Когда я прохожу в главный зал, начало уже положено, но я не обращаю внимания на арену, сосредоточенный на собственных впечатлениях. Я замечаю на себе чужие взгляды. Это не удивительно, я — новенький в компании знатоков этого "вида спорта", к тому же ещё слишком юн, чтобы называться ценителем. Так получается, что я сажусь рядом с пожилой супружеской парой. На мою беду они страшно любопытные и к тому же в отличном настроении.

Его зовут Фергус, а её Сисилия, похоже, они вместе ещё со времен Ледникового периода. Здесь они познакомились, а сегодня годовщина их первой встречи, у них такая традиция — каждый год приезжать сюда и посещать Фомальгаут. Несмотря на это, они не любители кровавых боев, потому с большей охотой вспомнят вместе со мной былое.

В зале царит страшный шум, который делает нашу беседу похожей на дурацкую игру в сломанный телефон. К тому же, эти двое — не из Эндакапея, их акцент не дает мне понять и половины сказанного.

Я просто согласно киваю на всё.

Потом они, словно требуя вернуть долг, выуживают информацию из меня. Как зовут? Сколько лет? При себе ли документы? Стоит мне их показать, и муж с женой тут же от меня отстанут и, скорее всего, больше не проронят за весь вечер ни слова.

Я прибыл сюда с отцом, сочиняю я на ходу. Все документы у него во внутреннем левом кармане пиджака. Я только жду его, сторожу место, и как только он придет, пойду к себе в номер читать комиксы. Он давно мечтал побывать здесь, потому что до чертиков азартный. Верит, что сегодня сорвет джекпот.

— Если он действительно хочет выиграть кучу денег, пусть поторопится, — кричит мне мистер Фергус на ухо. — Не знаю, сколько времени этот парень здесь ещё пробудет. В прошлый раз он ушел уже после третьего боя.

Ушел? Что-то мне подсказывает, что это не эвфемизм слова "сдох"

— Чтоб меня! — восклицаю я, обращая наконец внимание на сцену. Я весь подался вперед и сощурился, приглядываясь.

Ошибки быть не может.

— Ты подобного никогда больше не увидишь, милый мальчик! — нагибается ко мне Сисиль. Она думает, что я впечатлен экзотической внешностью стоящего на ринге бойца. — Нам ужасно повезло, что мы прибыли в одно с ним время.

— Он — не местный, не раб, — объясняет мне её муж. — Этот человек — глава крупного мафиозного клана, большая шишка. Но вырос здесь и потому считает своим долгом время от времени сюда заезжать. Жаль, что он не предупреждает, когда заявится в следующий раз. На нём можно сколотить состояние, ведь он никогда не проигрывает. Я бы на месте организаторов давно запретил ставить на него.

Я слушаю Фергуса вполуха.

Прося Диса ни в чём себе не отказывать, я имел в виду не это. Выпивку, наркотики, девочек. Но Десница предпочел напиться чужой кровью и восхищением, которых на Фомальгауте всегда в избытке.

Почему? Я не понимал. Из рассказа Гая я узнал, что Дис не выбирал такой судьбы, что его принудили к этой жизни, что он страдал всё своё слишком короткое детство. Тогда за каким чертом так сюда стремиться? Или он усердно пытается себе доказать, что это место его больше не контролирует? Что Фомальгаут ему больше не хозяин, и что он волен уйти в любой момент? И вернуться снова?

Но потом мне на ум пришла история из моей жизни.

Некогда, будучи ещё в детском доме, я дружил с одним мальцом, его звали Фрау. Мне было лет шесть, и я в нём души не чаял, потому что Фрау был мастером оригами. Кажется, он научился делать поделки из бумаги ещё до того, как стал ходить. Кораблики, журавлики, самолетики, разные зверушки — парень мог заниматься этой ерундой дни напролёт, используя в качестве материала оберточную бумагу, старые газеты, использованные салфетки и конверты. Когда я подрос, я начал недоумевать: на кой ляд он снова и снова делает одно и тоже. Кораблики, журавлики, самолетики... Под подушкой и в прикроватной тумбочке у него собрался целый зоопарк, ему за это крепко доставалось от нянек. Но Фрау снова рылся в мусоре, доставал бумагу и складывал эти дурацкие поделки. Просто так, без всякой причины. Тогда я решил узнать, зачем он во вред себе занимается совершенно бесполезным делом, и его ответ удивил меня свое простотой и логичностью. Его приучил к этому отец, это единственное, что он умеет делать хорошо, что является неотъемлемой частью его "я", без чего он уже не может существовать. Если бы его в три года научили вышивать крестом, он вышивал бы до глубокой старости. Если бы научили корзины плести, он бы делал их всю жизнь, даже не задумываясь нравится ему это или нет. Это больше, чем просто "хобби", от этого уже никуда не деться, это часть тебя.

Диса научили убивать. Для него это то же, что для Фрау оригами.

— Вы сказали, он — глава клана? — обращаюсь я растерянно к Фергусу. — Но разве босс Децемы не Эла?

Супруги вытаращились на меня так, словно у меня внезапно выросли рога или приключились ещё какие внешние дефекты.

— Откуда ты такой осведомленный? — посмеивается он, и я начинаю объяснять, что это всё мой отец. Он некогда вёл с ними дела. Ничего серьёзного.

Это заставляет их насторожиться. Муж и жена переглядываются, думая об одном и том же: им совсем не хочется иметь ничего общего с мафиози или теми, кто ведет с ними дела. Даже если речь о соседних местах в этом зале.

— Да, так было раньше... — нехотя отвечает Фергус. — И то лишь формально. Если твой отец и вправду пользуется их доверием, то он должен знать, что на самом деле всё не так просто.

Мой отец ничего мне не рассказывает, а мне до ужаса интересно.

Моё вспыхнувшее любопытство безмерно ему льстит.

— Эла — просто маска Децемы, а он — настоящее лицо, — поясняет со знанием дела Фергус. — Теперь Эла в "заключении". Маска сорвана.

— Она была очень молодой девочкой, — вставляет Сисилия. — К тому же, ты наверняка знаешь, что Децеме её навязали. Она была никудышным главой и к тому же, прошу прощения, страшной потаскухой. Интриги, измены, предательства. Из-за неё в Эндакапее началась война. Разразился страшный кризис. Тяжелые были времена.

— После того, как Элу подвергли экзекуции, Децему объявили вне закона, — продолжает Фергус. — Какое-то время они самостоятельно сопротивлялись, но когда их загнали в угол, на помощь пришли эти предатели... Тионы. И всё покатилось в тартарары. Клан Нойран распустили, Иберия и его наследник были жестоко убиты. Говорят, Дис отрубил старику голову, а потом таскал её повсюду. Серьёзно. Привязал к поясу и в таком виде разгуливал. Тело Индры так и не нашли.

— Страшно представить, что он с ним сделал, — вздыхает сокрушенно его жена. — Поговаривают, у них были какие-то личные счеты.

— Мстил за отобранную руку. Это ему Индра её отхватил, Алекс. Вот так.

— Надо было дело до конца доводить! Тогда бы не было сейчас этого бардака в Эндакапее, который развели Тионы. Вырезать такую благородную семью...

— В живых осталась лишь дочка Иберии. Думаю, будь Илона посообразительнее, то собрала бы разбежавшихся людей своего отца и пнула бы под зад своего муженька-недоноска.

— Вот только она влюблена в него без памяти.

— Дура. Людей, которые до сих пор остаются верны памяти её отца, — тьма. Нужен лишь человек, который бы их за собой повел.

— Гай очень силен, — решаюсь подать голос я. — Он владеет двумя третями Эндакапея, этому трудно что-то противопоставить.

— Гай — просто обычный... — Фергус внезапно осекается, оглядываясь по сторонам, словно кого-то выискивая. — К слову, прошел слушок, что он здесь объявится. У него лучшие боевые рабы. Вот было бы шоу... но, похоже, это просто очередная утка.

Точно-точно, Гая им сегодня увидеть не суждено. Не знаю, как обычно лелеет своё горе владыка Эндакапея. Возможно, прямо сейчас он пытается заглушить свои рыдания подушкой. Или собственноручно кого-нибудь убивает. Тоже вариант.

— Парень, чего это с тобой? На тебе лица нет, — обращается ко мне мой новый знакомый. Он кидает взгляд на арену, "догадываясь". — Не привык к подобным зрелищам, а?

О, если бы вы знали...

Конечно, встретить Диса при таких обстоятельствах — не самый приятный сюрприз. Но куда большей неожиданностью для меня стала новость о том, что я был... кхм, "никудышным главой и страшной потаскухой". Неужели прошлый я действительно плохой человек? Отрицательный персонаж? Злодей?

Пока я пытаюсь убедить себя в обратном, Десница расправляется с очередным противником. Людская толпа взрывается восторгом, и мне кажется несколько абсурдным, что все эти состоятельные, влиятельные, серьезные люди готовы, забыв себя, орать от восхищения точно дети.

Он сделал это! Снова! Он непобедим! Он бог!

Говорливый ведущий выдаёт какие-то шутки и предлагает господам и дамам вновь попытать счастья, ведь речь шла о трёх боях, а проведено пока только два. Фергус взволнованно ёрзает. Оборачиваясь, он кричит своему знакомому:

— Филипп! Ты же сказал, что выставишь против него своё новое приобретение! — смеясь, он поворачивается ко мне. — Он не будет так рисковать. Обычное трепло.

Но мы оба очень хорошо понимаем Филиппа. Как и всех, кто притащил сюда своих боевых рабов в надежде на блистательный дебют, но неожиданно встретивших нежелательное препятствие в лице Диса. Я знаю, никто больше не вызовется на бой с ним. Эту лавочку можно прикрыть.

Но у ведущего хорошо подвешен язык, он разжигает азарт и жадность в достопочтенной публике новым предложением. Он повышает ставки, делая сумму выигрыша просто астрономической. Присутствующие ахают и переглядываются в попытке увидеть смельчака, если такой найдется.

— Ну? Кто желает? — гремит зазывающий голос. — Это не обязательно должен быть раб. Быть может вы, господин?

По залу скачет смех. Ха-ха-ха, нашёл дураков. Все понимают — это просто шутка.

— Ты только погляди! — Сисилия дергает своего благоверного за рукав. — Мы обязаны на него поставить! Я в жизни не видела такого красавчика.

— Да-а, — неохотно соглашается Фергус. — Жаль ему недолго осталось.

Они вяло спорят, а я сползаю в кресле, ошарашенный и совершенно сбитый с толку.

Мой просчёт, это следовало предвидеть: уверенным, неспешным шагом гордого представителя королевских кровей к арене приближается Чери.

Черт вас дери, мы же договорились встретиться завтра! Каким образом, разойдясь в разные стороны, мы все равно оказались в Фомальгауте?

— А он мне нравится. Вот увидишь, ему повезёт. Нельзя же выигрывать всё время. Я ставлю на него, — решительно заявляет Сисилия, и Фергус фыркает:

— Сумасшедшая.

Если они проиграют, то, конечно, огорчатся, но лишь из-за самого факта проигрыша, а не из-за потери кругленькой суммы. Если они выиграют, то станут самыми богатыми и счастливыми стариками на свете.

Вокруг творится настоящий ад. Мне внезапно становится трудно дышать, и я расстегиваю верхние пуговицы рубашки. Я должен что-то предпринять. Я не хочу смотреть на то, как Дис покалечит Чери, а ведь он намерен это сделать. При таких условиях? Почему бы и нет. Самоуверенный сопляк уже давно напрашивался, не так ли?

Что мне делать?

— Ты куда это собрался?! Сейчас начнется самое интересное! — кричит мне вслед Фергус, по-видимому, удивленный тем, что я оказался таким слабаком.

Неуклюже пробираясь через зрительские ряды и вызывая оправданное недовольство, я достигаю лестницы и сбегаю вниз. Не знаю, на что я рассчитываю. Оказываясь у самой арены, я натыкаюсь на блюстителей порядка, которые не дают мне забраться на ринг.

— Что это с тобой? На тот свет не терпится? Придется подождать своей очереди, — посмеивается загородивший мне дорогу бугай.

— Дис! — ору я. Десница не слышит меня из-за воя толпы и болтовни комментатора. Он смотрит исключительно на самодовольно ухмыляющегося Чери, вероятно, принимая трудное решение: что сломать несмышленышу первым — руки или ноги?

— Вы готовы? — взывает к публике этот проклятый оратор. — Время пошло!

Мне нужен его чертов микрофон! С этой целью я бросаюсь в сторону расхаживающего в основании ринга ведущего. Налетая на мужика с разбега, я срываю у него с уха портативный микрофон, завопив в него что есть силы:

— Отставить!

Уже в следующую секунду я прижат к полу оперативно сработавшей охраной.

Ещё никогда за всю историю существования Фомальгаута здесь не было так тихо.

— Алекс? — узнаю я голос Чери. Резким движением меня ставят на ноги. — Лучше вам убрать от него свои долбаные руки.

Невероятно, но меня отпускают. Может, их так впечатлило предостережение Чери, а может они подчинились молчаливому жесту Десницы.

— Гребаные придурки, — бормочу я, поправляя на себе одежду. — Держи. — Я кидаю микрофон его хозяину, после чего поднимаюсь на ринг. Грудь и горло сдавливают спазмы, но я стараюсь держаться достойно. — Какого дьявола вы тут устроили, а?

Дис и Чери не отвечают. Для них я сейчас — большая проблема. Не только потому что прервал их вечеринку, а потому что я — сопливый юнец, собираюсь зачитать мораль им — взрослым дядям. Да еще и на глазах у сливок общества.

— Что я тут делаю? — вопрошаю я их. Всё внутри меня дрожит. — Вы же отлично со всем справляетесь и без меня. Если на мои приказы вам наплевать, так может мне...

— Алекс, ты...

— Заткнись, — бросаю я резко, но тихо. — Тебя здесь вообще быть не должно. Фомальгаут находится в стороне противоположной той, на которую я тебе указал. Что? Я тебя обидел? А не ты ли хотел стать частью моей семьи? Так какого черта ты игнорируешь меня и бросаешь вызов одному из нас? Тому, кто старше, мудрее и сильнее тебя? Да, Чери, тебе не выиграть у Диса. Ты и сам это... прекрасно понимаешь и всё равно пытаешься что-то... кому-то... доказать...

Я беру длинную паузу и лихорадочно шарю по карманам в поисках лекарства. Виновные терпеливо ждут, когда я восстановлю дыхание.

— Вы же из одного клана! Вы хоть понимаете, как это выглядит? Децема загнила настолько, что её старейшины готовы друг друга поубивать. Вы основательно упрощаете Гаю и таким, как он, задачу. Им нужно просто подождать, всю грязную работу вы сделаете за них. Я не знаю, каким был клан раньше, но сейчас он похож на школьную банду. Вы не семья.

— Кое-кто из нас свою семью уже предал, — отмечает Дис, вытирая кастет об свою футболку. — Остается только ждать...

— И ты заткнись, — перебиваю его я, сам себе удивляясь. — Ты был для меня примером. Попробуй представить себе, как я чудовищно разочарован теперь. Будь ты хоть вполовину так мудр, как я считал, ты отказался бы от этого боя. Но ты не привык проигрывать. Не привык уступать. Особенно здесь, я прав? Фомальгаут! Какое гордое и звучное имя для этой грязной дыры. Твои победы — самые обыкновенные убийства. Конечно, для тебя эти смерти — очередные, но на самом деле каждая смерть — первая во вселенной. Умирает не просто человек, а целый мир. Для кого-то это гребаный конец света, понимаешь ты это или нет? Я... я считал, что ты невероятно силён духом, раз отнимаешь жизни, не меняясь в лице. А на самом деле ты просто даже никогда не задумывался над этим. У тебя никогда не возникало мысли, что ты поступаешь неверно. Для тебя это... как крестиком вышивать.