Переплетение судеб

А еще, кроме боевых искусств, у нее не было никаких особых интересов.

— Я посмотрю, какие есть клубы, Тигуса-сан, — вздохнула Ранма.

Когда уроки закончились, она, вместо того, чтобы сразу отправиться в Хината, остановилась у доски объявлений. Учебный год как раз начался, в школу пришли первогодки, и клубы активно набирали людей. Она улыбнулась, взглянув на листовку клуба оккультизма, и мимолетно подумала, что могла бы стать там неплохим предметом исследования. Поморщилась, обратив внимание на рекламу клуба боевых искусств, и засомневалась, что смогла бы там чему-то научиться. Взгляд перебегал с одного объявления на другое, ни одно из них не вызывало ни малейшего интереса. Но все же стоило что-нибудь выбрать…

Клуб легкой музыки.

Ранма непроизвольно потерла затылок. Спохватилась и торопливо опустила руку. Особого интереса этот клуб все-таки не вызывал, но не вызвал и такого же неприятия, как другие. Стоит попробовать. Всегда можно, если что, передумать.

Кивнув самой себе, Ранма отправилась на поиски их аудитории этажом выше.

Стукнув пару раз по двери, она заглянула внутрь и нашла там четверых немного напуганных пьющих чай девушек. Судя по цветам галстуков, все они были первогодками.

— Простите, кто-нибудь из ваших сэмпаев сейчас здесь?

Девушки дружно посмотрели на неряшливо одетую коротковолосую шатенку с высоким, открытым благодаря ободку для волос лбом. Та нервно кашлянула.

— Все бывшие члены клуба выпустились в прошлом году, мы создаем клуб с нуля, — сказала она и тут же добавила: — А вы кого-то из них искали?

— Да не совсем, — рассеянно ответила Ранма, уже задумавшись, не стоит ли извиниться, уйти и поискать другой вариант. — Я думала попытаться присоединиться к клубу.

Девушки переглянулись. До Ранмы донеслось несколько торопливых неразборчивых шепотков.

— На каком инструменте вы играете? — поинтересовалась все та же девушка.

— Ни на каком, — вздохнула Ранма. — Мне говорили, что я неплохо пою, но не скажу, сколько в этом было лести, а сколько признания. Но если нужно научиться, я возьмусь, я быстро учусь, — не удержавшись, прихвастнула она.

— Я Тайнака Рицу, барабаны, — представилась девушка. — Это Акияма Мио, бас-гитара, — указала она на элегантную длинноволосую брюнетку. — Котобуки Цумуги, клавишные, — еще одна элегантная и длинноволосая девушка, но на этот раз блондинка. — И Хирасава Юи, — указала она на последнюю девушку, у которой челка недлинных волос была подхвачена заколкой, — она будет играть на гитаре.

— Тиба Куниэ, — поклонилась Ранма, — рада с вами познакомиться.

— Хорошо, что вы умеете петь, — сказала вдруг Цумуги, — у нас нет солиста.

— Вокал, — согласилась Мио, оценивающе глядя на Ранму. — И гитара.

— А я вам уже не нужна? — со слезами на глазах вскинулась Юи.

— Гитары может быть и две, это даст нам более широкие возможности, — уже начала что-то прикидывать Рицу.

— К тому же это мой последний год, а вам еще три класса вместе учиться, — напомнила Ранма.

Ранма неспешно шла по магазину, задумчиво разглядывая гитары и краем уха прислушиваясь к распинающейся Мио, рассказывающей Юи, как правильно выбирать гитару. Вот только не успела она сказать и пары фраз, как Юи приглядела себе «миленькую» гитарку и ринулась к ней, абсолютно не обращая внимания на девушку. Она немного напоминала Ранме Сиратори Адзусу, но, к счастью, не со столь маниакальной целеустремленностью. Впрочем, Ранма все равно была абсолютно уверена, что не пройдет и пары дней, как гитара получит имя.

Ей самой же выбирать было несколько сложнее. Ведь стоило учесть разницу между двумя обликами и подобрать что-то более-менее подходящее обоим. Ранма задумчиво остановилась перед гитарой, которая показалась ей вполне подходящей, и с любопытством оглянулась на девушек.

Юи сидела на корточках, застыв перед своей избранницей, которая даже Ранме показалась для нее крупноватой. Остальные склонились над ней, то ли что-то советуя, то ли отговаривая. Ранма решила им не мешать.

Она снова посмотрела на присмотренную гитару и на цену на ней и вздохнула. Пожалуй, придется поговорить или с Харукой-сан, или с Тофу-сэнсэем.

Ранма застыла на крыше, тщательно вслушиваясь в свои ки ощущения, проверяя, что никого рядом нет и никто за ней не наблюдает. Отдельно убедилась, что вокруг нет никаких неожиданных следящих устройств. С этой Су нужно было постоянно быть начеку, от нее хлопот оказалось куда больше, чем от Кицунэ.

Убедившись, что все чисто, Ранма взяла синай и несколько раз махнула, проверяя и приноравливаясь к балансу и ощущению оружия. Отец всегда говорил, что оружие для слабаков, но, понаблюдав за Мотоко, Ранма подвергла сомнению очередную его аксиому. Оружие было всего лишь еще одним инструментом, пусть и достаточно мощным. Мотоко использовала его как проводник и линзу для своих ки приемов, но не это делало ее слабой. Слабой ее делало сосредоточение на оружии, пренебрежение всем остальным. Лиши ее клинка, и она окажется беспомощна. Ранма уже решила, что попытается показать ей хотя бы основы рукопашного боя и постарается научить парочке своих ки приемов.

Хотя бы в качестве ответного жеста. Мотоко ведь не знала, насколько легко Ранме было постигать боевые искусства. Мечница в более чем достаточном количестве демонстрировала приемы своей школы, чтобы Ранме удалось понять общие принципы. Конечно, без объяснения сэнсэя ей не удастся воспроизвести прием, но она вполне сможет, держа перед глазами пример, создать что-нибудь достаточно похожее. Пусть не сразу, пусть на это потребуется время, но что-нибудь она придумает. Большее число освоенных приемов позволит ей достичь большей тактической гибкости. Можно даже будет попытаться обмануть противника, чтобы он выложился, пытаясь ее разоружить, только чтобы столкнуться вместо меча с не менее опасным кулаком.

Кивнув самой себе, она направила в синай ки и резко им махнула.

— Zanganken!

Лето 1998

В зале ожидания аэропорта Хитроу в полудреме сидела длинноволосая блондинка, лицу которой заметная примесь азиатской крови придавала экзотически красивые черты.

Всего два года назад у Гарри Поттера была хоть и необычная, но довольно простая и предсказуемая жизнь. Окончить Хогвартс, выучиться на аврора, жениться, вероятнее всего на Джинни, обзавестись детьми. Старшего сына, конечно же, назвать Джеймсом. Старшую дочь — Лили. Периодически сталкиваться с Волдемортом и его прихвостнями, пока этот вопрос окончательно не решится.

Вот только два года назад жизнь совершила крутой разворот. Он повстречался с белым котом и стал превращаться в — и слова другого не подберешь — супергероиню.

Время приближалось к полуночи. Артемис сидел на столе и наблюдал за копающейся в сундуке девушкой в облегающем белом похожем на купальник костюме с очень короткой юбкой.

— Вот говоришь, что мне придется драться, а как драться с такими волосами? — бормотала девушка вроде бы негромко и под нос, но кот ежился от периодически кидаемых на него взглядов. — И ведь не получится подрезать их каждый раз.

Она выудила из сундука дырявый носок, несколько мгновений с отвращением поразглядывала его и кинула обратно поглубже в сундук. Через пару минут ей улыбнулась удача: она вытащила старую квиддичную форму, из которой Гарри вырос. Порывшись в ящике стола, нашла затупленные ножницы с обломанной ручкой и, изрядно постаравшись, отрезала-таки ими широкую алую ленту, которой и увязала волосы в пышный и длинный хвост. Помотала головой, осторожно попрыгала, стараясь не цокать каблуками и прислушиваясь к ощущениям. Довольно кивнула.

— Не идеал, но гораздо лучше.

Грустно взглянув на стоящую в углу метлу, Сейлор Ви почесала кота за ухом и выпрыгнула в открытое окно.

Это стало самой крупной его тайной, что он скрывал от друзей, куда там пророчеству. В то первое лето он ночами периодически уходил из дому, добирался до Лондона и странствовал по улицам, выискивая преступников и отрабатывая на них свои новые умения. Вот только потом было сложно сохранить каменное лицо, когда в Норе Гермиона, обложившись газетными вырезками, начала рассуждать про народную мстительницу. А еще была случайная обмолвка на подслушанном мини-собрании Ордена, что этой «Сейлор Ви» заинтересовались в Отделе Тайн…

Позже, во время поездки в Косой переулок, удалось, ускользнув от друзей, не только проследить за Малфоем, но и прикупить несколько небезынтересных книжек. Снейпа удар бы, наверное, хватил, узнай он, что Гарри Поттер добровольно и самостоятельно — и старательно! — взялся изучать окклюменцию. И так же старательно изучать на уроках ненавистного профессора невербальные заклинания.

Из всего этого получалась хорошая основа для тренировок Сейлор Ви. Окклюменция, как Гарри и надеялся, позволила чуть яснее вспоминать прошлую жизнь. На данный момент, по его оценке, он вспомнил не менее половины той жизни. Он пока не был уверен, что сможет сказать про то свое воплощение «я», но и чужими эти воспоминания не ощущались. Он смог вспомнить множество заклинаний, опирающихся на магию Венеры, но, сколько бы ни пытался, смог наколдовать лишь самое простое из них, «Луч полумесяца». В облике Сейлор Ви ни одно обычное заклинание не получалось, хоть Гарри и был уверен, что это только пока, но на единственное имевшееся в распоряжении вполне распространялся прием невербального колдовства. Хорошо, почти весь шестой курс Рон и Гермиона танцевали друг вокруг друга, давая Гарри достаточно времени, чтобы заниматься своими делами. Плохо, что были девушки, желающие его общества, становилось все труднее держаться от них подальше. Гарри был слишком честен, он не хотел давать им несбыточных надежд. Уже в самом конце он понял, что, по крайней мере, одной из них он должен объяснить.

— Джинни, послушай, — очень тихо начал он, когда бывшие на похоронах Дамблдора люди начали уходить. — Ты весь год спрашивала, почему я всех отталкиваю, теперь я готов сказать.

— Что, какая-то дурацкая благородная причина? — с кривой усмешкой спросила она.

— Не знаю, — пожал плечами Гарри, — насколько она благородна, но она проста: мне здесь не место. Если бы не Волдеморт, я бы уже покинул Англию и всех вас.

Она не заплакала, она просто молча и неверяще смотрела на него.

— В пророчестве говорится… и Дамблдор потом тоже это сказал… что у меня есть неведомая Волдеморту сила. Это могущественная сила, Джинни. Но все имеет свою цену. Эта сила меняет меня. Еще несколько лет, и не останется того Гарри Поттера, которого вы все сейчас знаете. Я даже не уверен больше, что я вообще человек. Волшебники живут дольше людей, но я проживу гораздо, гораздо дольше любого волшебника. Считай это эгоизмом Джинни, но я хочу помнить вас такими.

Она отвернулась от него и посмотрела на озеро. Именно на ту точку, с которой пели, прощаясь с директором, русалки.

— Я никогда не прекращала о тебе думать, — сказала она. — Правда, никогда. Я всегда надеялась… Гермиона советовала мне быть проще, встречаться с другими, не зацикливаться на тебе. Помнишь, я просто говорить не могла, когда ты был в комнате? И она подумала, что ты скорее меня заметишь, если я больше буду… сама собой.

— Она умная девушка, — постарался улыбнуться Гарри, — может быть, мы с тобой могли бы быть вместе, но не в этой жизни. Прости.

Джинни была второй из всего двух человек, которым он сказал хоть что-то. А первым был профессор Дамблдор. Лишь ему Гарри смог открыть часть правды. Точнее, не смог найти в себе силы солгать ему. Это произошло на одном из уроков, когда они близко затронули вопрос жизни и смерти.

— Семь, — медленно повторил Гарри. — Хоркруксов. И для их создания необходимо убить.

Почти как наяву он услышал крик «Только не Гарри!» и увидел зеленую вспышку. Он очень медленно поднял руку и привычным движением потер шрам. Так вот ЧТО там пряталось.

Дамблдор чуть побледнел.

— Прости, Гарри, — виновато сказал он, отводя глаза. — Я не хотел тебе говорить, и я надеялся, что ты никогда этого не узнаешь… Но в тебе действительно был его хоркрукс. Когда я впервые заподозрил, что сделал Том, я постарался проверить тебя и пришел в ужас. Я не знал, как я смогу тебе сказать, и смогу ли. А когда встретился с тобой этим летом, я просто не поверил своим чувствам. Его не было. Я даже не догадываюсь, как и когда это произошла, но тогда я еще сильнее начал верить в чудеса.

Гарри неловко поерзал. Он знал, и сейчас он разрывался между желанием оставить все в секрете и невозможностью лгать, пусть даже умолчанием, человеку, которого он слишком сильно уважал.

— Это была сила любви, профессор, — признался он. — Вы были правы. Я ее воин… Скорее, даже, аватар.

Глаза Дамблдора чуть засветились.

— Расскажешь, Гарри?

Гарри немного помолчал, собираясь с мыслями.

— Есть еще похожие на меня. Мы олицетворяем различные аспекты существования. Когда-то давно мы уже существовали, недавно я начал вспоминать ту прошлую жизнь. Мы все погибли примерно в то же время, когда пала Атлантида, а наш враг оказался заперт вне мира. Сейчас он возвращается, и мы начали пробуждаться. Не хочу вас разочаровывать, но когда Волдеморт будет уничтожен, я исчезну и, скорее всего, покину Англию.

Несколько долгих мгновений взгляд Дамблдора не отрывался от его сложенных вместе рук: живой и спрятанной в перчатке мертвой.

— Что ж, я этого уже не увижу.

Гарри закрыл глаза, не в силах смотреть на старого волшебника.

— Простите, профессор… я знаю, как спасти вас. Знаю, кто может это сделать. Но не могу. Она еще не пробудилась, и мне понадобится слишком много времени, чтобы найти ее.

— Не переживай, Гарри. И спасибо, что беспокоишься за меня. Даже когда я этого не заслуживаю.

Всей правды он так никогда и не узнал.

Уроки аппарации заинтересовали его возможностью дополнения телепортации Воина. Сравнивая их, он прыгнул на Венеру и вдруг ощутил, как ослабло некое ставшее до незаметности привычным ощущение. Анализируя его, он понял, что это его связь с принцессой, пусть даже еще и не пробужденной. В течение нескольких следующих месяцев он время от времени телепортировался на несколько минут на Венеру и сопоставлял усиление и ослабление связи с суточным циклом. Он знал, что когда принцесса будет готова пробудиться, он и так сможет сказать, где она, но он был слишком заметной личностью, чтобы без объяснений все бросить и умчаться на другой край мира.

И именно уроки аппарации помогли ему впервые частично коснуться силы Венеры. Впоследствии Гарри называл это разными уровнями слияния.

— Будет отбито вновь и вновь, Поттер, пока ты не научишься держать рот и мысли на замке, — издевался Снейп, отражая очередное заклинание.

Не думая, Гарри потянулся к крохотному огоньку, горящему в глубине души. Раздул его. И позволил этому пламени окутать свой разум — но не более. Гнев и ярость, хоть и не пропали, но стали какими-то отдаленными, почти не мешающими хладнокровно мыслить. Во взгляде Снейпа появился намек на уважение.