Он улыбнулся. — Пулов всегда интересовали крупные проекты. Прокладка червоточин между планетами. Но так много непонятных вещей о разуме, которые, казалось, никто не понимал. Познание, сознание...
— Видите ли, гораздо сложнее создавать разум по частям — хотя это тоже было достигнуто. Одним из ранних примеров полностью синтетического разума была Гэа, в честь которой был назван этот корабль.
— Я назвал его в ее честь. Знал ее. Или это сделал мой шаблон.
— В то время как создание человеческих реплик легко и результативно. Первые успешные искусственные интеллекты на самом деле были имитациями людей, загрузками из человеческих нервных систем в другие субстраты. Можно скопировать даже то, что человек не до конца понимает. Таким образом, создаются виртуальные реплики, подобные мне.
— Мне тоже. И да, мы относительно дешевы.
— Действительно. Хотя и не бесплатны с точки зрения вычислительной мощности. И вот у нас есть эти инструменты, умные сами по себе, контролируемые нашими самыми эффективными искусственными интеллектами — человеческими копиями.
— Хм. Знаешь, я заказал эти процессорные наборы, инструменты.
— Или это сделал ваш шаблон, — мягко поправила она его.
— Но мне трудно распознать многое из того, что я здесь вижу. Возможно, мне следовало приходить сюда почаще. Вы явно прошли через множество обновлений. Сделать так много за такое короткое время — это не семь субъективных лет с тех пор, как мы покинули холодную Землю.
Она, казалось, колебалась. Затем очевидное признание: — Наше ограничение во времени не такое серьезное, как для наших шаблонов.
Это показалось странно уклончивым способом обратить внимание на тот факт, что внутренние часы виртуала не обязательно должны работать с той же скоростью, что и у человека, как у мокрой команды. Как будто она почувствовала побуждение подтвердить его комментарий, но как можно более туманным способом.
Он не был уверен, что ответить. Поэтому он вообще ничего не сказал. Продолжай рыбачить, сынок.
Они пошли дальше и встретили брата Фламмарион.
— Вайнбаум! Ты что, следуешь за мной повсюду?
Вайнбаум, казалось, на мгновение был сбит с толку. Затем он сказал: — Синхронизация. Выражение его лица прояснилось. — Ах. Простите меня. Мои сотрудники еще не ознакомились с отчетом нашего представителя, который присутствовал на проверке экипажа. Мистер Пул...
— Зови меня Джофиэл.
— Вы встретили отдельную проекцию Вайнбаума Грантта — другую частицу. Рад снова видеть вас, сэр.
Джофиэл ухмыльнулся. — Что бы ни значило "снова" в данных обстоятельствах. Ваши сотрудники, однако? Сколько их всего?
Фламмарион перебила его, к удивлению Джофиэла. — Я довольно занята, Джофиэл. Не будет ли невежливо оставить вас в руках Вайнбаума? Он вполне способен... Я могу вернуться в будущем, если возникнут дополнительные вопросы офицерского уровня. И проинформировать вас о нашем открытии.
В будущем? Не позже? — Еще одно странное выражение. — Это не проблема. Я позвоню вам, если...
— Спасибо. — С быстрой улыбкой она растворилась в пикселях, которые сами по себе исчезли из поля зрения.
Вайнбаум казался слегка смущенным. — Я сожалею об этом, сэр.
— Зови меня Джофиэл, ради Леты... Куда именно она ушла?
— В страну офицеров. Фламмарион всегда была умнее меня, Май... — Джофиэл. Вы это знаете. Так что она офицер, а я — член экипажа.
— Похоже, ей не терпелось вернуться туда.
Вайнбаум пожал плечами. — Это для вас, офицеров. Минута — это день.
Как и замечание Фламмарион о будущем, это замечание, сделанное вскользь, показалось Джофиэлу странным.
Вайнбаум спросил: — Что бы вы хотели увидеть дальше?
Джофиэл обдумал это. Он формулировал объяснение того, что здесь происходит. Медленно нарастали подозрения. Ему нужно было с чего-то начать. — Покажи мне что-нибудь, что я смогу понять. Как насчет системы охлаждения процессора?
Вайнбаум ухмыльнулся и пошел впереди.
Они миновали еще несколько членов экипажа, все были одеты в свою серую униформу, все занимались рутинными на вид делами, многие из которых включали наблюдение за роботами, выполнявшими любую необходимую физическую работу. Джофиэла вежливо приветствовали повсюду. Но с другой стороны, у него было лицо Майкла Пула, самое знакомое в миссии.
И Джофиэл начал замечать закономерности. Вокруг много виртуалов, но мало разных лиц: как мужских, так и женских, горстка лиц, общих для многих копий. Казалось, что среди населения доминировали несколько "основных", по словам Вайнбаума. Это напомнило Джофиэлу намеки в архивах Пула о сообществах слияния, человеческих ульях, где все были твоими сестрами...
Они даже наткнулись еще на пару Вайнбаумов.
Сам Вайнбаум выглядел застенчиво гордым, когда Джофиэл указал на это. — Ну, мы, Вайнбаумы, номер три. Видите, основные из двадцати. Моя сестра говорит, что происходит что-то вроде естественного отбора. Вы не копируете весь экипаж равномерно; вы склонны выбирать тех, у кого есть определенные навыки и так далее, или тех, кто лучше переносит копирование и синхронизацию — кажется, некоторых людей это беспокоит.
— Расскажи мне об этом, — пробормотал Джофиэл.
Теперь они проходили по крытой галерее с приглушенным светом, заполненной статуями.
По крайней мере, так сначала показалось шокированному Джофиэлу. Люди, полностью одетые, с нормальным оттенком кожи, большинство сидели на легких стульях. Одна пара, двое мужчин, держались за руки. Они выглядели совершенно реалистично, за исключением некоторой тусклости, как будто их неправильно освещали.
И за исключением того факта, что казались совершенно неподвижными.
— Полагаю, это не статуи, — сказал он Вайнбауму.
— Нет, сэр. Это заповедник. Вы не знаете об этом?
— Скажи мне.
— Это виртуалы, как и я. Но работающие на более низкой тактовой частоте. Если вы постоите здесь достаточно долго, то сможете увидеть, как они слегка меняются... Где-то здесь есть моя копия, сделанная после того, как мы разобрались с имплозией...
— Неважно.
— Когда время копирования истекает, мы не всегда синхронизируем копию обратно, не сразу. Возможно, она развила какой-то особый навык или приобрела некоторый опыт, который может пригодиться позже.
— Ммм. Например, после того, как справилась с какой-то конкретной поломкой.
— Вот и все. Если это повторится, мы можем извлечь ее из резерва и сразу же запустить в работу. Нет необходимости заново изучать процедуру или извлекать ее из какой-либо памяти, синхронизированной давным-давно. По-прежнему существует ограничение. Виртуал может длиться только сорок дней, субъективно переживаемых или объективно измеряемых. В зависимости от того, что дольше.
Джофиэл понял это. — Итак, если я замедлю вас, то, что вам показалось сорока днями, может растянуться, с моей точки зрения, на месяцы? Годы?
— В этом-то и идея. Для длительного хранения.
— Но все это требует вычислительной мощности. Послушайте, если вы синхронизировались с копией, которая появилась на "Коши", вы знаете, что я здесь из-за аномального использования энергии на борту "Гэа". Из-за этого и нехватки соответствующих научных отчетов в последнее время. Если у вас есть все эти — запасные люди — просто сидящие без дела, в буквальном смысле...
— Но они работают в замедленном режиме, — сказал Вайнбаум, как будто это было очевидно. — Если вы находитесь в резерве, то работаете так медленно, что то, что вы испытываете за одну секунду, для посторонних растягивается на полчаса.
— Понимаю. И затраты на обработку намного ниже. Каков коэффициент замедления — один к тысяче?
— Думаю, больше полутора тысяч.
Полторы тысячи.
И вдруг Джофиэл увидел это. Если вы могли управлять виртуальной командой в полторы тысячи раз медленнее, чем обычно, то вы могли бы управлять и офицерами в полторы тысячи раз быстрее. Сколько длилось полторы тысячи минут? Двадцать пять часов?
Вайнбаум сказал, что минута — это день... Так оно и было, для Фламмарион.
Он даже мог видеть логику ускорения, с точки зрения виртуала. Если бы данная копия должна была отключиться через сорок дней по корабельному времени, вы могли бы увеличить это время до сорока умноженных на полторы тысячи — где-то более ста пятидесяти субъективных лет. Неудивительно, что Фламмарион так спешила убраться отсюда. Каждая секунда, проведенная ею здесь, каждое биение сердца, потраченное на общение с медлительными, как ленивцы, нормальными людьми, было в буквальном смысле пустой тратой ее жизни.
Но, конечно, если копия, работающая в полторы тысячи раз медленнее, тратит намного меньше, чем обычная проекция, копия, работающая в полторы тысячи раз быстрее, будет тратить намного больше. Столько же, сколько расходует полторы тысячи штатных сотрудников за обычное время.
И, по-видимому, именно так расходовался энергетический бюджет.
Они пошли дальше.
В самом сердце жилого купола — ниже площади пола в геометрическом центре, под огромной цитаделью технологических башен — система охлаждения представляла собой обширный лес трубопроводов под ногами и огромных воздуховодов над головой. Тем временем за полупрозрачными стенами жилого купола Джофиэл заметил огромные радиаторные ребра, предназначенные для отвода отработанного тепла в космос. Они выглядели так, как будто светились — показатель чистого потока энергии, который проходил через этот комплекс, от источника, ВЕС-двигателя, через процессорные блоки, а затем к не прекращавшемуся теплоотводу в вакуум. Он на самом деле мог слышать рев нагретого воздуха, проходящего через горловины огромных воздуховодов. Джофиэл знал, что отвод тепла был ключевым аспектом проектирования систем обработки информации еще со времен первых электронных компьютеров в девятнадцатом веке — или это был двадцатый?
Но ничто из этого комплекса не было его, Пула, проектом — или, скорее, его работа была лишь рудиментом того, во что это превратилось. И все это, как он теперь видел, требовалось для того, чтобы справиться с теплом, выделяемым сверхбыстрой имитацией окружающей среды, которая не имела никакого отношения к миссии флотилии.
— Я увидел достаточно.
Вайнбаум выглядел встревоженным. — Сэр?
Джофиэл достал свой амулет и поднес его к лицу. — Ммм, Никола? Слышишь меня?
— Нет. Не задавай вопросов, на которые есть только один логичный ответ. Чего ты хочешь?
— Мне нужно, чтобы ты доставила меня в Страну офицеров. Думаю, это какой-то высокопроизводительный виртуальный домен. Не думаю, что меня будут сдерживать, спрашивая разрешение.
— Считай, что это сделано.
Мир начал растворяться. Сквозь пелену пикселей Джофиэл увидел, как Вайнбаум протягивает к нему руку. — Сэр, Джофиэл, не надо...
Он улыбнулся Вайнбауму и закрыл глаза.
5
Темнота.
Тепло.
Он пытался анализировать.
Он все еще стоял, но почувствовал что-то вроде толчка. Как будто его сенсориум сбросили с высоты обратно в его тело. Тепло на его лице было подобно солнечному свету. Как до Перемещения, когда Земля все еще жалась к своему Солнцу.
Он открыл глаза.
Зеленая трава, голубое небо. Люди ходят, разговаривают, слишком далеко, чтобы разглядеть или услышать.
Солнечный свет.
Он был в парке.
Джофиэл мог видеть уступы высоких древних небоскребов на краю парка, вперемешку с летающими в воздухе флиттерами. Невдалеке, за деревьями, он разглядел купол для улавливания углерода, сферу из сухого льда высотой четыреста метров, пятьдесят миллионов тонн углекислого газа, намертво вымороженного из атмосферы и, как он знал, защищенного двухметровым слоем каменной ваты. Долгое время после того, как исчезла какая-либо практическая цель, такие объекты оставались памятником ранним усилиям поколений, занимавшихся восстановлением. Поколения, размышлял он, которые спасли мир — мир, который Майкл Пул позже выбросил во тьму и холод, чтобы спасти его во второй раз.
Джофиэл знал это место. "Пул Индастриз" держала здесь офисы, как и во всех больших городах Земли. Мальчиком он приезжал сюда со своим отцом. Даже узнал древние следы наводнения на зданиях, оставленные здесь как памятники тяжелым временам.
Это был Нью-Йорк.
Он поднял лицо к солнцу и глубоко вдохнул. Запах цветущей вишни и свежескошенной травы. Небо было затянуто высокими пушистыми облаками. А за ними он увидел ползущие точки света: обиталища и фабрики околоземного пространства.
Но свет был заблокирован темной массой справа от него.
Он повернулся и увидел дерево — дуб, подумал он, судя по его тяжелым летним листьям. Кора была морщинистой, а обхват впечатляющим. Он отступил назад, чтобы получше рассмотреть, а затем еще дальше, пытаясь разглядеть крону. Он пробормотал: — Какой высоты должны вырасти дубы? Тридцать, сорок метров? В этом дубе по меньшей мере сто метров.
— Сто двенадцать, — раздался тихий голос.
Джофиэл обернулся. Фламмарион Грантт вышла из тени, ее шаги по редкой траве в тени дерева были мягкими, ее черно-серебристый костюм был безупречен. Там, где солнечный свет падал на ее лицо, пробиваясь пятнами сквозь листву дуба, она выглядела красивой, подумал он. Красивой, но безучастной -красота мраморной статуи, суровая и пустая.
Она улыбалась ему. Почему же тогда его сердце заколотилось, когда она приблизилась, почему он почувствовал желание отшатнуться? Как будто переживая сцену из какого-то полузабытого ночного кошмара.
Он отвел взгляд и уставился на дерево. — Слишком большое, — пробормотал он.
— Простите?
— Дерево слишком большое. Дубы не вырастают такими высокими. Или такими толстыми. Это Земля, верно? — Он подпрыгнул вверх-вниз. — Я чувствую гравитацию. Дерево, сколько, в два, в три раза выше?
Она улыбнулась, словно отвечая сообразительному, но смущенному ребенку, раздраженно подумал Джофиэл.
— Совершенно верно, — сказала она. — Но это дерево росло не на Земле. Это дуб Трэверса...
— Из купола Сидонии. На Марсе.
— Верно. Я, или мой "мокрый" прототип, выросла в Сидонии — вместе с братом. И мне всегда нравилось это дерево, предположительно произошедшее от деревьев, выращенных из желудя, привезенного с Земли одним из первых людей-исследователей планеты.
— Не может быть, — пробормотал Джофиэл. — Интервал перед реколонизацией Марса в эпоху восстановления был слишком долгим, чтобы могли выжить какие-либо деревья. Даже желудь не смог бы пережить марсианский холод в каком-нибудь разрушенном убежище.
— О, но, как гласят неправдоподобные легенды, это не слишком возмутительно, не так ли? И посмотрите на это! Какое зрелище! Ваша подруга Никола Имри, с ее увлечением мифологией, могла бы подумать, что это аватар Иггдрасиля, мифологического мирового древа.
— А как насчет протоколов согласованности? Дерево, выросшее в три раза выше, чем на Земле, в двадцать семь раз больше по объему. Старый добрый закон квадрата-куба. Это не могло вырасти на Земле. Этого нельзя допускать.
— О, протоколы, протоколы... Где ваше воображение, Джофиэл? Мы находимся в таком месте, где даже законы природы являются не более чем рекомендательными указаниями.
