
— Я не сделал ничего плохого.
— Теперь можете оставить нас, Банкал. Я позабочусь, чтобы Демихов держал вас в курсе событий.
— Спасибо, мэм.
— В этом нет необходимости, полевой префект. — Она задержалась на звании, давая понять, что его понижение в должности было отменено; что теперь он вернулся к своему прежнему статусу полевого командира. — Думаю, мы можем считать этот маленький урок усвоенным, не так ли? Подозреваю, что это было поучительно для вас обоих.
— Так и было, мэм... и еще раз спасибо.
— Хорошо. Запишите некоторые наблюдения в отчет, когда у вас будет время. Я буду ценить их.
— Я так и сделаю, мэм.
Спарвер вышел из приемной, оставив ее наедине с Гарлином. Они парили в нескольких метрах друг от друга, Гарлин был связан только по рукам, а Омонье безоружна. Долгое время никто из них ничего не говорил. Гарлина распирало от негодования, решила Омонье, от какого-нибудь лживого заявления о том, что были нарушены его самые фундаментальные права. И все же в нем чувствовалась и сдержанность. Определенный расчет и проницательность, несмотря на нанесенные ему побои.
— Для протокола, — сказала Омонье, добровольно нарушая молчание, — Нг была послана туда, чтобы обеспечить вам охрану. Я была обеспокоена тем, что вы вызвали неподвластные вам эмоции. Констебли могли не удержать оборону, и я забеспокоилась, что один из ваших многочисленных врагов может подобраться достаточно близко, чтобы причинить вам вред. Похоже, мои опасения были полностью оправданы.
— Она арестовала меня.
— Если бы вы согласились на ее предложение о взятии под охрану, ареста бы не было — по крайней мере, пока Нг действовала в соответствии с ее первоначальными инструкциями. Но вы затягивали дело, играя на руку своему сброду. Нг знала, что не сможет стоять в стороне, пока вы подстрекаете толпу к попытке захвата ядра. Несмотря на это, она проявила похвальную сдержанность. Но когда эти двери открылись...
— Это не моих рук дело.
— Говорю я. Вы поощряли эту толпу к паническому нападению на ядро, даже когда карантин главного констебля Малкмус был в силе. Вы, должно быть, знали, что ни одна такая попытка никогда не увенчалась бы успехом, если бы карантин сохранялся. Но вы упорствовали, продемонстрировав мне, что у вас было предварительное знание о том, что эти двери в конечном счете откроются. Вы собираетесь это отрицать?
— Это что, допрос?
— Нет, он последует позже. Мои старшие оперативники подвергнут вас перекрестному допросу. Мы отправимся за вами, если я сочту это необходимым. Но вы можете избавить нас обоих от многих неприятностей, если немедленно начнете сотрудничать. С самого начала Дрейфус...
— Дрейфус, — сказал Гарлин с презрительной усмешкой. — Разве вы не научились не обращать внимания на его глупые фантазии?
— Мне следовало прислушаться к нему раньше. Дрейфус все это время был убежден, что вы оперируете полезными знаниями и возможностями: информацией и прозрениями, которыми вам не следовало обладать. Вы знаете о нашем кризисе, и вы разжигали страхи, зная, насколько хорошо это сыграет на вашем сепаратистском движении.
— Это параноидальная конспирология.
— Дрейфус не склонен к такого рода вещам. Кроме того, наши расследования выявили прямую и убийственную связь между вами и нашей чрезвычайной ситуацией.
Он изучал ее с новым интересом, на его лице смешались удивление и подозрительность. — Что бы вы ни думали, что нашли, Омонье...
— У нас есть юридическая связь между вашей семьей и клиникой, связанной со случаями Лесного пожара. Это доказано, и само по себе достаточно убедительно. Но мы также знаем о вашей другой личности: доктор Джулиус Мазарин, очевидно, занимающий высокое положение в управлении клиникой.
— Я даже не...
— Даже не делая чего?
Он сглотнул. — Вы несете чушь. Здесь нет клиники, и это название мне ничего не говорит.
— У нас есть доказательства, мистер Гарлин. Очень скоро я ожидаю получить еще больше.
Что-то от ее уверенности, должно быть, проникло в его собственное ощущение непроницаемости.
— Я требую разговора с моими законными представителями.
— Они будут проинформированы о вашем задержании. Таков объем моих обязательств. По состоянию на час назад на моей совести было шестьдесят шесть необъяснимых смертей, и я была бы очень удивлена, если бы не было шестьдесят седьмого случая до того, как я закончу дежурство. Я привлекла вас к ответственности за массовое убийство, мистер Гарлин, и в моем распоряжении есть инструменты, позволяющие докопаться до истины.
Он посмотрел на нее широко раскрытыми глазами. — Вы угрожаете мне пытками?
— Нам бы это не понадобилось. У нас есть гораздо лучшие методы, чем пытки.
Она отвернулась от него, довольная тем, что оставила его плавать, пока не прибудет команда по уборке.
14
Под ними раскинулась самая близкая к открытому пространству местность, которую Дрейфус когда-либо видел в Городе Бездны. Некоторая небольшая часть города была отдана под ряд зеленых поместий, каждое из которых было отделено от другого стенами или рвами с водой. Во многих из этих густо заросших лесом поместий возвышались похожие на деревушки скопления зданий, но большинство было занято всего одним или двумя скромными строениями, обычно ближе к середине. Впрочем, "скромный" — понятие относительное. Это все еще были обширные дома, похожие на особняки; просто в них было двадцать или тридцать этажей, а не две или три тысячи.
— Старые деньги? — спросил Дрейфус.
— Недалеко от истины. Вой, Силвесты, Стрижи, Нервали... дюжина других семей, о которых вы, скорее всего, не слышали. Самым старым из них почти двести лет. Чтобы развить городской район, нужны деньги, но еще больше требуется, чтобы помешать кому-то другому развивать его. Очень немногие семьи могли бы позволить себе сохранить эти пасторальные поместья, особенно с учетом демографического давления, с которым мы столкнулись в последние годы.
— И даже лучшие из них в конце концов обанкротятся.
— У всего есть свой естественный цикл — даже у таких великих династий, как Вой. — Дель Мар указала вперед свободной рукой. — Вот. Теперь вы можете увидеть Шелл-Хаус.
Дрейфус заметил один из наиболее густо заросших лесом участков с низким, неряшливым, покрытым зелеными пятнами куполом посередине. — Это не так, как я себе это представлял.
— Дом находится внутри купола. Вой были очень скрытными людьми, а также испытывали болезненный страх перед разрушением главного купола. — Ее голос понизился, приобретая конфиденциальный, почти доверительный тон. — Вот что происходит, когда вы добиваетесь большого успеха в жизни — когда вы достигли единственной цели, к которой всегда стремились. Вы теряете чувство цели. Ваши малейшие тревоги разрастаются и усиливаются. Ваши страхи обращаются вовнутрь и привязываются к иррациональным опасениям.
Они пересекли обнесенную стеной и рвом границу, окружающую поместье Вой. Волантор сбросил высоту и низко пронесся над деревьями, окружавшими купол. Они образовали дикий, густой лес, нависающий над внешней стеной и плотно прижимающийся к нижним склонам зеленого купола. Дрейфус прикинул, что купол был около километра в высоту и, возможно, в пять раз больше в поперечнике. В одной его части была дыра, пробитая словно огромным кулаком. Гестия направила "волантор" к этому неровному отверстию.
— Вы действительно думаете, что Вой преуспели? — спросил Дрейфус.
— А почему бы и нет? — резко спросила она. — Город Бездны и Сверкающий Пояс могут отличаться во многих отношениях, но наши основополагающие принципы основаны на одном и том же шаблоне. Двести лет мира и стабильности — двести лет, когда мы не воевали друг с другом, двести лет процветания и сдержанной терпимости, двести лет мягких, контролируемых экспериментов — свобода в границах, анархия в разумных пределах. Неуклонно растущая продолжительность жизни, общество, свободное от бедности и болезней, в котором почти отсутствует преступность, кроме самых редких и изощренных форм ... почему бы нам не считать это блестящим успехом, префект Дрейфус?
— Потому что свобода требует предоставления права голоса и свободы таким людям, как Девон Гарлин. Потому что абсолютная демократия допускает возможность принятия решения о саморазрушении.
Волантор перелетел границу купола и протиснулся сквозь отверстие в его боку. Когда они проскользнули внутрь, золотистый дневной свет сменился гнетущим, окрашенным в зеленый цвет сиянием. Внутренняя поверхность купола была покрыта какой-то плесенью или слизью, местами толстой, но всюду недостаточно плотной, чтобы полностью блокировать свет.
— Это звучит как начало аргумента в пользу того, чтобы покончить с демократией раз и навсегда, префект Дрейфус. Это то, во что вы верите?
— Я бы не стал заходить так далеко.
Внизу виднелась странная, изогнутая архитектура Шелл-Хауса, его спиралевидная, камерная форма, предположительно смоделированная по математической геометрии раковин, но, на взгляд Дрейфуса, больше напоминающая бледное дерьмо или какую-нибудь голодную мускулистую змею, затаившуюся в засаде. Дом тоже подвергся нашествию гниения, его нижние этажи были покрыты зеленым мхом, а пробивающиеся, удушающие виноградные лозы доходили почти до самой его провисшей, сморщившейся вершины.
Густой лес сохранялся по эту сторону купола, окаймляя дом и затрудняя определение его точного размера. Дель Мар выбрала участок выровненной или выжженной земли рядом с домом и посадила волантор.
Она заглушила двигатели и откинула купол.
— Никто никогда не думает, что зайдет так далеко, пока их убеждения не будут проверены.
— Гарлин потерпит неудачу. Он уже потерял полный контроль над своей собственной бандой. Это признак надлома, того, что силы уходят из его рук.
— И у вас есть полная уверенность, что эти силы в конечном итоге не разорвут Сверкающий Пояс на куски?
— Однажды это случится, — ответил Дрейфус. — Но не в этот раз и не в мое дежурство.
— Прекрасные слова, — сказала Дель Мар, выходя из машины и спрыгивая с последнего метра на землю.
Дрейфус следовал за ней, стараясь не оступиться, когда зазвенел его браслет. Дрейфус собрался ответить на звонок, затем осторожно кашлянул, встретившись взглядом со своей собеседницей. — Детектив-маршал?
— Да, префект?
— Признаю, что у вас было право подслушивать, когда я находился в вашем офисе. Но я был бы очень признателен, если бы вы разрешили ответить на этот звонок наедине.
Она посмотрела на него, сделала некоторое усилие, чтобы собраться с мыслями, затем кивнула. — Конечно. Я... надеюсь на лучшее, что касается вашей коллеги. Я собираюсь пробиться поближе к дому. Встретимся, когда закончите.
— Я так и сделаю.
Дрейфус наблюдал за ней, ожидая, пока она отойдет на приличное расстояние, затем ответил на звонок. Он был встревожен, получив ответ от Брони так скоро после своего последнего разговора, обеспокоенный ощущением, что сейчас может быть только одна причина прерывать его.
— Да. Есть какие-нибудь новости о Талии?
— Есть. — Голос Омонье был скрипучим, то срываясь, то затихая. — Я просто хотела бы, чтобы это были новости получше.
Его сомнения сменились острым предчувствием.
— Что бы это ни было, я хотел бы знать. Она... все еще жива, не так ли?
— Да... — ответила она, но без той категоричной уверенности, которой он, возможно, желал бы. — Но давка была сильнее, чем мы думали в то время. У нее травма головы, может быть, кровоизлияние в мозг. Медики уже дважды возвращали ее обратно. Демихов выразил опасения, что, возможно, имело место долговременное повреждение нервной системы. Мне жаль, что приходится вываливать это на вас сейчас...
— У вас не было выбора, — сказал Дрейфус, расхаживая вокруг в попытке улучшить сигнал. — Я знаю, вы сделаете все, что в ваших силах...
— Демихов выделил половину медицинской бригады для лечения Талии. Она не могла бы оказаться в лучших руках.
— Пожалуйста, держите меня в курсе ее состояния, что бы еще ни происходило.
— Конечно, не сомневайтесь. Кстати, мне трудно вас найти — вы все еще в надежных руках детектива-маршала Дель Мар?
— Да, — сказал Дрейфус, все еще сбитый с толку и обеспокоенный новостями, касающимися Талии. — Мы внутри поместья Вой — того, что от него осталось. Это джунгли. Боюсь, вы были правы, когда скептически отнеслись к этой зацепке. Я не уверен, что мы здесь найдем что-то.
— У вас есть тринадцать дарованных Богом часов, Том, так что можете использовать их по максимуму. И еще кое-что — не то, чтобы вам нужно было еще больше беспокоиться, — но у нас есть подтверждение по этому последнему случаю, и, возможно, пока я говорю, произошел новый случай.
— Гарлин сломался?
— Пока нет.
— Тогда предлагаю вам продолжать работать над ним. У таких людей, как он, всегда есть свои пределы.
Дрейфус отключился. Несколько мгновений он стоял молча, его разум метался, балансируя между столь же важными решениями. Он старался не обращать внимания на ярость, кипевшую в его крови, заставляя себя мыслить рационально, размышлять только о том, было ли разумнее действовать или воздержаться от действий, зная, что ему все еще предстоит спасти две тысячи живых душ, если он будет действовать решительно. Ничего не изменилось, сказал он себе: Гарлин у них под стражей, а Талия Нг жива. Но она была ранена при исполнении служебных обязанностей, совершенно без необходимости, и даже если она переживет следующие несколько часов — в чем не было уверенности, судя по уклончивому ответу Омонье, — то у нее все равно могут остаться неврологические нарушения, которые положат конец ее карьере в Броне. Даже если бы она не была его подругой, даже если бы он не следил за ней и не наставлял ее в трудные годы, в течение которых она доказывала свою состоятельность сомневающимся и скептически настроенным, тем, кто никогда не смог бы принять невиновность Джейсона Нг, — даже тогда судьба Талии ранила бы его до глубины души. Она была одной из лучших, кто у них был, надежным коллегой, в чьих руках будущее Брони было в безопасности. Существовала сотня способов, которыми префекты могли быть ранены или убиты при исполнении своих обязанностей, и по большей части Дрейфус не испытывал бы чувства несправедливости из-за потери коллеги, зная об оперативных рисках. Но то, что случилось с Талией, было следствием мании величия одного человека, поступком, порожденным узколобой мстительностью, и если что-то сейчас подпитывало крестовый поход Девона Гарлина, который непосредственно привел к травме Талии, так это Лесной пожар и неспособность Брони его погасить.
