Универсальный донор

Асари были быстрыми, юркими и обладали хитиновым слоем, не дающим ни единого шанса обычному огнестрельному оружию или бластерам. А так как прорыв мог случиться в любом месте, в том числе посреди толпы, такие катаны были крайне популярны. Ближний бой оставлял меньше жертв. Но разрешено было носить такое оружие лишь тем, кто в полной мере умел им пользоваться. А экзамен принимали лишь с шестнадцати лет. Чтобы подростки, возомнившие себя непобедимыми, не лезли в бой, стараясь всем доказать, какие они взрослые.

У Ивера катана была. Хотя он и признавал, что мечник из него достаточно посредственный.

— Мне продолжить? Или ты уже поняла, что не справляешься с тревогой и морально готова попросить помощи у специалистов.

— Я боюсь, — шёпотом произнесла моя названая сестра. — Я боюсь, что, если узнают, что со мной, то посчитают нестабильной или даже опасной и запретят, вообще, иметь детей.

— Вряд ли. Пропишут противотревожные препараты. Попросят хорошо спать и кушать. Но на этом, думаю, все. А даже, если на время лечения запретят беременность, так мы разве куда-то торопимся? Ирай, они только яйцеклетки будут, минимум, несколько месяцев собирать. Напомню, не каждую яйцеклетку удастся оплодотворить. У тебя времени, чтобы прийти в норму, более, чем достаточно.

Ирай тряслась всю дорогу до клиники. Я ее успокаивала, как могла. Даже думала позвонить Иверу.

Но доктор Нер, которого я уже начинала немного любить, пациентку свою встретил спокойно и ласково. Успокоил. Выдал таблетки и рекомендации по посещению психотерапевта и пообещал, что через пару месяцев все наладится. Все равно вступать в протокол экстракорпорального оплодотворения, раньше не имеет никакого смысла.

А я выдохнула, вдруг осознав, как на меня все это время давило состояние подруги.

И даже впервые за время, проведенное на Рионе задумалась о собственной личной жизни. Раньше как-то было не до этого.

Доктор Нер мне нравился. Но имел постоянную пару и не являлся ристаром. Поэтому, о нём, как о потенциальном партнёре, даже думать не стоило.

Когда мы с Ивером разведемся, я получу больше прав. Никто не сможет взять меня младшей женой. Если я сама этого не захочу, что крайне маловероятно.

У меня будет выбор. Но выбирать придется лишь среди ристаров.

Данная мутация считается сверхценной для ракшасов. И ради поддержания численности представителей данной группы, государством делается все возможное. В том числе, интеграция в их общество представителей отсталого и менее цивилизованного общества Земли.

Не то, чтобы это будет выбором без выбора. Скорее всего, я даже не почувствую этого ограничения. Ведь как только разнесётся весть о том, что универсальный донор ищет пару, со мной захотят познакомиться многие свободные ракшасы.

Ивер сказал, что у меня отбоя от кавалеров не будет. Потому, что я красивая, умненькая, с хорошим характером.

На мои сомнения о том, что я стану, может и первой женой, но далеко не единственной, он печально улыбнулся, рассказав, что такое возможно лишь в паре ристара с обычным ракшасом или интегрированными гражданином Земли, если индекс вероятности рождения детей в браке составляет менее семидесяти процентов. Лишь в этом случае ристар имеет право взять аэли. Да и то, лишь с согласия первого партнёра и при отсутствии общих детей.

Я вполне могла рассчитывать на то, что останусь единственной для своего будущего мужа. Но по старой привычке старалась не надеяться ни на что. Ведь те, кто никогда не был счастлив и любим в детстве, редко могут построить счастливую и любящую семью. Вот такая грустная статистика.

Глава 7

9341 год по летоисчислению системы Ракш

Рион.

Ближайшие три месяца прошли для меня немного легче, чем предыдущие. Я все так же изображала помесь няньки с компаньонкой при весьма бестолковой подопечной. Но Ирай стала более покладистой и менее склонной к неразумному поведению.

А у меня появилось больше времени на учёбу. Правда, пока я не изучала ничего конкретного, а занималась всем понемногу. История. Литература. Естественные науки. Но склонности ни к чему конкретному у меня не наблюдалось.

Как не нашлось никаких иных талантов.

Меня не интересовали дизайн, рисование и остальные творческие направления.

Понимания, кем я хочу работать, не было совершено. И это заставляло нервничать.

Ирай даже старалась меня утешить, говоря, что я обязательно найду то, чем захочу заниматься, когда окончательно освоюсь. Но время шло, а ситуация не менялась.

И я почти смирилась с тем, что останусь почти что в самом низу социальной иерархии. Снова.

— Что тебя беспокоит? — спросил меня Ивер, когда его жена, осенённая очередной идеей нового ювелирного шедевра, сбежала прямо с ужина.

— Ничего. Всё прекрасно. — Этот ответ много лет был моим щитом и единственным оружием. Показывать слабость опасно. Никогда не знаешь, когда те, кто рядом решат воспользоваться твоей уязвимостью.

И если доверять Ирай у меня получалось. Потому, что она, как открытая книга. Какие пакости окружающим? Эта девушка беззащитнее ребёнка. Ее саму может обидеть, вообще, кто угодно. С Ивером же все было намного сложнее. С одной стороны, он мне даже нравился. Спокойный. Сдержанный. Ответственный. И даже заботливый. Я прекрасно понимала, что этот мужчина любит лишь свою ненормальную жену, и больше ему никто не нужен. Но все равно старалась держать дистанцию. На всякий случай. Потому что, пусть и формально, но я оставалась его аэли. У него были все права на мое тело. Это меня нервировало.

От тех, кто имел надо мной реальную власть, я не ждала ничего хорошего. Просто, по инерции. Опыт всей жизни за пару месяцев не перечеркнёшь.

— Кира, я не слепой. И сейчас являюсь твоим... опекуном. Мне нужно знать, что тебя беспокоит, чтобы это решить.

— Некоторые вещи человек должен решать за себя сам, не полагаясь на... опекуна.

— Ты столько сделала для моей семьи, что, не сомневаясь, любые свои проблемы можешь взвалить на меня. Если это будет в моих силах, я их решу. Тебе больше не нужно справляться со всем в одиночку. Потому, что у тебя есть мы.

— У меня нет меня самой, — ответила тихо. — Я не знаю, чего хочу. Не знаю, кем могла бы работать. Не знаю даже, что мне нравится. В моей жизни никогда не было настоящего выбора. Я носила те вещи, из которых вырастала моя сестра. Училась тому, на что хватало денег. Работала там, где эти деньги платили. И даже здесь я делаю лишь то, что... ладно, это не важно.

— Ты больше не хочешь, чтобы мы использовали твой генетический материал для рождения ребенка? Но мы с Ирай никогда не забудем, что ты для нас сделала. Ты сможешь участвовать в его жизни, и видеть всегда, когда захочешь. Наш с тобой развод никак не повлияет на это.

— Вот кто о чем, а лысый о расчёске, — я со все возрастающим раздражением посмотрела на моего собеседника. — Не знаю, изменится ли что-то после рождения этого ребёнка. Но пока я совершенно не чувствую с ним никакого родства. Там же от меня одна единственная клетка. Скорее всего привяжусь, как к маленькому члену семьи. Но своим, уж точно, считать не буду. И не хочу, чтобы кто-то другой считал вашего ребёнка моим. Понимаешь? Я не хочу сейчас иметь детей. Особенно от мужчины, который является моим фиктивным мужем.

— Это я понимаю. Тогда что имела в виду, когда сказала, что делаешь здесь не то, чего хочешь?

— Ничего.

— Кира, если ты хочешь побыть одна и собраться с мыслями, мы отложим этот разговор на некоторое время. Но все равно вернёмся к нему рано или поздно. Поэтому предлагаю решить все сейчас.

— Мне здесь плохо.

— Почему?

— Ивер, ты сейчас серьезно? Я стала жертвой финансового мошенничества. Я не брала никакого кредита, но вам же плевать. Раз универсальный донор попался в ваши сети, вы его уже не выпустите. Вы предпочтёте закрыть глаза на преступление, совершенное против меня. Мои мать и сестра не понесут никакого наказания. Ракшасы будут покрывать их. А мне придётся смириться с этой несправедливостью. Ещё меня в прямом смысле этого слова продали. Как какую-то вещь. И я до сих пор — вещь. Редкая и ценная. Инкубатор для маленьких ристаров. Да, с вами мне повезло. Но ты с Ирай — семья. И я в ней лишняя. Не спорь. Ты смирился с этим временным браком потому, что у тебя не было выбора. Ты, просто, не можешь разорвать его еще несколько месяцев. А сейчас, понимая, что он может подарить вам столь желанного ребёнка, готов даже продлить эту фикцию. Ещё на год или два.

— Ты будешь с нами столько, сколько сама захочешь. Даже после развода. И уйдёшь, лишь когда выберешь себе пару. Никто не будет тебя торопить.

— Не думаешь, что сразу после развода меня вынудят выбрать пару? И сам выбор будет весьма условным.

— Такая возможность существует. Но я бы не стал об этом переживать. Я — ристар-ани. Положение выше моего занимают лишь эри. Большинство же из них далеко не юны и уже имеют пару. Свободные ристары, даже эри, будут проявлять уважение к твоему праву выбирать.

— Но ты же сказал, что такая возможность существует.

— Влюбленный мужчина, который чувствует взаимное притяжение, может поторопить события. Или семья этого мужчины может подтолкнуть тебя в его объятия. До прямого насилия никто опускаться не станет. Но ты не представляешь, как бывают изобретательны мамы, бабушки и сестры в стремлении устроить счастье их драгоценного наследника. Устроить счастье, а не сделать все, чтобы ты навязанного мужа возненавидела.

— А если мне кто-то сначала понравится, а потом я в нём разочаруюсь?

— Тогда ему придется поискать другую невесту. Но тебя же беспокоит не только это? Тебя пугает сам выбор, верно? Ты не знаешь не только что, но и кто тебе нравится.

— Я предпочитала с парнями не связываться. Моя сестра... нет, наша мать любила нас стравливать. Только Ева была ее любимой девочкой, а я — козлом отпущения. Я ревновала, а она, наверное, боялась поменяться со мной местами или опуститься в глазах матери до моего уровня. Вот и доказывала свое превосходство везде, где могла. Всех молодых людей, которые проявляли ко мне интерес, она стремилась очаровать. И у нее это отлично получалось. Я однажды решила проверить, насколько далеко она способна зайти в этом непримиримом соперничестве. Сделала вид, что мне безумно нравится один мальчик. Она в этот же день принялась его у меня "отбивать". Настоящие отношения, пока Ева находилась поблизости, заводить было опасно. Вот я и не решалась.

— Сейчас ее нет, — осторожно напомнил Ивер.

— Сейчас я, как бы, замужем. Кто станет воспринимать меня всерьёз? А стать чьим-то мимолётным увлечением я не имею ни малейшего желания.

— Но ты можешь начать общаться с представителями противоположного пола. И своего. Прости, мне следовало подумать об этом раньше. Ты же была, фактически, заперта в доме. С завтрашнего дня ты начнёшь посещать очные курсы.

— Курсы чего? Я ведь даже не знаю, чем хочу заниматься.

— А не все ли равно? Главное, с чего-то начать. Не понравится, попробуешь что-нибудь другое. Важнее, что ты будешь общаться со сверстниками. Заведёшь друзей. А там посмотрим. Может быть, твоя проблема уйдет сама собой. Чтобы понять, чего ты хочешь, тебе нужно спокойствие и время. И то, и другое, я тебе дам. Обещаю. Просто, живи и ничего не бойся. Мы с Ирай будем рядом и поддержим тебя в любом выборе.

Последнее обещание Иверу, как оказалось, выполнить будет сложнее всего.

Он знал, что ему придется меня отпустить. Но пока не задумывался о том, что привязывается ко мне. Не как к женщине, а скорее, как к ребенку, попавшему к нему на попечение.

Хотя, может быть, сыграло и то, что Иверу и в страшном сне не могло привидится, что моим выбором станет Эддар Акино.

Глава 8

Я не была уверена в решении Ивера отправить меня на очное обучение. Полагала, что столкнусь с неприятием ракшасов, если не с травлей. Привычка опасаться незнакомцев давала о себе знать.

Ирай старалась ободрить, убеждая, что никто не станет относиться ко мне с предубеждением.

Но верилось слабо. Я не урождённая ракшаса и в их иерархии нахожусь практически в самом низу. Формальный брак, несколько повысил мой статус, но это не защитит, если юные ракшаси решат смешать выскочку с грязью.

— Не понравится — найдем тебе другой центр, — легкомысленно заявила подруга, вплетая в мою прическу голубые индиголитовые звёзды. Ей нравилось возиться с моими волосами. Ирай говорила, что это ее успокаивало.

В клубе с поэтичным названием "Цветущая сакура" меня встретила юная ракшаса-ристар с волосами цвета спелой пшеницы, прямо-таки излучающая дружелюбие:

— Привет. Меня зовут Лидис Ниаро. Руководитель этого центра — моя свекровь. Я помогаю новым ученикам адаптироваться и найти курсы, которые им будут интересны. Ты можешь спрашивать меня обо всём здесь. Не стесняйся.

— Спасибо.

— Надеюсь, мы с тобой подружимся, — не сбавляла напора девушка. — Ты уже знаешь, чем хотела бы заниматься?

— Нет.

— У нас есть ориентационное тестирование. Хочешь его пройти?

Я согласилась. Ведь, действительно, не представляла, чем могла бы здесь заниматься. Через два часа система предложила мне курс кулинарии, где я должна была осваивать традиционную ракшасскую кухню. Историю. Литературу. Макраме. И совсем уж неожиданное — фехтование катаной.

Последнее меня, если честно, ввело в ступор. Я себя с холодным оружием в руках представляла слабо.

— Попробуй, — обучилась улыбкой Лидис. — У нас есть группы для новичков самого разного возраста. Некоторые девушки начинают именно в твоём возрасте. А, вообще, фехтование — это очень круто. Правда, я еще в детстве начала этим заниматься, насмотревшись на старшего брата. Он ещё в семнадцать победил на юношеском турнире. Потом, правда, больше не участвовал. Но это и понятно. Стало не до всяких глупостей. Сейчас он, просто, тренируется для поддержания формы.

— Семья отнимает много времени? — из вежливости поинтересовалась я.

— К сожалению, нет. Он строит лишь карьеру, чем очень расстраивает маму.

— Ваш брат ещё встретит свою любовь.

— Надеюсь на это. Дару катастрофически не везёт с женщинами в которых он влюбляется, — с грустью сказала Лидис, а потом, словно бы очнувшись от грустных мыслей, продолжила всё тем же жизнерадостным тоном. — Давай я познакомлю тебя с преподавателями. И мы подберём тебе график посещения занятий.

Этот день был ужасно изматывающим. За последнее время я отвыкла от такого количества людей. Но все были со мной добры. Никто не косился, и даже не грубил.

И я решила дать шанс этому центру

А через три недели поняла, что Ивер оказался во многом прав. Нет, я не завела друзей, но перестала чувствовать себя, запертой в огромной тюрьме.

Общение со сверстниками-ракшасами давалось мне сложно. Мне не всегда были понятны их шутки. Я не чувствовала себя глупо, когда они говорили о книгах или фильмах. И часто не знала, как реагировать на ту или иную фразу.

Вот вчера моя спарринг-партнерша Ингерд сказала, что мне больше подошло имя Мист. Я улыбнулась и поспешила ретироваться, не понимая, меня похвалили, обругали или сказали какую-то ерунду. Мой учебный планшет ответа не дал. И лишь за ужином, когда я спросила, что это значит, Ивер рассмеялся.