Мир "Цельнометаллического алхимика" - Зимний вечер в Бриггсе

И всем организмом ощутил начало процесса.

В эту секунду он жил в другом мире. Где живая плоть расщеплялась на составляющие элементы, каждый из которых обладал весом и особыми свойствами. Каждый из которых он стремился оживить, запутать, дестабилизировать и наконец оставить в покое, чтобы получившийся дисбаланс энергии внутри вещества нашел себе выход.

И организм человека превратился в бомбу, которая тут же взорвалась. В воздух фонтаном взлетели кровавые капли и простучали по снегу горячим дождем. Почувствовав на губах что-то соленое, Кимбли облизнулся, опустил взгляд на разом побагровевшие рубаху и штаны и вяло выругал себя, впрочем, вздыхая с облегчением: ну что стоило сделать направленный взрыв, а не разносить объект во все стороны?

Зольф улыбнулся одними кончиками губ и поднял взгляд на Данта. Тот, не понимая, что произошло, но расширив глаза от ужаса, начал медленно отступать.

Кимбли осклабился, как делал всегда при виде человеческой глупости, тяжело вздохнул, сложил ладони и без касания направил их в сторону земли, проверяя, сохранил ли способность проводить преобразования на расстоянии без философского камня.

Реакция притормозила, заколебалась, потом потребовала дополнительной энергии, и Кимбли, щедро черпнув из пока достаточного запаса, склонил чашу весов на свою сторону.

Край обрыва дрогнул, земля и снег взметнулись, и Дант с отчаянным воплем рухнул вниз. То ли на острые камни горной реки, то ли в ледяную воду.

Зольф несколько секунд раздумывал, но, поддавшись давней привычке не оставлять врага за спиной, аккуратно подошел к новому краю обрыва. Далеко внизу аместриец распластался на камнях, при каждом тяжком выдохе заливая подбородок кровью. Дыхание становилось все надрывнее, а крови все больше.

Багровый широко улыбнулся, поднял глаза к стремительно темнеющему небу и, вдруг забыв про боль, от души раскинул руки, потягиваясь и наслаждаясь пьянящим ощущением жизни.

Ну, вот и все. Здравствуй, Драхма. Лучший алхимик Аместриса готов предложить тебе свои услуги. Ему нужен еще лишь часок, чтобы свести счеты. Он справится быстро.

Глава 5

Дальнейшее происходило примерно с таким же захлестывающим чувством восторга, с каким он устраивал зачистки в Ишваре.

Он вернулся к дому. Солнце успело закатиться за горизонт, стемнело, из избы доносились гневные голоса; во дворе кружком, перетаптываясь на морозе, с факелами в руках стояли бывшие соседи Кимбли, вполголоса матеря юродивого, из-за которого теперь, на ночь глядя, придется переться в лес. Держась густых теней у забора, Кимбли обошел двор, скользнул к дому, еще несколько секунд, насмешливо улыбаясь, понаслаждался бранью и криками и, прикрыв для большей концентрации глаза, аккуратно свел ладони.

Реакция не заставила себя ждать. Круг сложился, энергия ожила, задрожала в поисках выхода, и Багровый с искренним наслаждением приложил руки к стене дома. Направляя силу туда, где, как он помнил, в дальнем углу стояла печь — полная огня и жарких углей.

Глиняная кладка содрогнулась, завибрировала и вдруг разлетелась острыми спекшимися осколками, разнося мириады искр по всей избе. Дом дрогнул. Внутри визгливо завопили бабы. Не теряя времени, Кимбли снова сложил ладони, прижал их к дереву, на этот раз, разрушая толстые бревна сеней — уничтожая единственный выход из дома и попутно бросая веер тонких щепок взорванного изнутри дерева во двор, где мерзли работнички. Получилось действенно, хотя и не столь легко и эффектно, как в былые времена — оказалось, что без философского камня сил для перемещения энергии на значительное расстояние от точки приложения ладоней требовалось неожиданно много. Но теперь заорали уже и во дворе.

Из маленьких окошек на свежий воздух потянулись первые языки пламени. В доме уже истошно вопили, звали на помощь, и Кимбли, решительно выступив из-за угла, изучил открывшуюся ему картину.

Крыльцо и сени, как он и планировал, рухнули, лишив хозяев возможности выбраться из загоревшегося из-за взорванной печи дома. Парочка из совещавшихся во дворе аместрийцев, похоже, серьезно пострадала из-за разлетевшихся острыми щепками деревьев — парни сидели на снегу, ощупывая окровавленные лица. Остальные, которых защитила толстая одежда и которым не досталось залпа в лицо, торопливо крутили ворот колодца, надеясь залить путь внутрь дома. Кто-то с пустыми ведрами уже бежал к сараю, где стояли бочки с водой для скотины.

Кимбли лишь улыбнулся кончиками губ, наблюдая за тщетными попытками спасения — дуракам бы подумать о себе, пока неизвестная сила не настигла и их, а они с деревенской простотой кидаются лить тонкие струйки воды на охотно разгорающиеся вековые бревна.

Багровый покачал головой, сложил ладони и снова коснулся ими дома, на этот раз пуская энергию вниз, сквозь землю. Которая тут же ответила, взлетая в небо комьями и подбрасывая ввысь спешащих к сараю мужиков. Следующий взрыв разрушил колодец, предварительно отправив в его ледяное черное жерло двух крутящих ворот аместрийцев.

Кимбли будто бы вернулся в старые времена — когда на зачистках его сознание лишь фиксировало движение и тут же направляло в нужное место энергию взрыва, уничтожая все живое. Он растворился в этой силе, пропуская через себя каждую потревоженную частицу материи, которая спешила поучаствовать во всеобщем хаосе, уничтожая, взрывая, разнося. Каждой клеточкой своего организма ощущая, как сливается с миром, творя волшебство взрыва, изменяя мироздание, подчиняя то, что подвластно лишь, наверное, богам...

Пока вдруг, после очередной трансформации, не понял, что сил уже не осталось. Круг ожил, но, не получив от алхимика должной дани, просто угас. А Кимбли, тяжело дыша, рухнул на снег.

Человеческие крики уже стихли. Только страшно и низко гудело пламя, пожирая огромный дом, да мычали, ржали и блеяли испуганные животные в сарае неподалеку. Ощущая, как от холода костенеют руки и ноги, Багровый заставил себя подтянуться на локтях и медленно пополз к сараю. Сил подняться у него уже не было. В алхимию взрыва он вложился полностью, лишь какой-то частью сознания заставляя себя запомнить, что без философского камня его способности оказались ограничены все-то десятком взрывов на пределе мощности, и в дальнейшем к расходу сил и энергии придется относиться более экономно. Или снова искать философский камень.

Каждое последующее движение давалось все тяжелее, и Кимбли даже не поверил счастью, когда вдруг ткнулся лбом в дверь. Цепляясь за ручку, он приподнялся на колени, налегая всем телом, отодвинул засов и ввалился в тепло сарая. Напоследок все же оглядевшись — ночь оказалась безветренной, пламя рвалось вверх и вряд ли перекинулось бы на стоящий в отдалении сарай — Кимбли добрался до ближайшей кучи сена, стянул с перегородки пару попон, завернулся в них и закрыл глаза. И отключился.

Проснулся он от недовольного коровьего мычания. Буренки, привыкшие к ранней дойке, стояли с набухшим выменем, возмущаясь несправедливостью жизни. Кимбли, борясь со слабостью и ломотой во всем теле, выкрутился из попон, еще раз посмотрел на ладони, убеждаясь, что рисунки на месте, и медленно вышел на свежий воздух.

Наступил новый день. Дом сгорел окончательно. Остался лишь местами еще тлеющий остов, да угол, за которым минувшей ночью стоял Кимбли, пощадило пламя. На окровавленном и черном от гари снегу лежали уже подернутые утренним инеем тела бывших соседей и соработников. Кимбли набрал полную горсть чистого снега и провел им по лицу, окончательно просыпаясь. С основной задачей он справился. Нужно решать, что делать дальше.

Сделав еще несколько шагов по пепелищу, он вдруг прищурился — солнечный луч отразился от чего-то блестящего в том самом углу, за которым ночью стоял алхимик. Подойдя поближе, Багровый обнаружил заклепки изрядно закопченного, но все же уцелевшего сундука. Алхимик сложил ладони, коснулся металла, и его едва не стошнило. Силы еще не восстановились, и на простенький взрыв потребовалось немало энергии. Но замок разлетелся, и Кимбли открыл сундук.

Среди всякой всячины, его наполнявшей, которую алхимик безжалостно выбрасывал на грязные доски, оказалась и вполне приличная одежда, по типу той, в которой ходил батюшка Троп — расплатившийся жизнью за собственную дурь; и разная обувь, по-любому лучше той, которую бывшие хозяева напялили на Багрового; и несколько монет в кожаном кошеле; и пара отличных ножей, которыми Кимбли по старой памяти вполне мог побриться, избавившись, наконец, от бесившей его щетины. Набрав кучу нужных вещей, Кимбли, чуть пошатываясь, побрел к сараю разжигать небольшую печку. На ней он и растопил три ведра снега, смыв с себя наконец-то пот и отвратительный запах навоза, побрившись, переодевшись в чистое и впервые с момента, как он шагнул на проклятый двор, ощутив себя человеком.

Терять время на пепелище смысла не было. Не хватало только, чтобы у проклятого семейства обнаружились соседи и знакомые, заинтересовавшиеся ночным заревом. Багровый постоял на пороге сарая, обозревая окрестности и прикидывая, сколько часов ему придется наугад добираться до ближайшего жилья, когда в голову пришла простая, а потому наверняка гениальная мысль.

Он обернулся. В закрытом деннике лениво пофыркивал вороной батюшки Тропа. Конь, хотя и пытался днем ранее зажевать на Кимбли одежду, злобным алхимику не показался. И при всей его нелюбви к верховой езде Багровый не увидел другого выхода, кроме как положиться на лошадиные привычки. Задобрив вороного завалявшимся в корыте яблочком, алхимик, вспомнив былые навыки, поседлал лошадь и вывел на мороз. Вороной удивленно косился на незнакомого человека, но страха и агрессии не выказал. Кимбли еще раз осмотрел двор, потом забрался в седло и тронул жеребца коленями. Тот несколько секунд раздумывал, повернул голову, еще раз с удивлением оглядывая непривычного всадника, но потом словно бы пожал плечами и неторопливо тронулся к калитке, покидая двор и вполне уверенно выбирая дорогу в лесу.

Стараясь не трогать поводья, чтобы не сбивать вороного, Кимбли доверился привычке животного. Конь прошагал ельник и выбрался на узкую тропу, которая, если судить по солнцу, где-то через час вывела путешественников на самую настоящую дорогу, на которой лошадь уверенно перешла на рысь. Вот так, с рыси на шаг, они трусили еще час, пока справа и слева не начали появляться строения. Их становилось все больше, и вскоре дорогу уже с чистой совестью можно было назвать улицей. Стены, которая бы огораживала поселение, Кимбли так не обнаружил и сам не понял как, но оказался в городке. Все чаще стали появляться гостиницы и трактиры, и, завидев очередную вывеску, Кимбли позвенел в кармане найденным кошелем, спешился, привязал лошадь и решительно зашел в дом.

Уже с порога вкусно запахло выпечкой, внутри обнаружилось немало посетителей, и алхимик решил, что не прогадал. Усевшись у окна, он подозвал пышнотелую, молодую девицу, сновавшую между столиками с подносами, гружеными едой, наугад вытащил из кошелька несколько монет и, показав их молодке, попросил принести что-нибудь на завтрак. Девица, оценив состоятельность посетителя и прихватив монетки, невозмутимо кивнула и умчалась в сторону кухни. Именно в этот момент, пожалуй, впервые с тех пор, как ступил на двор батюшки Тропа, Кимбли расслабился и перевел дыхание. Все. Можно жить.

Девица вернулась быстро, неся тарелку с тушеными овощами и большим ломтем мяса сверху, а также хлеб, кружку чая, и Кимбли, наконец-то ощутив, как проголодался и соскучился по нормальной пище, жадно схватился за вилку.

Минут через двадцать, когда тарелка и кружка опустели, а у алхимика возникло желание ослабить ремень, он откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и задумался.

План все-таки сработал. Он оказался в Драхме, свободный и с татуировками на ладонях. Правда, без документов и плохо понимая, где находится, ну, да это дело поправимое — ему бы добраться до ближайшей военной базы, а уж там он покажет, на что способен Багровый. Правда, после вчерашнего эксперимента ему бы еще немного набраться сил и отдохнуть. И прогуляться по городу для пущей адаптации.

Еще раз посмотрев в окно, Кимбли едва не отпрянул — по заснеженной дороге пронеслись сани, запряженные четверкой серых лошадей, шипованными подковами выворачивающих снег так, что комья едва не разбили стекло. Следом промчались верхами двое, одетые в драхмийскую военную форму.

Кимбли изумленно выгнул бровь, и, видимо отвечая на его мимику, девица с подносом приостановилась и обиженно сморщила носик:

— Опять военные понаехали город наш показывать...

— Кому показывать? — не понял Кимбли.

Девица фыркнула:

— Как к ним, в форд их, гости высокие приезжают, так они их сюда и везут. На рынок наш и на церковь смотреть. Тут во всей округе больше ничего интересного не найти...

"Военные..." — мысленно мурлыкнул Кимбли. Уж ему-то было, что им показать...

Галантно поблагодарив драхмийку, Багровый вышел на улицу, с сожалением посмотрел на привязанную лошадь, но решил больше не рисковать — поселение, судя по всему, было небольшим, вороного легко могли опознать и начать задавать ему вопросы. И дальше алхимик решил идти пешком.

Впрочем, долго ему шагать не пришлось — уже через пару домов улица расширилась, превратившись в площадь с множеством прилавков, на которых, несмотря на мороз, народ азартно пытался впихнуть случайным и не очень посетителям всякую всячину. На другой стороне площади над одноэтажными домами возвышалась деревянная конструкция с высоким шпилем, расписанная красно-золотыми красками — и Кимбли направился туда, вовремя заметив рядом с необычным сооружением четверку серых, от которых в морозном воздухе шел пар.

Рядом с санями переминался с ноги на ногу молодой парень в военной форме и что-то объяснил невысокой брюнетке, закутанной в меха, стоявшей к Кимбли спиной. Два всадника замерли неподалеку.

Кимбли надумал было подойти поближе и попытаться завязать разговор с военным, и уже начал даже подбирать слова, дабы правильно себя отрекомендовать, но когда до пары оставалось шага два, брюнетка включилась в разговор:

— Да, милейший городишко... Не столица, конечно, но и здесь есть свое очарование, — неторопливо, чуть нараспев сообщила она, одной интонацией ненавязчиво интересуясь: "И зачем меня привезли на эту помойку?"

И Кимбли застыл. Потому что этот низкий, коньячно-медовый голос он знал. И если бы не черные волосы, он готов был бы поспорить даже с Истиной на свой талант алхимика, что...

— Эй! Что пялишься? — недовольно окликнул его молодой военный. — Тебе что нужно?

Дама обернулась, и Кимбли тихо сглотнул. Губы невольно начали расплываться в довольной улыбке. Нет, он бы, наверное, мог подумать, что набрел на давным-давно потерянную сестру-близнеца, только в темноволосом варианте, но по тому, какой страх на миг плеснул в глазах женщины, и как дернулась ее рука к поясу, где обычно висела сабля, он понял, что не ошибся и насмешливо прищурился.

Перед ним, в дамском платье и мехах, со сложной высокой прической, в которую были убраны внезапно черные волосы, стояла никто иная, как генерал-лейтенант армии Аместриса, неизменный комендант Бриггса и объект ненависти драхмийской военной элиты Оливия Мила Армстронг.