— Значит, говорите, требуют независимость для алтайских туземцев? — Ленин даже рассмеялся, как будто наслаждаясь детской наивностью «простых сердец». — Ну, надо же какая святая простота. Они, видите ли, провели всенародное голосование, и считают теперь, что им можно от имени народа говорить. Какая мелкая и подлая идейка!

Тут Ленин не удержался на месте, а начал мерить шагами кабинет, а сидевшие за столом неудавшиеся парламентёры вынуждены были вертеть головами вслед за его мечущейся фигурой.

— А ведь можно посмотреть на ситуацию по-другому! — Ленин, наконец, остановился и хитро прищурился. — Слушайте меня внимательно, потом скажете, если будут возражения.

Он сел за стол расправил перед собой лист бумаги и, взяв в руки карандаш, на мгновение замолк.

— Итак, что мы имеем? Первое, мятеж в Кронштадте! Восстания на Тамбовщине, в Тобольской губернии и в казачьих областях. В Екатеринославщине бесчинствует Махно. В стране продовольственный, транспортный и топливный кризисы. Ко всему этому, командир 26 стрелковой дивизии Гайлит сообщает, что китайские милитаристы сосредотачиваются на территории Китайского Алтая. Я не знаю, откуда там собралась такая силища, но пренебречь мы такой опасностью не можем.— Он на мгновение прикрыл глаза. — Нет! История нам этого не простит!

Ленин сделал полный круг по кабинету. Подошёл к стене и поводил взглядом по большой карте России.

— Мы в прошлом году в подобных условиях пошли на создание ДВР, чтобы избежать столкновения с Японией. Теперь у нас есть прекрасная возможность проделать то же самое и на Алтае. Всё, что эти бандиты требуют мы, конечно же отдавать не можем и не должны, но чем-то можем и поступиться. Пускай эта партизанско-бандитская братия сама с китайцами и разбирается. А потом... — Ильич отмахнулся ладошкой от воображаемой мухи.

Все, кто находился в этот момент в комнате, с облегчением вздохнули.

— Я думаю, — не мог остановить поток творческой мысли Ленин. — Я думаю, что эти шалопаи прибегут к нам уже летом, чтобы просить о размещении воинских гарнизонов на территории Алтая. А мы с них за это будем плату брать, зерном, золотом и пушниной. Посмотрим ещё, как им себя почувствуют в ежовых рукавицах.

...

(Поезд «Москва-Бийск»)

В процессе второго раунда переговоров большевикам удалось уговорить алтайцев умерить аппетиты и ограничиться территориями южнее рек Алей, Чумыш, Томь, Абакан и Кебеж. Южной границей договорились считать северный берег реки Иртыш до впадения в него Убы и далее по Убе до Алея. На территории независимой алтайской государственности, таким образом, не оставалось крупных городов кроме Бийска и Змеиногорска. Не проходило по ней и железных дорог, кроме дороги «Барнаул — Бийск». Правда пограничными городами становились теперь Барнаул, Кузнецк, Абакан и Усть-Каменогорск. По Кузнецку и Усть-Каменогорску принято решение провести плебисцит, по результатам которого и определить принадлежность этих городов. В качестве платы за эту уступку алтайской стороне передавались безвозмездно склады оружия, обмундирования и боеприпасов, оказывающиеся на её территории. В свою очередь алтайская сторона принимала на себя обязательства не чинить препятствия эвакуации продовольственных и топливных резервов РККА и НКВД.

За неделю, пока поезд медленно перебирал стыки рельс на многовёрстном пути, команда «террористов-дипломатов» успела придумать название, флаг, герб и гимн нового государства. Рогов, как убеждённый анархист, сначала выступал категорически против самого слова «государство», но подобрать понятный, краткий и легко объяснимый термин так и не смог. Пришлось ему в конце концов согласиться со всем понятным словом.

— Только это всё равно не должно нам вносить путаницу. Так как главная идея — свободный союз всех входящих в него общин. Я вот как соберусь с мыслями, как напишу эту, как её, конь-сти-туцию... Но позже. — Сдался он, наконец.

Флаг представлял из себя зелёное полотнище с белым кругом. В центре круга — жёлто-чёрные рыбки мандалы инь-ян. Зелёный символизировал спокойствие и мощь тайги, чёрный — идеи анархии, а белый чистоту и справедливость. Мандала дуализма передавала вечный круговорот жизни с переходом из одного состояния в другое.

Герб Гуркин нарисовал со всякими геральдическими кунштюками в виде грифонов с хищными клювами и медведей с устрашающими когтями. Кроме средневекового зоопарка там можно любоваться ещё кучей всего: и короны, и знамёна, и серпы с молотами, и ружья с пушками и много чего. Рогов и Кайгородов такой герб забраковали.

— Каша какая-то, проще надо изображать и в круг, чтобы вписывался. — Втолковывали мужики новоявленному герольд-художнику. — Гербовая печать, слышал, Чорос, такое выражение?

В Новониколаевске Гуркин герб устаканил. В зелёный круг вписаны белые звёзды, по числу основных народов населявших Южную Сибирь, а центр занимала та же мандала, что и на флаге.

— Что-то мне не заходит... — почесав затылок буркнул Рогов, — ещё думать надо.

— Да, ещё не очень, хотя уже и лучше, чем прошлый зверинец, — поддержал командира Кайгородов. — А может нарисовать на одной половине мишку зелёного, на белом фоне, а на зелёной половине — написать что-нибудь торжественное?

Пришли к мысли, что герб всё-таки придётся поручить специалистам, или объявить конкурс по всему миру.

— Пусть узнает весь мир, что появилась в центре Азии новая страна. — Подытожил Кайгородов, разливая по кружкам смирновскую водку из запасов хитрованов.

Зато с гимном всё решилось очень просто. В качестве мелодии и слов взяли — «Марш сибирских стрелков», только слова всё тот же Гуркин немного подрихтовал под Алтайские реалии. Всем понравилось и уже на следующий день друзья зычно горланили на весь вагон:

Средь тайги, тайги дрему-учей

У Алтайских гор стра-ана

И привольна, и могуча,

И богата, и сильна!

Через неделю в здании Бийского вокзала состоялся торжественный банкет по случаю обретения политической независимости Алтайской конфедерации. На банкете наряду с представителями Бийской и Улалинской общественности присутствовали уже не как пленницы, а как почётные гости, женщины-делегаты, до того игравшие роль гарантов безопасности московской экспедиции. Они уже на следующий день должны снова сесть в поезд и отправиться обратно в Москву. А сегодня их ждала баня, хорошая кухня, номера в лучшей гостинице Бийска и сувенир из золотого червонца на цепочке.

День 18 марта провозглашён днём независимости нового государственного образования.

24. ЭПИЛОГ. ПО СЛЕДАМ ОДНОЙ АВАНТЮРИСТКИ

(Англия. Графство Кент. Усадьба Чартвелл)

Чартвелл — недавно приобретенная резиденция сэра Уинстона Черчилля герцога Мальборо, скрывался в густом зимнем тумане. Утром шёл дождь, который к вечеру сменил мокрый снег. Рыжий кот Джок расположился у камина, в единственном тёплом месте громадного особняка.

В столовой большого викторианского дома собралось семейство Черчиллей. В этом году сэр Уинстон достиг очередной вершины политической карьеры. Его выбрали канцлером казначейства кабинета министров его величества. Хлопот прибавилось, так как новая должность не очень подходила для его деятельной натуры. Уинстону никогда не нравилось копаться в безликой цифири, пусть даже за ней и стояли судьбы Империи и населявших её народов.

По заведённой традиции, в гостях у семейства Черчилля-старшего на Рождество приехало семейство младшего брата Джона Черчилля. В нынешний промозглый вечер праздник был тих и по-семейному спокоен. Отсутствовала шумная семейка кузины Клэр Шеридан с её детьми, которые вносили суету и переполох. Вот уже два года, как Уинстон простил Клэр её увлечение большевизмом, поняв, что увлекалась его страстная кузина не столько большевизмом, сколько большевиками. Личное знакомство всегда охлаждало её пыл. С прошлого года, когда она увлеклась фашизмом и фашистами, Советы резко переменили к ней отношение. Ей не запретили въезд в страну, но отказали во встречах все высшие чиновники государства.

— От Клэр вести так и не приходили? — Уинстон затянулся кубинской сигарой и подвинув чёрное кресло, уютно разместился в нём, вытянув ноги к огню.

— Вот уже больше трёх месяцев ни письма, ни телеграммы, — Джон Черчилль плеснул себе и брату на палец коньяку. — Знаешь, Уинстон, меня начинает беспокоить такое положение дел. Даже появилась мысль организовать экспедицию на её поиски.

— Вспоминается тот француз, как там его? Который отправил детей на поиски их отца, — усмехнулся старший Черчилль23. — Брось, Джонни, это пустое, ты же знаешь какая взбалмошная и непредсказуемая наша кузина. То у неё коммунисты в фаворе, то фашисты, тут она вдруг анархистами увлеклась. Со всеми ей надо переспать.

— Винни, ты не прав, — бросился защищать любимую кузину Джон, — да, наша Клэр немного взбалмошная, где-то даже вздорная натура, но она человек искусства, а такие люди — подарок господа человечеству. Особенно редки в этом смысле женщины. Да, дорогой Винни, спасибо тебе за подсказку, я всё-таки отправлюсь на её поиски. Нельзя допустить такой потери. Иначе я себе не прощу.

— Что там кто кому простит на этом уровне такие пустяки, Джонни. История не простит мне «Дарданеллы24», — Уинстон поднял бокал и посмотрел сквозь коньяк на языки пламени с треском извивающиеся в камине. — В позапрошлом году большевики дали ей хороший урок. Но его ей хватило ненадолго.

— Ты, наверное, прав, — Джонни поднёс к губам бокал, — но всё-таки я не могу оставаться в неведении. Кроме того, мне и самому интересно увидеть, что там происходит, в самом центре этого огромного континента.

— Поезжай, Джонни, не могу тебе препятствовать, я бы и сам составил тебе компанию, вспомнил молодость... Судан, Куба, Радж25... Молодость, молодость... Кстати, Джонни, ты не боишься, что тебя бросят в каталажку эти жуткие ребята из это их Джи Пи Ю26? Москва же раздувает сейчас бешеную антианглийскую истерию. Всё эти треклятые шахтёры, чёрт бы их побрал. Моду взяли, чуть что, сразу забастовка... Хорошо, что Болдуин ведёт жёсткую политику. Надо показать этим профсоюзным бандитам...

— Винни, ты что? — замахал руками на брата младший. — Успокойся, мы не в парламенте. Сегодня Рождество, до весны ещё куча времени. Может быть всё к тому времени утрясётся. Первого мая у русских какой-то вселенский праздник, на который собираются комми со всего света. Вот и я поеду за компанию. — Джон звонко рассмеялся собственной шутке.

Внезапно разговор братьев прервал звук урчащего мотора за стеклом. Кто-то ещё прибыл в гости в этот Рождественский вечер. Тут же в кабинет вбежала крошка Мэри27.

— Папа, — кричала она в восторге, — папа, смотри это Санта привёз мне подарки на автомобиле!

Братьям Черчиллям ничего не оставалось, кроме как отправиться встречать «Санта-Клауса» вместе с маленькой шалуньей.

...

(СССР. Ленинград, четыре месяца спустя)

В конце апреля 1926 года, вместе с членами английской секции Коминтерна, на набережную Лейтенанта Шмидта ступил солидный мужчина плотной комплекции в экстравагантном костюме. В охотничьи сапоги заправлены добротные кавалерийские галифе изрядно выгоревшие на солнце. Пестрый вязаный жилет на белую рубашку с туго завязанным чёрным галстуком облегали тяжеловесный торс. Завершала ансамбль клетчатая кепка-реглан с ушами. Во рту, как положено, дымится трубка, через плечо — офицерский планшет «Same Brown».

Это Джон Стрэндж Спенсер-Черчилль, прибывший в СССР официально для расширения сотрудничества деловых кругов Великобритании и СССР. Именно так написано в официальном запросе на визу. Управляющий Лондонским филиалом компании « Thomas Cook & Son» был поставлен в известность и о неофициальной цели — поиске кузины, пропавшей без вести в дебрях Алтайской тайги.

Была и третья, ещё более скрытая цель, о которой знали только брат Джона — Уинстон Черчилль и несколько высших имперских чиновников. Британцев интересовало проникновение в таинственное «государство» Белогория. Очень уж удобным казалось контролировать самый центр Евразийского континента. Тем более, что ещё старик Маккиндер предсказывал ключевое значение этого «Хартленда».

— Мы уже второй год пытаемся открыть представительство в Советской России, но дело не движется ни как, — жаловался Черчиллю управляющий турфирмы. — В этой стране невозможно работать. У нас есть определённые наработки и связи, но сразу предупрежу вас, в СССР вы ни за какие деньги не найдёте привычного вам сервиса. Мы бы смогли вам его обеспечить в любой африканской или азиатской стране, но не в России. Единственное, что я могу вам обещать, наш персонал сделает всё возможное.

Контора Кука хорошо потрудилась и смогла добиться от советских представителей разрешения на въезд и перемещение по стране до границы с Белогорией.

Уинстон договорился с руководством SIS28 о представлении Джону наиболее надёжного сопровождающего с хорошим знанием реалий и России и Сибири. Джордж Келл29 лично подобрал для поездки гида и переводчика — бывшего офицера из армии Александра Колчака со шведской фамилией Окерлунд30.

Не успел уважаемый джентльмен покинуть, качающиеся на морском солёном ветру сходни, как к нему уже спешили суровые парни в фуражках с синими тульями и красными околышами. На рукаве белого кителя одного из них виднелся ромб комбрига. Джон лишь хмыкнул про себя. Он понимал, от навязчивых услуг ГПУ никуда не деться.

— Зато не надо заботиться о транспорте, — пробормотал он про себя. Затем уже, обращаясь к Окерлунду, — как думаете, мистер Окерлунд, долго нас будут инструктировать господа из ДжиПиЮ?

— Хотелось бы надеяться, что сегодня отпустят, но кто этих товарищей разберёт... — в голосе русского слышалось некоторое волнение.

Действительность превзошла их самые смелые ожидания. Возможно, по причине заинтересованности советского руководства в налаживании международных контактов, продержали мистера Черчилля в иностранном отделе Ленинградского ГПУ не более трёх часов. Не обошлось и без «наседки». К ним приставлена женщина-чекист лет тридцати. Если бы не излишняя худоба, её можно было бы назвать красивой. К тому же суровый взгляд карих глаз, короткая стрижка и сжатые тонкие губы вызывали скорее страх, чем симпатию.

— Лариса Рейснер, корреспондент газеты «Известия», рада приветствовать вас, сэр Черчилль в Советской России. — Женщина протянула узкую ладонь для рукопожатия, изогнув губы в подобие улыбки.

Черчилль ловко поймал ухоженную ручку и склонился с поцелуем, а Окерлунд посчитал возможным продемонстрировать знание русского языка.

— Мы тоже рады такой заботе о нас от лица ГПУ и руководства СССР. Особенно приятно, что нас встречает такая красивая дама, — попытался сделать комплимент Окерлунд — Вам очень к лицу эта модная стрижка, мадам.

— Не будем терять времени, — Лариса отняла руку и перешла на английский. — Следуйте за нами. Сейчас я вас доставлю к месту проживания, а завтра утром мы выезжаем в Москву. Вам сказочно повезло, господа. Вы имеете редкую возможность для иностранных буржуев принять участие в праздновании Дня Интернационала.