Скитания некроманта

Костлявый палец разъяренного мага был устремлен прямо на Килиана.

— Ты, самый успешный маг Огненного ордена, лучший магистр первого круга! Как ты посмел проявить преступное любопытство?! Как вообще могло такое тебе прийти в голову?!

Не дождавшись ответа, Илириус Зенон повернулся к богато украшенной ложе, где находилось остальное руководство Верховного Конклита.

— Я прошу Первого магистра Ториана Пияту приступить к допросу, — произнес он.

На выступающей вперед трибуне появился невысокий плотного телосложения человек. Маленькие глазки и чуть выдающаяся челюсть, густо поросшая рыжеватой щетиной, придавали ему вид дикого вепря. Он взмахнул рукой, призывая собравшихся к молчанию, и произнес:

— Верховный Конклит! Я Первый магистр Ториан Пияту клянусь Светлым Митрой, что буду честно и справедливо исполнять свои обязанности Великого судьи! Итак, обвиняемый встаньте и назовите ваше имя и магический ранг!

Медленно поднявшись, Килиан четко и громко произнес:

— Мое имя Килиан Барторий. Я магистр стихии огня первого круга.

— Ответьте, знакомы ли вы с правилами Великого равновесия?! — продолжал Великий судья.

— Да! Мне известны древние законы, именуемые как правила Великого равновесия, — невозмутимо отвечал Килиан. — Да не поднимет маг руку на мага. Да будет проклято и забыто мертвое знание. Да будут незыблемыми магические стихии...

— Хорошо. Значит, вы подтверждаете, что знакомы с данными правилами, — подытожил Ториан Пияту. — Но, известно ли вам, что нарушение правил Великого равновесия карается Верховным Конклитом?!

— Да, Великий судья! Я, как и любой поступавший в магическую академию, был ознакомлен с тем, что данные правила неприкосновенны! — так же твердо отвечал Килиан.

— Значит, вы и это подтверждаете, — голос судья, казалось, лучился благодушием и состраданием. — Прекрасно! А нарушали ли вы данные правила? Отвечайте Верховному Конклиту, ничего не скрывая!

— Мне нечего скрывать и нечего стыдиться! — глядя ему прямо в глаза, сказал Килиан. — Я подтверждаю, что своими действиями нарушил правила Великого равновесия.

— Вот, уважаемые магистры! — торжествующе обратился к собранию Великий судья. — Обвиняемый сам признал, что виновен.

— Нет! Тысячу раз нет! — раздался протестующий вопль обвиняемого. — Я нарушил правила. Да! Нарушил! Но я не виновен!

Зал словно взорвался. Возмущенные маги вскакивали со своих мест и призывали проклятия на его голову.

— Да, как он смеет!

— Трус! Признай свою вину!

— Проклятый мертвец!

— Да! Я не виновен! — не обращая никакого внимания на бушующее у его ног собрание, продолжал Килиан. — Вы, обличенные властью «решать и судить»… Вы обвиняете меня в том, что я угрожаю миру и разрушаю ваше прекрасное будущее. Оглянитесь! Вы успешно справились и без меня! Своей упрямой близорукостью, своим тупым следованием древним традициям, вы уже вырыли всем нам могилы. В магических школах и академиях Китона поселилось невежество, маги и их воспитанники превратились в тупых подражателей некогда великого искусства! Своими путами, словно мерзкие пауки, вы опутали все королевство, не давая вырваться истинному знанию. Где они, юные маги, стремящиеся познать тайное?! Где их опытные наставники, владеющие секретами мироздания?! Посмотрите вокруг! Сколько магических школ было открыто за последние сто лет? Какими стихиями мы овладели? Какие магические формулы были раскрыты? Ответ на все это один! Нет, нет и ещё раз нет!

— Хватит! — возмущению первого магистра не было предела. — Ты посмел в своих грехах обвинить Верховный Конклит.

Казалось, еще мгновение и его хватит удар.

— Значит, ты сам выбрал свою судьбу! — отдышавшись, проговорил первый магистр.

Он с кряхтением выпрямился и, с вызовом посмотрев на собравшихся, выкрикнул:

— Мое слово — Око Драконта!

Зал замер. Тихий шепот побежал по рядам.

— Око Драконта наследие Проклятой империи.

— Невиданный по силе артефакт.

— Ворота во тьму.

Подсудимый с удивлением посмотрел на магистра Зенона. Он не мог поверить, что бывший наставник, с малолетства опекавший его, произнес эти слова.

— Нет, нет. Этого не может быть, — в полной прострации бормотал Килиан. — Только не это.

Ошарашенным выглядел и второй магистр. «О чём это он говорит? — размышлял потрясенный Торинат Пияту. — Он хочет разбудить Око… и приговорить еретика к вечным мукам. Старый совсем выжил из ума! Даже преступивший правила не должен так страдать».

Однако, зал уже шумел. Брошенная в сердцах фраза обрела новых сторонников и зазвучала по-новому. Сначала, поднялись магистры левого крыла, где заседали повелители стихии огня и воды, затем встали маги земли и воздуха. Все громче и громче они повторяли два слова:

— Око Драконта. Око Драконта. Око Драконта.

Глухо раздались три удара и шум стал стихать. Первый магистр отложил в сторону молоток и торжественно произнес:

— Верховный Конклит сказал свое слово. Да пробудится Око Драконта!

Окончательно потерявшего дар речи, Килиана подхватили под руки и потащили в дворцовое хранилище, которое столетия служило магической сокровищницей. «Как же такое могло случиться? — проносилось в его голове. — Я же ни в чем не виноват! Я же не сделал ни чего плохого! Этого просто не может быть! Нет, нет! Я лишь хотел знать! Лишь познание нашего мира было моей страстью!».

Пришел в себя он лишь у алтаря. Сокрытый от глаз непосвященных древний артефакт предстал перед ним во всей своей красе. Массивный, покрытый завораживающей вязью, постамент блестел так, словно десятки рабов ежедневно натирали его до умопомрачения. Прямо над ним висело чуть вибрирующее Око.

Четыре магистра синхронно вскинули руки вверх и помещение заполнил магический Зов. Монотонный речитатив мужских голосов создавал в воздухе причудливое плетение магии.

Око Драконта проснулось... Кроваво алое пламя начало пульсировать с бешеной скоростью, втягивая в себя все новые и новые порции магической энергии... Вдруг, лица магов, стоявших в ритуальном круге, исказила гримаса боли...

— Бросайте его! — не в силах больше терпеть, закричал Илириус Зенон. — Бросайте!

Перед Килианом мелькнуло перекошенное лицо гвардейца и юный маг отправился в небытие.

Око, получив новую жертву, полыхнуло с новой силой. Помещение заполнил яркий свет, оставивший после себя лишь смятые балахоны высших иерархов. Верховный Конклит ошибся в очередной раз, осудив невиновного на смерть.

Глава седьмая

Лес видел пожары и пострашнее, чем разыгравшийся в это утро. Бывало, едва тлеющий огонек превращался в огненный шторм, который оставлял за собой только обугленные стволы деревьев и тушки животных, а то и людей. Такой пожар мог бушевать неделями, превращаясь для окрестных жителей настоящее бедствие. Этот же, ничем не напоминал своих собратьев: не было ни вздымающегося вверх пламени, ни высушивающего жара, ни треска горящих деревьев. Он возник словно из неоткуда. Сначала утреннюю поляну потряс мощный хлопок, а затем все вокруг залило необычным ярко-зеленым пламенем. Все, до чего он бы не дотягивался (деревья, кустарники и трава), с противным шипением начинало обугливаться и превращалось в прах.

В самом центре пепелища, оставленного стремительно потухшим пламенем, лежало скрюченное тело. Нелепо раскинутые руки, во множестве мест прожженный черный балахон придавали человеческой фигуре немного комичный характер. Казалось, уставший комедиант после своего представления решил прилечь…

Пробуждение было ужасным. Еще не успев открыть глаза, Килиан уже почувствовал страшную боль. Все тело нестерпимо ломало, судороги раз за разом пронзали конечности.

— А — А — А! — еле слышно он простонал, загребая пальцами землю. — А — А — А! За что же мне это?!

Он попытался встать на колени, но лишь со второй попытки ему удалось это сделать. Тяжело вздохнув, Килиан огляделся. Он оказался в самом центре покрытой пеплом поляны, окруженной со всех сторон обугленными стволами деревьев. Кругом была чернота: черная, оплавленная земля, тлеющие деревья и даже воздух, казалось, бы пропитан сажей и гарью.

Вдруг, Килиан сложился пополам и, обхватив голову руками, дико захохотал:

— Ха — ха — ха! Замшелые пни! Ученые тупицы и бездари! Сотни лет страха и преклонения и что?! Ха — Ха — Ха!

Он никак не мог успокоится. Дрожь, переходящая в всхлипы, сотрясала его тело.

— Неучи! Пугали нас Оком Драконта! Ха — ха — ха! Оком Тьмы?! Да, это же дверь! Обыкновенная дверь!

В конце концов истерика кончилась и он побрел прочь от этого места.

«Так, куда же я попал? — недоуменно вертел Килиан головой, пробираясь по лесу. — Ясно одно — это не Китон! Это вообще, другой мир!»

Время от времени молодой магистр отводил от себя гибкие ветви, норовившие хлестнуть его побольнее. «Деревья, трава, воздух — мучительно он размышлял. — здесь все другое… Где же я очутился? О, Светозарный Митра, куда же ты меня забросил?!».

Так, бормоча себе под нос, Килиан не заметил не только, как закончился лес, но и как совсем рядом возник небольшой бревенчатый дом. Крытая потемневшей от непогоды соломой избенка внешне была очень похожа на жилище простолюдинов в Китоне. Единственным отличием, пожалуй, было лишь странное прозрачное вещество, покрывавшее окна. Сначала, он принял его за тонкие пластинки олова, мастерски натертые до блеска, однако при приближении ему пришлось признать с вою ошибку.

— Хм! Какая прекрасно выполненная иллюзия! Даже в королевской академии найдется мало магов, способных повторить такое — завистливо проговорил Килиан, пытаясь одновременно просунуть туда руку. — О! Настоящее!

— Ti sto eto, pascudnik, rukoi tikaes? — неожиданно раздалось у него прямо под ухом. — Steklo raskoles!

На онемевшего от испуга магистра надвигалась разгневанная бабулька, размахивавшая какой-то ветошью.

— Na tebe, na! — успела она его несколько раз стегнуть, пока он не отскочил. — Uprawi na was ni kakoi net!

Разглядев, наконец, что женщина была бедно одета и ни как не могла быть знатного рода, Килиан возмутился:

— Ты, старуха, совсем ослепла что ли?! Не видишь кто перед тобой?!

Расправив свой балахон, он гордо произнес:

— Я, Килиан Китонский, магистр огненной стихии первого круга! Узнала, наконец-то?

Реакция бабки была совершенно не похожа на ту, на которую рассчитывал Килиан. Женщина зачем-то руками уперлась в свои бока и стала пристально рассматривать…

— Ba, ne nas! — всплеснув руками, воскликнула она. — Na nemzuru proklatuj ne pohos wrode… Moset is ewakuirowannih? Ti, sinok, prosti duru staruj!

Килиан вскинул руку, останавливая словесный поток бабушки. Было ясно, что разговор так больше не может продолжаться.

— Похоже, придется подучиться местному наречию. Вот только слаб я после перехода и сил может не хватить.

Формула обучения незнакомому языку всплыла сама собой; оказалось, не зря ее заставляли повторять до автоматизма еще на школьной ступени. Напевно произнесенное предложение на языке Ушедших, общепринятом в Китоне языке магии, заставило старуху сначала вздрогнуть, а потом схватиться за голову.

Буквально через мгновение Киилиан уже пробовал произнести первые слова. Местное наречие, казалось ему, неприятным и каким-то ломанным.

— Я, Килиан, магистр огненной стихии первого круга. Теперь, ты меня понимаешь, женщина?!

Вздрогнувшая было от удивления, бабушка быстро справилась с собой и пробурчала:

— Ну, вот и заговорил ясный сокол, а то вздумал пугать меня Ты смотри больше не балуй! Как там говоришь зовут то тебя? Кирьян, что ли?

Бабка подошла поближе и стала рассматривать одежду молодого мага. Она ее, почему-то сильно развеселила.

— И из каковских ты, касатик, будешь? — ухмыльнувшись, спросила женщина. — Судя по одежке, бежишь, откуда-то?

Килиана странное незнание старухи смутило. Вбитое в него с детского возраста почтение к магическому искусству и его адептам, казалось, было совершенно не известно этой странной женщине. «В любом мире маг должен пользоваться всеобщим уважением, — подумал магистр. — Может она не очень хорошо слышит?».

— Магистр, я! Специальность — огненная стихия первого круга.

Взгляд бабушки стал более осмысленным.

— Магистр?! Стихия первого круга?! Учитель что ли?! Значит, о природе детишкам в первом классе рассказываешь Хорошее это дело детишек учить, сынок! Как же это ты к нам попал? Вон оборванный весь, грязный да худющий какой!

Маг понял, что его приняли за учителя начальной школы. «Учитель, начальная школа, — размышлял он, слушая бабушку. — Выходит, здесь очень многое, как у нас. Тогда подождем и не будем спешить. Кто знает, как здесь относятся к магам?!».

— Да, бабушка, ты права, — медленно, словно ему было тяжело вспоминать, произнес Килиан. — Я учитель, и могу сказать, что хороший учитель! Но на моей родине идет война, и мне пришлось бежать оттуда (он был уверен, что в этом мире тоже где-то могли воевать и при некотором везении ему удастся сойти за беженца из тех мест).

— Ой, сынок! — беря его за руку, всплакнула старуха. — Да знаю я, знаю! Ироды эти и к нам приезжали… Митрича с сыном забрали, да коровку ихнюю постреляли. Меня вот не тронули. Да, что с меня то взять! Одна я век векую. Из живности у меня, вон только Буян да Мурка…

— У-у-у проклятущие! — пригрозила старуха сухоньким кулачком в сторону околицы. — Ироды, чтоб вам на свете тяжко стало!

В дом Килиан шел медленно, придерживая за руку расчувствовавшуюся бабульку. Она ему что-то рассказывала о своей жизни, но он толком и не слушал. Просто молодой маг был поражен, как какой нежностью и теплом эта женщина к нему обращается. «Она видит во мне не попрошайку, бегущего от военной разрухи и смерти, а своего, родного человека, которому надо помочь несмотря ни на что, — размышлял он. — И дело здесь, похоже, совершенно не в страхе перед магической карой. Кажется мне посчастливилось в этом богом забытом месте встретить настоящую, искреннюю доброту!».

— Ой, чего же это я стою то, как на свадьбе?! — очнулась бабка от переживаний. — Ты поди как и голодный?! Вон, щек то совсем нет! Иди-ка, помойся. Воды вон у печки возьми; седня только грела. Я пока на стол соберу кой чего.

Килиан мылся долго, фыркая от наслаждения, смывая с себя многодневный пот и грязь. После он оделся в приготовленное старухой стиранное-перестиранное, но новое трепье и превратился в простолюдина. По крайней мере, когда маг нагнулся над кадкой с водой, оттуда на него посмотрел не некогда многообещающий китонский магистр, а какой-то селянин, будто только что пришедший с огорода.

— Вот и славно! — все таки нашел в себе силы чтобы улыбнуться Килиан. — Здесь мне нельзя выделяться!

За едой бабушка не могла нарадоваться на своего Кирьяна, как она его стала теперь называть.

— Кушай, кушай, Кирюша, — ласково говорила она, подвигая к нему то одно, то другое. — Исхудал весь. Ничего, поживешь у меня. Вон по хозяйству поможешь, а если что случиться, то в погребе спрячешься!