Мы вчетвером стояли вместе, пухлые в своих костюмах, единственные люди в мире, большем, чем Меркурий. За лужицей света, отбрасываемого нашими фонарями, в бесконечную темноту простирался совершенно незнакомый ландшафт.
Мириам Берг наблюдала за мной. — О чем ты думаешь, Йовик? — Насколько я знаю, это были первые слова, произнесенные человеком, находящимся на Титане.
— Зачем спрашивать меня?
— Ты единственный из нас, кто смотрит на Титан, а не на гондолу.
Я проворчал: — Думаю, как это похоже на Землю. Похоже на какой-нибудь пляж или высокогорную пустыню, песок, галька. Как и Марс, за пределами Кахры.
— Конвергентные процессы, — пренебрежительно сказал Дзик. — Но ты совершенно чужой. Здесь твоя кровь горячая, как расплавленная лава. Смотри, от тебя исходит тепло.
И, посмотрев вниз, я увидел струйки пара, поднимающиеся от моих ног в ботинках.
Мы осмотрели гондолу. Ее внутренняя герметичная оболочка была достаточно прочной, чтобы защитить нас, но внешний корпус был смят и поврежден, различные крепления были сорваны, и она сама вросла в лед.
Пул собрал нас на военный совет. — Вот в чем дело. От оболочки не осталось и следа; она была разорвана, мы ее потеряли. Основные системы гондолы исправны, самое главное — энергия. Корпус, однако, пострадал. — Он ударил по металлической стене кулаком в перчатке; в плотном воздухе я услышал приглушенный удар. — Мы потеряли возможность расширения. Боюсь, мы застряли в этих скафандрах.
— До каких пор? — спросил я. — Пока мы не надуем запасной баллон, верно?
— У нас нет запасного, — сказал Билл Дзик, и у него хватило такта изобразить смущение. — Это был анализ затрат и выгод...
— Ну, это ты неправильно анализировал, — огрызнулся я в ответ. — Как мы теперь должны убираться с этого чертова спутника? Ты сказал, что мы должны были совершить какое-то безумное рандеву с разгонным блоком.
Пул постучал себя по груди, и в воздухе возникло виртуальное изображение головы Гарри. — Хороший вопрос. Я прорабатываю варианты. Я изготовлю еще одну оболочку и передам ее вам. Как только мы снова поднимем гондолу, у меня не будет проблем с тем, чтобы забрать вас. А пока, — сказал он более сурово, — у вас там, внизу, есть работа. Времени мало.
— Когда мы вернемся к "Крабу", — сказал Билл Дзик Пулу, — ты подержишь его, а я расправлюсь с ним.
— Он мой отец, — сказал Майкл Пул. — Я сам убью его.
Гарри растворился в брызгах пикселей.
Пул сказал: — Послушайте, вот в чем дело. Нам нужно будет путешествовать, если мы хотим достичь наших научных целей; мы не можем делать все это с одного места на южном полюсе. У нас есть некоторая мобильность. У гондолы есть колеса; здесь она будет работать как грузовик. Но сначала нам придется выкопать ее из песка и модифицировать. А пока Гарри прав насчет ограниченного времени. Я предлагаю нам с Биллом заняться проектированием. Мириам, ты берешь Имри и отправляешься посмотреть, чем можно заняться на озере. Это всего в паре километров, — он сверился с картой на запястье и указал, — в ту сторону.
— Хорошо. — Мириам с грацией, присущей низкой гравитации, подскочила обратно к люку и достала из гондолы рюкзак.
Мне очень не хотелось покидать укрытие разбитой гондолы. — А что насчет тех птиц?
Мириам спрыгнула обратно и подошла ко мне. — Мы не видели никаких признаков птиц с тех пор, как приземлились. Давай, куратор. Это отвлечет тебя от того, насколько ты напуган. — И она зашагала прочь, в темноту, прочь от пятна света у гондолы.
Пул и Дзик отвернулись от меня. У меня не было выбора, кроме как последовать за ней.
8
Пройти любое расстояние было на удивление трудно.
Многослойный скафандр, сохраняющий тепло, был громоздким и неудобным, но он был гибким, и этим Титан отличался от Луны с ее вакуумом, где внутреннее давление делает жесткими даже лучшие скафандры. Но на Титане вы всегда ощущаете сопротивление тяжелого воздуха. На поверхности давление в два раза меньше, чем на Земле, а плотность воздуха в четыре раза больше, чем на поверхности Земли. Это почти как движение под водой. И все же сила тяжести настолько мала, что, когда вы зарываетесь ногами в песок для сцепления, у вас возникает тенденция отрываться от земли. Мириам показала мне, как делать глубокие, острые отпечатки подошв моих ботинок, чтобы зарываться в рыхлый песок.
Именно плотность воздуха является проблемой выживания на Титане; вы купаетесь в чрезвычайно холодной жидкости, температура которой составляет менее ста градусов над абсолютным нулем и которая с энтузиазмом отводит ваше тепло, и я всегда знал о молчаливой компании системы обогрева моего скафандра и элементов питания, этого хватило бы не более чем на несколько часов.
— Выключи подсветку своего скафандра, — сказала мне Мириам через несколько сотен метров. — Побереги энергию.
— Предпочитаю не ходить по тому, чего не вижу.
— Твои глаза адаптируются. И на твоей лицевой панели есть усилители изображения, настроенные на спектр окружающего освещения... Давай, Йовик. Если ты сам не выключишь, я сделаю это за тебя; твоя подсветка тоже мешает мне видеть.
— Ладно, черт возьми.
С выключенным светом я висел в коричневой мгле. Но мои глаза приспособились, и лицевая панель слегка улучшила мое зрение. Вокруг меня открылся Титан, равнина из песка и изъеденных ветром скал под оранжево-коричневым небом — опять же, мало чем отличающаяся от Марса. Надо мной плыли облака этана или метана, а за ними вздымалась дымка — слои органической грязи глубиной в десятки километров. И все же я мог видеть солнце в этой дымке, искорку низко над горизонтом, а напротив нее — наполовину полный Сатурн, намного больший, чем Луна на земном небе. Других спутников или звезд, да и самого "Краба", я никак не мог разглядеть. Все цвета были взяты из палитры малинового, оранжевого и коричневого. Вскоре моим глазам захотелось немного зеленого.
Когда я оглянулся, гондолы нигде не было видно, ее огни уже терялись в дымке. Я увидел, что мы оставили за собой четкую линию следов. Я испугался, подумав, что это был единственный след во всем этом маленьком мире.
Мы начали спускаться по пологому склону. Я увидел линии на песке, похожие на следы прилива. — Думаю, мы подходим к озеру.
— Да, — сказала Мириам. — Здесь, на южном полюсе, лето. Озера испаряются, а этан выпадает дождями на северном полюсе. Со временем здесь наступит зима, а там лето, и цикл обратится вспять. В маленьких мирах простые климатические системы, Йовик. Как, я уверена, должен знать куратор...
Мы подошли к краю озера этана. В этом тусклом свете оно казалось черным, как деготь, и по его поверхности пробегала вялая рябь. На жидкости лежали пятна чего-то более твердого, круглые, похожие на лилии, отталкивающе маслянистые. Озеро, черное и плоское, простиралось до горизонта, который заметно изгибался, хотя и был размыт в сумрачном воздухе.
Это был необыкновенный опыт — стоять там в экзоскелете и смотреть на океан в таком чужом мире, море черное, небо и берег коричневые. И все же снова проявилось сходство с Землей. В конце концов, это был своего рода пляж. Оглядевшись, я увидел, что мы находимся в чем-то вроде бухты, а справа от меня, в нескольких километрах, река черной жидкости прорезала широкую долину, заплетенную наподобие дельты, и впадала в водоем.
И, посмотрев в ту сторону, я увидел что-то лежащее на берегу, смятое черное вокруг крупинки бледности.
Мириам хотела взять образцы из озера, особенно из пластинок грязи, которые плавали на поверхности. Она открыла свой рюкзак и достала руку для отбора проб, дистанционный манипулятор с захватом, похожим на клешню. Она взвалила это себе на плечо и вытянула руку, и я услышал жужжание усилителей экзоскелета. Когда рука коснулась похожих на лилии черт, некоторые из них распались на нити, почти как угольно-черные водоросли, но рука подняла большие смежные листы какой-то пленки, которая напомнила мне жуткие крылья птиц-титанов, напавших на нас.
Мириам быстро пришла в восторг от того, что обнаружила.
— Жизнь, — догадался я.
— Ты понял. Ну, мы знали, что она здесь есть. У нас даже есть образцы, взятые автоматическими зондами. Хотя мы никогда раньше не замечали этих птиц. — Она взвесила в руке, затянутой в перчатку, материал, покрытый пленками, и посмотрела на меня. — Интересно, понимаешь ли ты, насколько это экзотично. Я почти уверена, что это силановая жизнь. То есть основанная на химии кремния, а не углерода...
Существа на озере действительно были похожи на черные лилии. Но это были не лилии и не что-то отдаленно похожее на жизнь, подобную моей собственной. Жизнь нашего химического вида основана на длинных молекулах, а растворитель соединяет компоненты этих молекул. Наш особый вид земной жизни, который Мириам назвала "CHON-жизнью", в честь ее основных элементов: углерода, водорода, кислорода и азота, использует воду в качестве растворителя, а молекулы на основе углерода — в качестве строительных блоков: углерод может образовывать цепочки и кольца, а также длинные стабильные молекулы, такие как ДНК.
— Но углерод — не единственный выбор, как и вода, — сказала Мириам. — При земных температурах кремний связывается с кислородом, образуя очень стабильные молекулы.
— Силикаты. Горные породы.
— Совершенно верно. Но при очень низких температурах кремний может образовывать силанолы, которые способны растворяться в очень холодных растворителях — скажем, в этом этановом озере. Когда они растворяются, то заполняют озеро длинными молекулами, аналогичными нашим органическим молекулам. Затем они могут соединяться в полимеры, используя связи кремний-кремний, силаны. При земных температурах связи у них слабее, чем у молекул углерода, но это как раз то, что вам нужно в условиях низкой энергии и низких температур, подобных этой. Используя силаны в качестве основы, вы можете создавать всевозможные сложные молекулы, аналогичные нуклеиновым кислотам и белкам...
— Что мы и имеем здесь.
— Точно. Отличные сложные биомолекулы, с которыми может поиграть эволюция. Они чаще встречаются на более холодных внешних планетах — например, на спутнике Нептуна Тритоне. Но это озеро достаточно холодное. Поток энергии будет настолько низким, что потребуется много времени, чтобы что-то сильно выросло или эволюционировало. Но на Титане времени предостаточно. — Она позволила пленчатому веществу соскользнуть с ее манипулятора обратно в озеро. — Мы столь многого не знаем. Здесь должна быть экология, пищевая цепочка. Возможно, пленки являются основными производителями — эквивалентом планктона в наших океанах, например. Но откуда они берут энергию? И как они переживают ежегодное высыхание своих озер?
— Хорошие вопросы, — сказал я. — Хотел бы я, чтобы меня это волновало.
Она убрала флаконы с образцами в рюкзак. — Я думаю, тебя это волнует больше, чем ты готов признать. Такой умный человек, как ты, не может быть лишен любопытства. Это связано с территориальностью. В любом случае, нам пора возвращаться в гондолу.
Я колебался. Мне не хотелось доказывать, что она права, что в моей душе действительно было зерно любопытства. Но я указал на загадочную черную фигуру, лежащую дальше по пляжу. — Может быть, нам сначала стоит взглянуть на это.
Она взглянула на него, потом на меня и направилась в ту сторону, не сказав больше ни слова.
Оказалось, как я и подозревал, что скомканное тело было птицей. Я вспомнил, как одна из них ударилась о нашу гондолу во время их нападения и упала; возможно, это и был тот самый несчастный случай.
По сути, это была глыба льда размером с мою голову, завернутая в разорванный лист черной пленки. Мириам с большой осторожностью использовала руку-манипулятор, чтобы разорвать пленку, как будто разворачивала рождественский подарок. Ледяная масса была не простой глыбой, а сетью тонких распорок и прутьев, окружающих полую сердцевину. Она была сильно повреждена при падении. Мириам взяла образцы ее и пленки.
— Этот ледяной комок выглядит легким для своего размера, — сказал я. — Как птичьи кости.
— Что имеет смысл, если это летающее существо. — Мириам все больше возбуждалась. — Йовик, посмотри на это. Пленчатый материал крыльев выглядит идентично образцам, которые я взяла с поверхности озера. Это, должно быть, силан. Но структура льда иная. — Она отколола кусочек и включила фонарь на скафандре, чтобы мы могли увидеть массу очень тонких сосулек, похожих на волокна. Они были почти как губка. Внутри тонких ледяных соломинок были нити чего-то похожего на обесцвеченную воду. — Обогащено органикой, — сказала Мириам, взглянув на панель данных на своем манипуляторе. — Я имею в виду нашу разновидность органики, CHON-жизнь, углерод-вода — аминокислоты, своего рода ДНК. Здесь есть загадки. Не в последнюю очередь тот факт, что мы находим ее здесь, у этого озера. Образцы CHON-жизни уже были взяты на Титане раньше. Но считается, что углеродно-водная жизнь может существовать здесь только в кратерных озерах, растаявших при ударе, а мы далеки от чего-либо подобного...
Ее страсть росла, черта, которую я всегда находил привлекательной.
— Думаю, это птица, одна из тех, что мы видели летящими на нас. Но, похоже, это сложное существо, симбиоз этих крыльев на основе кремния и ледяной глыбы — силановая жизнь сотрудничает с CHON-жизнью! Просто замечательно. Можно задаться вопросом, как это произошло в первую очередь... но я полагаю, что в нашей собственной биосфере есть примеры столь же сложных стратегий выживания. Дайте эволюции достаточно времени, и все возможно. Однако мне интересно, чего хотят они обе, что обе стороны в этом симбиозе получают от отношений...
— Это настоящее открытие, Йовик. Никто раньше такого не видел — жизнь из двух совершенно разных областей работает вместе. И я бы этого не заметила, если бы не ты. — Она протянула мне кусок льда. — Вероятно, они назовут его в твою честь. — Ее энтузиазм был заразителен, но не настолько.
— Конечно. Но сейчас меня беспокоит, сколько энергии у нас осталось в обогревателях скафандров. Давай вернемся в гондолу.
Итак, она убрала оставшиеся фрагменты птицы Титана, вклада Йовика Имри в науку о Солнечной системе, и мы вернулись к гондоле.
9
Дни на Титане очень длинные, и к тому времени, когда мы вернулись в гондолу, казалось, ничего не изменилось ни в пейзаже, ни в небе — ни одна рассеянная тень не сдвинулась с места. Мы нашли Пула и Дзика, окруженных инопланетной тайной, с видимым счастьем крепящих большие надувающиеся колеса к осям, подвешенным под покореженным корпусом. Мальчики есть мальчики.
Когда они закончили, мы все поднялись обратно на борт. Пул перенастроил некоторые внутренние лампы, чтобы они светились зеленым, желтым и синим; было облегчением снова погрузиться в яркий земной свет.
Мы отправились на нашем грузовике-гондоле к следующему месту нашей экспедиции. Как мне сказали, мы добирались до ударного кратера, в котором, как полагают, содержится жидкая вода, а сам кратер находился недалеко от криовулкана, еще одной достопримечательности, представляющей интерес для экспедиции. Это место лежало примерно в сотне километров от того места, где мы спустились.
