— Нет, не бывать этому! — Вероника поднялась с лавки, подошла к Антонине. Двумя руками, взяв за пояс, легко оттащила её от печки, развернула лицом к себе. Схватив за плечи, тряхнула несколько раз. Антонина замолчала, приподняла голову.

Они стояли лицом к лицу, смотря друг другу в глаза. Почти одинаковые в росте, похожие фигурой и чертами лица. Прабабушка и правнучка. Живая и давно мёртвая.

— Мы — здесь!! Мы — не допустим!! Ты слышишь, меня, Антонина!! Клянусь своими детьми нерождёнными, Я не дам ВАМ так рано и так страшно умереть!! Я Клянусь!!

Олег во все глаза смотрел, как кремневая твёрдость переливалась из рук Вероники в согбенную поначалу Антонину. Она подняла голову, расправила плечи и оказалась на полголовы выше своей правнучки. Взмахом рук накрыла ладонями плечи Вероники.

— Клянусь детьми своими, рождёнными прежде и рождёнными после. Не допущу того, что случилось с ними в грядущем, не дам им умереть раньше времени!! Я Клянусь!!

— Наш Род продолжается ныне и присно и во веки веков!! — глядя друг другу в глаза, одновременно выкрикнули обе женщины.

'Вот это да!! Да это какой-то обряд, обеим хорошо знакомый! Ай, да семейка! Вот блин, 'повезло', с древним родом колдуний познакомился' Олег физически чувствовал давящую пульсацию чего-то неизмеримо мощного, заполнившего во время клятвы пространство горницы. Он попробовал внутренним усилием чуть отодвинуть 'это' от себя в сторону. Непонятно как, но получилось, стало полегче. Тогда он стал убирать 'это' от себя всё дальше и дальше, пока пульсация не исчезла совсем. Женщины разомкнули руки, на шаг отошли друг от друга, Вероника оглянулась на Олега — черты её лица смягчились, она стала такой же, как прежде.

— Тебе очень повезло, внучка — чуть завистливо сказала Антонина, окончательно признав свою родственницу.

— Я знаю — спокойно ответила Вероника, вернувшись на лавку.

Ничего не поняв, Олег посмотрел на печку — брат и сестра спали, обнявшись.

— Надо идти на станцию — Олег поднялся с полатей.

— Куда ты пойдёшь в таком виде? — Вероника показала на разводы от слёз и следы косметики на рубашке Олега.

— Снимите ... — Антонина сделала паузу.

— Олег Реутов — представился Олег.

— А по батюшке?

— Александрович.

— Олег Александрович снимите рубашку, я в бане её застираю.

Пока Олег через голову стаскивал с себя рубашку, Антонина скрылась в помещении за печкой. Через минуту вышла оттуда, держа на руках что-то вроде футболки с длинными рукавами.

— Оденьте пока, Фёдор с Полиной сейчас придут, а я в баню пойду, — она забрала рубашку Олега и вышла из дома.

Олег натянул 'футболку' на себя. В плечах было тесновато, а рукава явно коротки, ну ладно, сойдёт. Вероника встала с полатей и двинулась, было за Антониной, но остановилась около занавесок и вернулась в горницу.

— Хорошо, что ты осталась — Олег попробовал свести руки, тонкая льняная ткань жалобно затрещала — представляешь: возвращается муж с работы, а в избе незнакомый мужик в его ... — Олег не смог вспомнить, как эта одежда называлась — футболке.

— В исподнем — в глазах Вероники заплясали весёлые чёртики

— Тем более. А что это было?

— Что? — чёртики запрыгали ещё веселей

— Клятва ваша и это ... — Олег не смог подобрать слова — ну, то, что здесь было.

— Ты смог убрать эволо родовой клятвы — чёртики в глазах Вероники остановились и задумались.

— Какого такого вола? — удивился Олег.

— Эволо — сделав ударение на 'Э', сказала Вероника — я очень прошу тебя: никому и никогда не рассказывая о том, что сейчас увидел и услышал.

— А если расскажу? — Олег вплотную подошёл к Веронике, окунувшись в лавандовое облако её духов. Она запрокинула голову и посмотрела ему в глаза. Чертики в её глазах снова начали свой весёлый танец.

— Заколдуешь? — он обнял её за талию. Вероника, хитро улыбаясь, ещё более запрокинула голову.

— В жабу превратишь? — она привстала на цыпочки, обняла Олега за шею и закрыла глаза. В лавандовый запах вплелась новая нота, заставляя учащённо биться сердце.

Поцеловаться они не успели — по крыльцу затопали шаги, уже знакомые лёгкие Полины и более тяжелые — её отца. Вероника выскользнула из объятий Олега и пай-девочкой уселась на лавку, сложив руки на сомкнутых коленях. Олег так и остался стоять у печного угла, когда в горницу буквально ворвались отец с дочерью.

Фёдор Кузьмич оказался худощавым светлым шатеном на полголовы ниже Олега. Типичная славянская физиономия с прямым небольшим носом и серыми глазами. Довоенная железнодорожная форма сидела на нём как влитая .'Не мускулистый, а какой-то жилистый' — подумал Олег, когда они поздоровались.

— Это Вероника — представил Олег свою спутницу. В родственные связи до возвращения Антонины он углубляться не рискнул. Пускай сами разбираются.

— Полина мне пыталась рассказать, но я так ничего не понял — осторожно сказал Фёдор, поглядывая то на Олега, то на спящих, на печке деток — какие-то марсиане на машине времени лучами смерти сломали нашу железную дорогу. Может, Вы мне объясните? Только побыстрее — через сорок минут нашу станцию пройдёт поезд 'Москва-Харьков'.

По лицу Фёдора было видно, что в дочерин рассказ он не особо верит, а вот присутствие в доме ранним утром незнакомых людей в странной одежде его сильно напрягает. Тем более, когда один из них — мужик — натянул на себя его верхнее исподнее, которое того и гляди, на спине лопнет!

— Остановите поезд! Он до Харькова не доедет, за вашей станцией рельсы ... — Олег запнулся, стараясь подобрать сравнение попроще — разошлись!

— Что-то Вы бредите — Фёдор не на шутку рассердился — три часа назад пути обходили, всё в порядке было! Два эшелона только что на Белгород прошли! Кто мне МОСКОВСКИЙ — он интонацией выделил это слово — поезд остановить позволит?

— А что с Вами НКВД сделает, когда на ВАШЕМ — Олег также подчеркнул — перегоне московский поезд с рельс сойдёт? Не только Вы пострадаете.

— Да быть этого не может! — воскликнул Фёдор

'Ну, блин, дедуля, сейчас ты в осадок выпадешь!'— подумал Олег, доставая сотовый телефон. Фёдор без любопытства посмотрел на блестящий прямоугольник со стеклом и кнопками. После московского съезда ударников НКПС, где товарищ Каганович лично наградил его вот этими наручными часами и последующей многочасовой экскурсией по Москве, Фёдор считал, что прогрессом его больше не удивить. Не такое видали!

— Полярное сияние ночью, в стороне Харькова, было? — спросил Олег, заходя в 'Галерею'.

Фёдор кивнул.

— Смотри — Олег запустил на воспроизведение последний видеофайл. Повернул телефон экраном к Фёдору. На экране мелькнул асфальт, какая-то насыпь, зазвучали голоса, говорившие по-русски, но совершенно непонятно. Фёдор смотрел фильм на явно заграничной кинокамере и думал, как сдать этого шпиона-беляка-провокатора в НКВД.

— Хорошо, я Вам верю — он постарался сказать это как можно убедительней — пойдёмте на станцию, там разберёмся.

'Там пускай с тобой уполномоченный разбирается' — на самом деле подумал Фёдор.

— Поехали — Олег обрадовался, что предок так легко согласился. Вот что технический прогресс с человеком делает!

— Вы на машине времени поедете? А меня возьмёте? — Полина вскочила с лавки, где сидела рядышком с Вероникой.

— Не лезь поперёк батьки! — осадил дочь Фёдор.

— Что за машина? — удивлённо спросил он Олега.

— А разве Вы её не видели? — в свою очередь, удивился он.

— Мы огородами бежали — снова влезла Полина, но под взглядом отца замолчала и вернулась на лавку.

— Да вот она, перед домом стоит. Пойдёмте — Олег обошёл неподвижно стоявшего Фёдора и вышел во двор. Антонины всё ещё не было. Олег не стал её дожидаться, вышел со двора на дорогу, на ходу разблокировал двери 'Логана'.

Уже сев за руль, Олег увидел, как вышедший вслед за ним Фёдор всё ещё стоит у ворот.

— Садись — сказал ему Олег, закрыл дверь.

Фёдор вздрогнул и медленно пошёл к машине, обходя её со стороны дома. Абсолютно незнакомая модель, ни в одной черте не напоминающая виденные им в Москве 'ЗиСы' и 'Паккарды'. Крылья заподлицо с дверьми, огромные треугольные фары, вдавленные внутрь передка, такие же огромные, по сравнению со всем им виденным, цельные гнутые стёкла, сзади почему-то чёрные. На дверях, как бы составляющих часть кузова, не видно выступающих петель. Машина напоминала светло-серый слиток, в котором неведомый мастер легко прорезал линии дверей, капота и багажника. Наружу торчали только какие-то чёрные уши из передних дверей и наклоненный назад чёрный штырь из начала крыши, над сильно скошенным на самолётный манер ветровым стеклом.

— Садись — повторил Олег, открыв изнутри переднюю пассажирскую дверь.

Фёдор осторожно вдвинулся вовнутрь, уселся.

— Дверь закрой — сказал Олег — вот на двери выступ, потяни за него на себя.

Дёрнув за указанную деталь машины, Фёдор захлопнул дверь. Олег поморщился 'как в полуторке хлопнул', вслух же спросил.

— Как на станцию проехать?

Фёдор не сразу оторвался от разглядывания убранства салона. Слова Полины он уже воспринимал совершенно по-другому.

— Прямо, через переезд и налево, — ответил он, продолжая крутить головой. Чёрные уши скрывали в себе зеркала заднего вида. Удобное высокое сиденье плотно охватило тело, впереди было нечто тёмно-серое напоминающее 'торпедо' 'ЗиСа', но размерами гораздо больше и сделанное из совершенно непонятного материала, как и светло-серые накладки дверей и стоек кузова. В этом 'торпедо' прямо перед Федором была небольшая выемка, внизу же что-то похожее на ящик с утопленной в него ручкой. Справа от выемки, у стекла, был чёрный кругляш размером с пол-ладони, с торчащими из него под углом двумя полукруглыми пластинами. Два таких же кругляша размещались по центру и ещё один со стороны водителя, так же у стекла. Под центральными кругляшами был небольшой блестящий прямоугольный выступ, почти полностью прорезанный сверху. По периметру он был усеян маленькими кнопочками. Под прорезью бликовало стекло, слева от него выступала блестящая шайба. Ниже этого выступа, по краям разделяющего ноги водителя и пассажира светло— серого продолжения 'торпедо' вниз, было пять чёрных прямоугольников с непонятными значками. Четыре прямоугольника попарно по краям и один, больше размером, в центре. Ещё ниже расположенные треугольником чёрные ручки, слева от верхней ручки небольшая чёрная кнопка. Совсем в низу прорезь с маленьким выступом слева.

Из выступа пола между ними, закрытого серой накладкой, сразу за двумя круглыми выемками, вертикально торчал короткий рычаг с набалдашником, за ним, в глубине между сиденьями торчал под углом другой короткий рычаг.

— Поехали — Олег поворотом ключа завёл двигатель, снял машину с ручника и сдал, выворачивая, назад.

В закрытой изогнутым стеклом и прикрытой сверху полукруглым козырьком нише перед Олегом засветилась и тут же погасла россыпь разноцветных лампочек, пришли в движения стрелки двух больших циферблатов. В верхней части ниши, между циферблатами, засветилось маленькое жёлтое окошко с чёрными цифрами и чёрточками, собранными по краям в два столбика.

Пока Олег выруливал, на дорогу вышли Антонина и Вероника.

— Мы на станцию и назад — сказал им Олег, нажатием кнопки опустив стекло.

Фёдор увидел, как Олег на два щелчка повернул кольцо на торчащем влево от маленького руля чёрном стержне и одновременно с этим ручки, кнопки, циферблаты засветились жёлто-оранжевым светом. Постепенно редеющий туман пробили два световых луча.

— Что за машина? — хрипло спросил Фёдор

— Румыны делают, а так французская разработка, фирмы 'Рено'. 'Логан' называется. Два года назад купил.

— Олег, извини, я сначала не поверил, а теперь ... — Фёдор попытался ухватиться за привычную ассоциацию — а может ты полярник? Или лётчик-испытатель? Раз такая машина у тебя.

Олег хмыкнул.

— Хотелось бы. В детстве мечтал лётчиком стать, даже в авиакружок ходил. Но не судьба. ... Нет, Фёдор — я простой торгаш, по-вашему — спекулянт.

— Как же тебя не посадили, за спекуляцию — то? — искренне удивился Фёдор.

— У нас это не преступление, а уважаемая работа — Олег посмотрел на вытянувшееся лицо Фёдора — слушай, что там, в будущем случилось.

За те пятнадцать минут, что они ехали до станции, Олег попытался кратко рассказать о взлёте и падении Советского Союза. О войне, через год кровавым потопом залившей страну, великой Победе и её цене, о причинах Катастрофы лета — осени сорок первого года, ставших известными к двадцать первому веку. О послевоенном подъеме, космосе и атомной бомбе, хрущёвках и 'Жигулях', застое и перестройке, новых городах и пустых прилавках, стройках коммунизма и о том, кто, когда и как их хапнул.

— Вот такие дела, Фёдор. Гайдар ваш книжки для детей пишет, уважаемый человек в Союзе, а внучок его всё народное достояние даром раздал нужным людям и сам себя не обидел. А мне, что было делать? Вернулся после армии на танковый завод, а там зарплаты только пожрать и пару раз шмоток прикупить хватало. Квартира уже не светит, сидеть на шее матери как-то стыдно, в бандиты идти западло. Завербовался к хантам, на север Тюменской области, водителем. Год отъездил, потом в Екатеринбурге, это ваш Свердловск, когда проезжал, сослуживца встретил. Он сразу после армии женился и к жене в Екатеринбург перебрался. Тогда как раз в крупной оптовой фирме работал, а им представитель нужен был на Украине. Начали работать, что только туда-сюда не продавали; лес, ламинат, подшипники, металлолом всякий, даже конфетами занимались. Денег, конечно, хочется больше, но мне пока хватает, машину вот два года назад купил, весной квартиру взял. На окраине и однокомнатная, но зато своя. Компаньон мой, Лёха, так же квартиру себе взял, правда, в кредит.

Они уже подъезжали к деревянному одноэтажному зданию на торце, которого гордо висела большая прямоугольная вывеска из крашенной жести 'ст. Долбино'. Дорога, по которой они ехали от переезда парралельно путям, от вокзала под прямым углом поворачивала направо. Перед зданием была небольшая площадь, очерченная с двух сторон избами, а напротив вокзала возвышалось монументальным квадратом двухэтажное кирпичное здание с красной черепичной крышей. Над двойной входной дверью, выходящей на площадь, значилось 'Торгсин', что было написано на другом входе, с уходящей вдаль дороги, Олег прочитать не сумел. Распугав несколько куриц, они остановились в углу площади, у вокзала, рядом с огороженным высоким забором небольшого палисадника с торца здания

— Можно куда-нибудь с площади заехать? — спросил Олег, представив какой нездоровый ажиотаж, вызовет его машина. Здесь 'эмку', наверное, не каждый месяц видели.

— Только к угольному складу — Фёдор показал на стоящий дальше вокзала, за избами, лабаз. Олег повернул налево и по довольно широкому проезду между путями и забором крайней избы подъехал к двойным воротам. Над правыми большими металлическими буквами было составлено слово 'Склад', над левыми ничего не значилось, сюда от стрелки заходили железнодорожные пути, подходящие к угольному складу и возможно ещё куда-то.