Три принца

— И ты так считаешь? — я прищурился. — Ты ведь тоже знаешь немало...

— Нет! — её голос звучал непоколебимо. Ни секунды она не тянула с ответом. — Я уже сейчас готова поверить в то, что ты, и только ты, способен стать милихом. Ибо я уже видела твои поступки. А поступки — это самое важное в жизни анирана.

— Другие уже считают меня милихом.

— Для них, возможно, ты он и есть. Ты милих для своей... женщины, для своего сына. Ты — милих для примо Сималиона, Иберика и Феилина, ведь они видели, на что ты способен. Доверие же других тебе ещё предстоит заслужить. А доверие того, кто изначально ожидает увидеть драксадара, заслужить практически невозможно. Поэтому я хотела тебя предупредить, чтобы ты вёл себя с Тревином крайне осторожно. Никаких поклонов, никаких восторженных или суеверных взглядов от него ты не дождёшься. Только недоверие и сдержанность. Уверена, даже рассказ, что ты первым из всех аниранов смог победить божественное наказание естественным способом, не удовлетворит его.

Я почесал наморщившийся лоб: похоже, третий принц, с которым мне вскоре предстоит встретиться, самый недоверчивый. Самый умный, самый опасный и самый самостоятельный. В принципе, как и положено самому старшему.

— Посмотрим. Спасибо, что предупредила. И рассказала, чего я не знал, — поблагодарил я Мириам. — Но забудь про неизбежный плохой конец. Этого не случится. Я видел достаточно и достаточно приобрёл. Мне есть, что терять. А значит, за этот мир я буду биться до конца.

Вновь засиявшее лицо Мириам подсказало, что мои слова она восприняла с воодушевлением. Что именно таких слов ожидала.

— Я верю тебе, аниран. Я уже успела хорошо тебя изучить... Ты самый смелый мужчина из всех, что я когда-либо видела. Самый решительный. Ты вырвал из лап бессердечного Эвенета абсолютно безвольную душу. И ты вдохнул в эту душу достаточно жизни, чтобы она пробудилась... Я знала Терезина ещё в молодые зимы. Он практически не изменился с тех пор. Но он разительно изменился после встречи с тобой. Те рассветы, что он провёл подле тебя, несомненно пошли ему на пользу. Всю свою жизнь ему не хватало именно тебя — достойного примера для подражания. Его отец, как ты понимаешь, никогда для него примером не был. Как и братья. И он потянулся за тем, в ком чувствовал силу — за моим отцом. А сейчас он тянется к тебе. Он чувствует твою силу. И я уверена, только ты способен превратить принца в принца.

— Спасибо на добром слове, — я улыбался и плавал в облаках похвалы.

— Но это ещё не всё, — Мириам опять по-доброму улыбнулась. — Я хочу поблагодарить тебя и от своего имени. Ты мог пройти мимо, но не стал. Ты не забыл меня и не бросил гнить в клетке. Хотя пришёл не за мной... В этом, на мой взгляд, твоя главная сила, как посланника небес, — отзывчивость к нам, жителям этого мира. Ты не проходишь мимо, ты вмешиваешься. Ты меняешь не только людей вокруг себя, но и события. И это качество, я надеюсь, поможет тебе стать милихом. Ибо нет в тебе гордыни. Есть только желание протянуть руку помощи... Благодарю тебя, аниран, что спас меня.

Мириам наклонилась и поцеловала меня в щёку. Проделала всё так быстро, что после столь добрых слов от неё, я не сразу среагировал.

— Но и это ещё не всё, что я хотела бы сказать... Вернее, хотела бы попросить. Пожалуйста, помоги мне. Выполни небольшую просьбу.

Мириам встала, головой практически коснувшись потолка. Затем принялась развязывать верёвку, служившую поясом для юбки. Развязала её в два счёта и сбросила под ноги, при этом не сводя с меня слегка обеспокоенного взгляда. А пока я тихонько охреневал, собрала в гармошку длинную рубаху и стащила через голову.

Зрелище было не самым изысканным: никаких вьющихся длинных волос на голове, никаких пышных форм. Мальчишеская причёска, не особо привлекательное лицо. Исхудавшие плечи, маленькая грудь с торчащими сосками. Выпирающие рёбра и узкие бёдра. И слишком пушистый, на мой вкус, треугольник между ног. Лишь живот с идеальным пупком приковывали взгляд. Живот был плоский, без капли жира. Никаких растяжек. Было очевидно, что передо мной стоит не рожавшая женщина, в последнее время придерживавшаяся очень строгой диеты.

Поэтому никаких моментальных позывов я не ощутил. В моей жизни случались женщины куда привлекательнее.

Мириам, видимо, это почувствовала. Каждая женщина сразу понимает, хотят её или нет. Но обижаться на мой, в определённой степени равнодушный, взгляд, поднимать тряпки и со слезами на глазах убегать, не собиралась.

— Я хочу получить шанс испытать счастье, — тихо зашептала она. — Не скоротечное счастье, а вечное — я хочу, чтобы ты попробовал подарить мне дитя. Чтобы сделал счастливой, как сделал свою женщину...

— Мириам..., — неловко поелозил я задницей на твёрдой кровати. Момент, конечно, был интимный. Но мы уже доверяли друг другу достаточно, чтобы быть откровенными.

Но продолжить речь мне не позволили.

— Я знаю, что никогда не привлекала тебя, как женщина. Что ты смотрел на меня, максимум, как на соратника. Но, позволь, я попробую? Я смогу пробудить в тебе желание. Я умею это. Я тратила зимы на плотские утехи, считая, что времени у меня достаточно. Я ошибалась. Но умений не растеряла. Я всё сделаю сама. Только позволь.

Подобные заявления меня мало волновали. Я и сам умел растормошить бревно... Меня больше волновал моральный аспект проблемы.

Просьба Мириам не стала для меня удивительной. Как может удивляться единственный фертильный мужчина в этом мире, что обычная женщина просит его выполнить своё предназначение? Я подобного насмотрелся ещё в лагере. Потом в столице. Потом в Валензоне. Та же Алара не слезала с меня несколько дней. Образно говоря... И хоть ей навстречу я не пошёл, в основном из-за её мерзкого характера, всё же помогал королеве по собственной воле, а не потому, что меня пичкали "виагрой" и требовали "не вынимать". Так что нет ничего удивительного, что Мириам захотела того же. Ведь она, в отличие от королевы, точно знает, на что я способен.

Другое дело, что будет потом. Что будет, если всё же получится. И она, и я несвободны, мягко говоря. Не знаю, всё ещё любит ли она Феилина, но Дейдру я, несомненно, люблю. Ладно, пофиг, если не получился. Тогда никто ничего не узнает. Тайну мы сможем хранить. Но если всё же получится? Если у Мириам начнёт расти пузо. Что подумают остальные? Как быстро догадаются? Ответ очевиден — догадаются моментально. И что тогда будет делать Фелимид? Даст бабе в морду, а меня вызовет на дуэль? Или наоборот: порадуется за супругу, накупит бухла и будет готовиться стать отцом?

А Дейдра? Даже до Валензона слухи дойдут. Такого не утаить. И она тоже не дурочка, хоть молодая совсем. Сразу всё поймёт. Что тогда она скажет? Смертельно на меня обидится и подаст на развод? Или скажет: "Так и надо, милый. Вон, у стены стоит очередь претенденток. Иди, осеменяй.".

Зная Дейдру, вполне могу предположить, что так она и скажет. Но, ясен хрен, ничего подобного я делать не стану. Буду чувствовать себя, как кусок говна, изменивший любимой. Буду бороться с совестью и стараться всё забыть. И ради чего, спрашивается?

— Мириам, ты — привлекательная женщина, — я постарался говорить спокойно.

— Когда-то может быть и была, — она улыбнулась, присела на корточки и положила ладони на мои колени. — Тебе нет необходимости подбирать слова. Говори, как есть.

— Я знаю, что ничего не получится. Я пробовал с многими. Но лишь с одной получилось...

— Тем более надо пробовать дальше. Нельзя, чтобы семя способного анирана, не получило возможности насытить мир... Поверь, я знаю не хуже тебя, что не в этом твоя задача. Я — одна из немногих, кто прочёл священную книгу. Семя анирана не спасёт мир. Спасут его поступки. Поэтому не надо бояться, не надо задумываться о последствиях. Все последствия мы сможем разрешить.

— А Фелимид? Что скажет он?

— Надеюсь, когда мы все будем точно знать, он скажет: "Я прощаю тебя, супруга моя. Ты всё же смогла подарить мне радость. Как и должна была когда-то", — невесело вздохнула Мириам. — Я надеюсь, что в нём ещё достаточно любви, чтобы простить... А если нет... Что ж, пусть не прощает. Я смирюсь с этим, и буду жить ради другого — ради ребёнка.

— Мириам, гарантий нет никаких.

— Я знаю, — её руки проделали медленный путь по моим коленям, затем прошлись по груди и погладили бородатую мордень. — Тогда чего нам бояться? Наш секрет останется только нашим, если ты окажешься прав. Мы будем хранить его и никогда не заговорим о нём больше... Ты только должен сделать шаг навстречу. Без твоего согласия я не посмею двигаться дальше.

Тонкими пальцами она умело расстегнула мою рубаху. Прошлась по груди и задержалась, поглаживая рубец, оставшийся от стрелы. Затем склонилась и поцеловала его.

Я всё ещё чувствовал себя не в своей тарелке, но старался рассуждать трезво. Долбаная "высшая необходимость" стучала кулаком по темечку, напоминая, для чего я прибыл в этот мир. Совесть крутила пальцем у виска, подсказывая, что я могу потерять, если всё же Мириам окажется не бесплодной, как почти все местные женщины. А профессор Гуляев грозно хмурился, стучал туфлёй по трибуне и раз за разом повторял: "Делай, что должен! И не сомневайся в своих поступках!".

Но все эти советчики, беснующиеся в моей голове, не могли принять решение за меня. С какими бы внутренними демонами я не боролся, решать мне. И только мне.

Мозолистой ладонью я погладил Мириам по голове. Провёл пальцами по лицу, когда она доверчиво на меня смотрела.

Она была полностью в моей власти. Я мог делать с ней всё, что бы захотел. И она бы сделала всё, что я захотел... Но если двигаться, то двигаться вместе. Двигаться навстречу друг другу. Не она сделает всё сама, как обещала, а мы сделаем вместе. И вместе будем нести ответственность.

Без лишних слов я склонился и поцеловал её в губы. Она ответила мне взаимностью, помогла быстро избавиться от рубахи и оседлала. Затем опустила руку ниже и принялась умело массировать, попутно осыпая лицо и плечи поцелуями.

Желание всё же пробудилось. Я был всё тем же анираном, который мог есть, если его кормят, но мог и сидеть на диете, вообще не заморачиваясь тем, что совсем не желудок остаётся голодным.

Мириам быстро почувствовала, что её усердия не напрасны. Она отстранилась на какое-то мгновение, улыбнулась и прошептала:

— Спасибо.

А затем стянула с меня штаны.

* * *

Это был странный вечер. И не менее странная ночь. Не потому, что мне совершенно не понравилось. А наоборот: мне понравилось.

В неумелости возбуждать мужчину, Мириам никак нельзя было обвинить. Она действительно разбиралась в этом вопросе. Чувствовался опыт... Уж я-то, перепробовавший и настоящих секс-бомб, и скованных, неумелых девственниц, понимал разницу. Она сразу находила важные места и помогала и так твёрдому предмету стать ещё твёрже. Сама возбуждала себя, не стеснялась просить меня посодействовать и вполне натурально охала.

И мне понравилось. Реально понравилось. Понравилось настолько, что я не позволил ей всё делать самой, как она обещала. Я подключился практически сразу и показал, что тоже кое-что умею. В полутьме каморки, освещённой лишь крохотной лучиной, я отчётливо видел алые женские щёки. Чувствовал, как женщина извивается подо мной, слышал, как искренне стонет.

И я не мог оторваться от Мириам. Не мог ею насытиться. Она была слаба и совсем невыносливая. Но старалась так, как со мной никто не старался ранее. Она выдыхалась, падала ко мне на грудь и просила не останавливаться. Тогда я всё брал в свои руки и продолжал доводить до изнеможения. А когда наградой за моё усердие становился очередной продолжительный и протяжный стон, когда ноги в судороге били по деревянной обшивке, я отпускал её и позволял отдохнуть.

Не знаю, как долго всё это длилось. Как счастливый человек, я времени не считал. Но самой лучшей наградой для меня стал взгляд Мириам, когда она утомилась настолько, что едва сопротивлялась накатывающим волнам сна. Она смотрела на меня влюблённо. По-настоящему влюблённо. Как на человека, который не только спас во всех смыслах слова, но и исполнил далёкую мечту.

Мы заснули вместе. Заснули обнявшись. И, уверен, никто из нас в этот момент не думал о последствиях. Именно сейчас, в эту ночь, мы оба были счастливы.

Часть 5. Глава 29. Третий принц.

На следующий день прибыл сирей. Он долго кружил над рекой, а затем спикировал на руку Иберика.

Мои матросы — и вынужденные, и настоящие — с самого утра вели себя тихо. Никто не смел и слова сказать. Они обменивались загадочными взглядами и бросали на меня взгляды не менее загадочные.

Поскольку на этой тесной коммунальной посудине утаить что-либо было невозможно, я практически сразу смирился с тем фактом, что секрет между двумя превратился в секрет между многими. И в душе лелеял надежду, что распространяться о произошедшем никто не станет. Просить, конечно же, никого я не стал. Но очень надеялся на порядочность тех людей, кого смело мог называть друзьями.

Мириам же вела себя очень тихо. Проснулась, оделась, упорхнула. И старалась не попадаться мне на глаза. Затерялась где-то на корме и даже не смотрела в мою сторону.

Но я не обижался. Я чувствовал себя примерно так же, как и она. Как были мы близки прошлой ночью, так были отстранены сейчас. Мы боролись со своими демонами, пытались осознать, что произошло, и к чему, в итоге, это приведёт.

Поэтому я не стал прямо сейчас прояснять отношения. Я тоже чувствовал уколы совести. И дал время и себе, и ей.

Сирей принёс сообщение, что принц Тревин услышал наш зов. Он выделил аж два корабля из своего крошечного речного флота и приказал срочно выдвигаться навстречу. А сам остался в Равенфире, чтобы подготовится к давно ожидаемому знакомству с анираном.

Ответное письмо я внимательно прочёл, но никакого страха не испытывал. Пусть Тревин готовится. Организует для меня приём, или попытается заковать в кандалы. Я ко всему готов. И более чем уверен, что на мою защиту станут все, кого я везу принцу. И его брат, и его друг женского пола. А если он всё же посчитает, что к нему в лапы попал драксадар и попытается заточить того в темницу... Что ж. Тогда будем ориентироваться на местности. Возможно, опять брать ноги в руки и улепётывать.

Но мои лёгкие опасения не подтвердились: спустя три дня пути по тихой и широкой реке нам бросили канат с величественного трёхмачтового судна под косыми парусами. Подтянули и позволили пришвартоваться.

Капитан каравеллы "Аллигания" — флагмана невеликого флота принца Тревина — сам подавал руку каждому и приглашал подняться на борт. А уже вечером мы отплыли обратно. Сопровождающее судно — двухмачтовая каравелла — ушло первым. А а мы, вознаградив смелых моряков золотом из судовой казны и отправив их домой, легли на курс в Равенфир.

Следующие четыре дня мы отдыхали душой и телом. Физическим трудом нас не заставляли заниматься, еды тоже было в достатке. Но самое главное: всем нам предоставили апартаменты с мягкими, хоть и узкими кроватями, и чистым бельём.