Яританна, взлелеянная тихой методичной работой в библиотеках и не приспособленных к бегу подземельях, такими успехами похвастаться не могла. В ответ травнице последовал эмоциональный монолог на пальцах с редкими хрипами и стонами в качестве аккомпанемента. Основными понятиями — знаками были взмахи растопыренными перед гниловатым лицом кистями, бессвязные режущие движения в сторону двери и вполне доходчивые посулы жестокой и поистине чудовищной смерти собеседнице. Эл чтению жестов была не обучена и на грозно выпученные глаза не реагировала должным состраданием. В итоге в Алеандр запустили пожёванной сандалией и демонстративно отвернулись, так и не сподобившись толком разогнуться.
Умело запрятанный дочкой шпиона ключ без помощи этой самой дочки тихо пытающейся отдышаться на краюшке крыльца находиться отказался. Дверь, пропитавшаяся реактивными испарениями, открываться под натугами травницы не хотела. И всё жилище, настрадавшееся за долгие годы своей нелёгкой службы, противилось проникновению временных хозяев внутрь. Самоуправство строения оценено не было.
— И чё это за срамь? — грубовато рыкнула духовник, распахивая рывком двери и вваливаясь в густой полумрак затхлого домика.
Непробиваемая пелена ответила брязганьем погнутого половника и угрожающим дрожанием ставень.
— А что не так? — Алеандр обогнула застывшую соляным столбом подругу и легкомысленно продефилировала в малоприятную дымовую завесу, умело огибая посохшие пятна и особо подозрительные тряпки, открывать ставни.
— Ну как тебе сказать...
Выражение растерянное, расстроенное и немного (совсем чуть-чуть, только в рамках необходимости) виноватое на миловидном личике кровожадной обычно особы привело травницу в ступор. Яританна осторожно прошлась по комнате, подёргала абсолютно целые, лишь слегка пожёванные верёвки вокруг печи, кротко взглянула на глубокие царапины, прикрыла тряпкой чёткий отпечаток босой ноги на вырванной заслонке и тихонько, проникновенно забилась в истеричном смехе.
— ...заходит тут один, — духовник развернула перед Эл подобранные с пода замызганные драные штаны потенциального вора.
— Н-дя, — девушка непонимающе склонилась над образчиком народной культуры, прикидывая размер владельца, — тяжко у вас, тенеглядов, с мужиками. Ни себе, не людям!
Пофыркивая от сдавливаемого смеха, травница отошла к кадке с водой и встала в позу: чучело огородное, оскорблённое.
— Догонишь хозяина, дарю! — широким жестом бросила в удачную мишень штанами Танка.
Тряпка, описав живописную дугу в воздухе, дрыгнула крыльями-штанинами и скрылась в водных пучинах, мазнув на прощанье своим краем щёку девушки. Травница поморщилась и бросилась самозабвенно вылавливать от чего-то быстро тонущие штаны. Яританна подтянулась к увлекательному действу, грозящему закончиться маканием всей травницы, чтобы в случае чего вытаскивать несчастную.
— Уф, — изрекла после долгих мучений Алеандр, намокшие-таки пряди облепили лицо и противно скользи под такую же мокрую майку. — Чуть в русалки не заделалась! Я ж даже воздуха-то прилично набрать не успела. Так головой о боковину приложилась, что хоть искры собирай. Если ты меня из-за этих штанов искать бросилась, то я не виновата, что они так сселись, я на них ничего не выливала, не обкуривала и даже не видела. И вообще, попрошу не предъявлять претензий, пока не рассмотрен список жалоб. Я честная жертва современного образования! И... Тан?
Ушедшая в глубокую медитацию на скорее всего грустные и далеко не оптимистические темы, духовник среагировала не сразу. Выражение её лица было глубоко страдальческим: выводы, судя по всему, оказались не утешительными. Чаронит вздохнула и весьма брезгливо разложила на столе свой единственный боевой трофей.
— Не переживай, я что-нибудь придумаю, — пообещала Эл, добавив про себя, что для этого попытается вспомнить, что придумывать нужно.
Яританна только отмахнулась и продолжила шарить во множественных карманах новоявленной тряпки, пока не наткнулась на длинный, немного сплюснутый с боков золотистый цилиндр с нечёткой гравировкой:
— Вот. Понятно, почему они были такими тяжёлыми, что утонули. Да и здесь остались по этой же причине, полагаю. Вес достаточно приличный, да и форма для метания подходящая, хотя на индивидуальное орудие труда медвежатника как-то совершенно не похоже. Что скажите, коллега?
— Тут, вообще-то знак Замка, — с самым скептичным выражением мордашки тыкнула в следы гравировки Эл.
Яританна перевернула цилиндр и немного смутилась.
По большому счёту, винить подмастерье в рассеянности и поспешности было нельзя, поскольку казённая упаковка требовала обязательного возвращения отправителю и представляла из себя зрелище слабо опознаваемое уже к тому моменту как попало в руки к завхозу Замка. Тот слыл человеком прижимистым на грани нечеловечности, так что подновлять печать краской не счёл необходимым. Да, собственно, и без его подновлений герб высшего чародейского учебного заведения оставлял желать лучшего. Не знакомый с Замком Мастеров вполне мог распознать в сиим произведении искусств и бочку с рогами и даже крокозябру, несчастным же учащимся необходимо было улыбаться, кивать и с благоговением находить в наборе каракуль древнего зверя тура или, на худой конец, кленовый лист. Фактически именно акт опознавания (с первого раза, без гогота и раздумий) становился для несчастного первогодки билетом в спокойную учебную жизнь без лишних претензий со стороны надзирающих. Яританна в своё время, когда потный дяденька с противным лицом, покашливая, требовал у сбившейся толпы только что зачисленных малышей сказать, какой герб у гордости и оплота княжества, капризно надула губки: "Как можно в Вашем возрасте не знать таких всем известных вещей?" В тот раз немного опешивший от такой наглости надзирающий от группы отстал, а Танка толкнув локтем стоявшего рядом Волхва шёпотом поинтересовалась: "А чего этот дяденька на портрет кикиморы пальцем показывал?". Так что переплетение странных аляповатых линий оставалось для Чаронит портретом кикиморы и по сей день, хотя ближе к пятому году обучения ей всё же рассказали, что изначально автором герба малевался тур.
В который раз не узнав свой профессиональный предмет предписанной уставом гордости, духовник принялась теребить пальчиками цилиндр с самым покаянным видом из своего арсенала:
— Ой, как-то неловко получилось....
Подмастерье Яританна Чаронит никоим образом не причисляла себя к немногочисленным кучкам забитых борцов славиннистов из чувства самосохранения и банального здравомыслия, но готова была нацепить их бело-чёрные наряды, только бы вернуть прежний герб Замка. Изначально, ещё, наверное, при князе Криве и отсутствии запретов на некромантию, гербом Замка был рубиновый крест с расходящимися солнечными лучами на чёрном фоне. После захвата Царь сменил помпезную иллюстрацию к наводящему трепет учебному заведению вместе с преподавательским составом. Перетянутые колосья на груди кривобокой немного дохлой птицы, именуемой пеликаном, продержались вплоть до дарования вольницы и посажения на столю Светлого Калины Ататаевича. Новый вершитель дум человеческих, только рассевшись на троне поудобнее, начал упорно творить историю и принялся за обиженных жизнью чародеев, даровав им право выбрать новый герб, разумеется, без всяких там нехороших, воинственных по отношению к Царству крестов и чёрно-красных расцветок. Совершенно случайно в честнейшей борьбе на самом народном конкурсе взял да и победил рисунок племянничка новой любовницы князя. И не беда, что ребёнку и семи не стукнуло, а рисовал он вообще домик. Новый герб отдали чародеям, а тем не оставалось ничего кроме как придумывать более лицеприятные объяснения этому безобразию. Зато у большинства учеников, подмастерьев и младших Мастеров появилась своеобразная мода: на униформе подшивать обязательный для ношений герб на внутреннюю сторону воротника, покрывая шеи ссадинами вместо позора.
Травница выжидающе сощурилась, настраиваясь на волну самобичевания со стороны подруги.
— Тут э-э-э курьер, оказывается, пробегал. Нервный такой, молоденький. А ты, бестолковая зараза, дверь не закрыла, а тут я вся такая красивая сплю. В общем, некрасиво вышло.... Я-то двери и окна закрыла, так он, бедолага, связанный через дымоход смылся.... Не весь только... Штаны здесь остались, ну и может чего ещё где недосчитался. Жалко... наверное.
Глядя на потуги духовника к выражению соответствующих моменту чувств, Эл лишь сдавленно хрюкнула и поновой примерилась к штанам. Свежезабытыми они выглядели не столь привлекательно, но, в случае окончательной пропажи собственных, травница высоко ставила их шансы на роль приемлемой замены. Алеандр даже готова была от щедрот души простить их прежнему владельцу ряд возможных кожных заболеваний, требующих для дезинфекции особо вонючих порошков.
— Эл, давай не будем открывать, — неожиданно прервала коварные планы травницы на чужие штаны Яританна, — штаны вместе с посланием за домом прикопаем, а курьеру, в случае чего, скажем, что у него пробелы в памяти от пережитого? А?
— С чего это вдруг мы все такие противоправные стали? — травница едва не выронила казённое послание: правильная и порядочная в большинстве случаев духовник к вопросам учёбы всегда относилась с повышенным вниманием. — Ты же сама всегда радеешь за своевременность или два года в подмастерьях успели избавить тебя от таких предрассудков как послушность и дотошность?
— Я не об этом, — девушка замялась, но не найдя одобрения в оконном проёме, выдохнула: — Предчувствие у меня нехорошее. Совсем нехорошее. Хуже, чем с покупкой тех маринованных опят, которыми Паулиг отравился. Давай выбросим в озеро всю эту ересь, спокойно проведём каникулы, а потом просто получим нагоняй от наставников?
Аргумент с Паулигом был крайне весомым, поскольку после покупки у подозрительной бабки не менее подозрительных грибков несчастная жертва нехватки закуски промаялся животом несколько дней. И посему же этот факт, как аргумент, для травницы был совсем неэффективным, так как в тот раз она получила высший бал автоматом по лечебным чарам за оказание первой помощи и приготовление общего противоядия в экстремальных условиях. Её восторга не разделяло ещё человек пять, не послушавшихся предупреждений Яританны.
— Уф, я уж думала, действительно, что-то важное. Там на ваш факультет слухи просочились об исключениях, или по княжеству идёт глобальная мобилизация чародеев в армию. А то предчувствия! — совсем уж непочтительно к опыту посещения духовником курсов оракулов хмыкнула Алеандр. — Нашлась мне пифия чурюпинского разлива! "Имей смелость ходить, чтобы летать!"
Духовник ещё хотела что-то сказать, но лишь тяжело вздохнула, глядя, как соседка упоённо расковыривает крепления на цилиндре. Чаронит уже прикидывала варианты, чем это послание из любимого оплота знания могло грозить лично ей и долгожданному диплому с отличием. Танка не была настолько пессимистичной, как того требовала профессия, просто свято верила, что если уж предчувствие и появляется, то ничего хорошего не приносит. Это хорошие события не будут о себе предупреждать заранее, чтобы иметь возможность вовремя улизнуть с жизненного пути, а всякие неприятности только того и ждут, как бы это продлить знакомство с человеком.
— Читай, — загробным голосом приказала духовник, располагаясь на кровати прямо поверх вороха одежды.
— Подмастерьям второй ступени Алеандр тра-та-та и трым-пым-пым. В связи с постановлением от седьмого бла-бла-бла и тому подобное. Тут детали, тут формализмы.... Ага! Вот! "...явиться малой группой для прохождения первого этапа обязательной летней практики в село Корени..." Фигня, знаю я это село: так, сельцо не больше. Недалеко от Сосновского, кстати, сможем дома ночевать. Мама давно тебя в гости приглашала, я тебя в старую часовню свожу к призраку деда Лексадра, пообщаетесь. Он милый, но нервный какой-то весь, когда я там прошлым летом пыталась демонец тестировать, он чуть самораспылиться не попытался. Ты уж с ним поговори по душам. Хозяева им дорожат: семейные призраки сейчас редкость. Ещё лет пятьдесят, и можно будет записывать поместье в исторические памятники. А вот ещё! "утверждаю состав группы", нет не то. "Отчёты по выполнению первого этапа написать в полной форме образца Л-6". Ненавижу этот образец, столько писанины за так, ни чё, прорвёмся как-нибудь. "Куратором малой группы типа "связка духовник-травник" утверждён Л-лель М-миc-сакиев-вич ВОРОНЦОВ!
На последнем слове голос Алеандр предательски сорвался на визг и эхом издох где-то в зачернённых недрах печной трубы, словно в них уже проявлялся орлиный профиль ненавидимого и уважаемого одновременно Мастера-Накопителя, специалиста по раритетным чарам и приёмам. Господин Воронцов имел своеобразную манеру устанавливать связь через остаточные сообщения, которые медленно выплывали из тьмы неупокоенной душой и рассыпались в конце едким пеплом. Что лишний раз подтверждало слухи о пяти годах, проведённых при Царстве, тогда ещё юным выходцем из западных провинций в одиночном узилище по обвинению в некромантии. Как, по мнению Алеандр, то и никаких шрамов от противочарных оков в доказательство не надо: достаточно глянуть на почтенного чародея в гневе, чтоб захотеть сжечь его под любым предлогом. Тан была с этим категорически не согласна, но в Замке держала своё мнение при себе, не желая идти против всех учеников, подмастерьев, служащих и педагогического состава. Духовник прибывала в тихом восторге от манеры преподавать и творить чары Воронцова (придумать этому наставнику кличку ещё не нашлось ни одного храбреца), в остальных же пунктах не возражала против вариантов с костром, прорубью и замуровыванием заживо.
— Тан, — голос травницы отчаянно дрожал, но заискивающий тон передавать ухитрялся, — может, сделаем вид, что ничего не было?
— Поздно, боевой товарищ, — Чаронит хлопнула поникшую спутницу по плечу и с завидным спокойствием закрутила пенал обратно, наложив усовершенствованную "непромокайку". — Печать сломана, и демоны уж начали разбегаться. Я тоже не в восторге от известия, но исполнить задание в кратчайшие сроки уже дело принципа.
— Послушай, твои принципы это ещё не повод срываться с места...
— Повод. Сообщение о том, что письмо открывали, доставляется отправителю автоматически. Я как-то совершенно не горю желанием объясняться с Лелем Мисакиевичем за внезапный приступ амнезии. Так же во мне не порождает энтузиазм идея писать проформу в последнюю ночь и бегать по Смиргороду в поисках скоростной почты.
Алеандр Валент, лёжа на полу, апатично взирала на техничные движения духовника, пытаясь уговорить свой бренный организм хотя бы к имитации деятельности. Складывать чемодан из кучи образовавшегося хлама ей отчаянно не хотелось, пуще того, от одной только мысли, для чего необходимо эти самые вещи складывать, хотелось утопиться. Всяческие контрольные, проверочные, экзаменационные и прочие работы воспринимались травницей, как проявление особой ненависти к ней большого и жестокого мира.
