Весь вечер она рассказывала братьям и родителям о своей поездке и восхищалась тем, каким потрясающим был серфинг. Она пообещала показать им множество фотографий, как только Колин поможет ей их обработать. Закончив распаковывать вещи, она улыбнулась, услышав стук в дверь, и увидела, что на пороге стоит ее мама.

— Привет, мам.

Молли вошла в комнату, закрыв за собой дверь.

— Ты так выросла, Джиневра. Тебе уже четырнадцать, и я так горжусь тобой.

Джинни улыбнулась ей.

— Эм, спасибо.

Молли присела на край кровати дочери.

— Билл упомянул, что тебе приснился кошмар.

Она пожала плечами.

— Они приходят и уходят.

Молли кивнула, не сводя глаз с дочери.

— Ты хочешь поговорить об этом?

— Не совсем, — призналась она.

Ее мама кивнула, наблюдая, как она ходит по комнате.

— Билл упоминал, что ты встретила там парня?

— Да, его звали Райан Бейкер. Он был магглом из Калифорнии. Он был милым. Мы немного поцеловались.

— Целоваться может быть приятно, если мы будем осторожны. Помни, Джинни, я была беременна до того, как покинула Хогвартс, я не хочу этого для тебя.

Джинни закатила глаза.

— Мам, мы только целовались... Я не готова к... этому.

Молли кивнула.

— Я рада это слышать.

Джинни долго молчала, распаковывая вещи и убирая сумку в шкаф, прежде чем начать раскладывать туалетные принадлежности на комоде.

— Мам... а что, если... что, если, когда придет время, я не смогу быть... близкой с кем-то другим?

— Из-за того, что случилось?

Джинни кивнула.

Молли вздохнула и присела на край кровати дочери.

— Иди сюда, Джинни.

Джинни села рядом с мамой и обняла ее.

— То, что произошло с тобой, не было связано с сексом; это не было связано с близостью, любовью или чем-то еще, что имело отношение конкретно к тебе. Это было связано с властью. У него была власть над тобой, и это было то, чего он действительно хотел, контроль. Когда придет время... когда вы станете старше и будете готовы к сближению с тем, кого любите, речь не будет идти о власти. Речь не будет идти о контроле. Речь пойдет о вас двоих. Вы захотите прикасаться друг к другу и доставлять удовольствие, а не причинять друг другу вред, и это очень важно.

— Я знаю разницу, мам. Но Майкл... он... он едва прикоснулся ко мне. Он не причинил мне боли, и я— я запаниковала.

— И это тоже нормально, Джинни, — тихо сказала Молли. — Не все заживает за одну ночь. Тебе придется научиться доверять себе, доверять своему партнеру и, самое главное, доверять тому, что говорит тебе твое тело, так же, как и твое сердце.

Джинни кивнула.

— Но что, если я не смогу?

Молли надолго замолчала.

— Милая, ты справишься, я обещаю. Если тебе это нужно, мы найдем кого-нибудь, с кем ты сможешь поговорить, кто поможет тебе найти способ преодолеть это. Ты можешь поговорить об этом с Наимой. Но ты сильная, и какой бы путь ты ни выбрала, я знаю, что у тебя все будет хорошо.

Джинни крепко обняла мать.

— Спасибо, мама. Я просто боюсь, что у меня не хватит сил справиться с этим. Мне показалось, что я вернулась к началу, и это было три года назад.

— Время не имеет значения, Джинни, — осторожно сказала Молли. — Речь идет о тебе, твоих чувствах и эмоциях, и это все, что имеет значение.

Она кивнула. Она знала, что ее мать права, и она знала, что у нее хватит сил пройти через это, но иногда она все еще чувствовала себя той беспомощной девочкой в Тайной комнате, и это беспокоило ее.

— Я поцеловала Тео.

Молли слегка приподняла бровь.

— Я думала, что он гей?

— Так оно и есть, — с улыбкой сказала Джинни. — Я сказала ему, что хотела бы, чтобы он был натуралом, и он поцеловал меня, и между нами ничего не было. Он сказал мне, что я красивая, но ему нравятся парни.

Молли усмехнулась.

— Что ж, я рада это слышать,

Джинни улыбнулась.

— Я знала, что он гей, но... Я думаю, приятно знать это наверняка. Он самый лучший, мама, и я думаю, что он мне немного нравился, и теперь, наверное, я знаю. Он один из моих лучших друзей, и я бы ни за что на свете этого не изменила.

Молли нежно убрала волосы с лица Джинни.

— Ты уже знала это, дорогая. Мы обе знаем, что твое сердце принадлежит другому.

Джинни скорчила гримасу.

— Мы просто друзья. Я бы хотела забыть его навсегда, мам. Он с Мэнди, и она такая милая, и она заставляет его улыбаться. Он заслуживает улыбки.

— Да, он заслуживает, — сказала Молли. — И мы тоже не всегда можем помочь тем, кого любим.

Джинни только вздохнула, и Молли поцеловала ее в щеку.

— Я знаю, что у тебя был небольшой праздник на Ангилье, но завтра приедут твои друзья, чтобы поздравить тебя с запоздалым днем рождения.

— Колин и Луна тоже?

Молли улыбнулась и встала.

— Колин и Луна тоже. Спокойной ночи, Джинни. Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, мам.

Джинни посмотрела вслед уходящей матери и вздохнула. Она поняла, что мама была права, и задумалась, а затем подошла к своему столу и начала составлять письмо Наиме. Изложение своих мыслей в письменном виде всегда помогало ей, и письмо Наиме казалось лучшим вариантом.

* * *

Когда четырнадцатого августа они вернулись из Греции, было почти два часа ночи. Гарри чувствовал себя легче, чем когда-либо в своей жизни. Он знал, что большая часть этого была у него в голове, но это не имело значения.

Крестраж внутри него исчез.

Частичка Волдеморта исчезла.

Мародер залаял на него, когда он вошел в комнату, и он потянулся, чтобы крепко обнять своего пса, когда тот лизнул его в лицо. Гарри поцеловал собаку в макушку, прежде чем подойти к зеркалу и посмотреть на себя. Он откинул волосы со лба, не сводя глаз со своего шрама, и нежно провел пальцем по молнии. Теперь это был просто шрам. Все следы магии исчезли.

Он широко улыбнулся. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь чувствовал себя так хорошо, подумал он. Он погладил Мародера по голове, прежде чем пойти в ванную готовиться ко сну. Корфу был лучшим местом для отдыха, и он усмехнулся, вспомнив, как Мэнди прижималась к нему; ощущение ее жара, прижимающегося к нему. Он запрыгнул в душ и вскоре обнаружил, что крепко сжимает свой пенис. Он вспомнил выражение ее глаз, когда она прижалась к нему бедрами, ее груди подпрыгивали в верхней части бикини, и он прикусил губу, чтобы не издать ни звука, когда он с наслаждением кончил себе на руку при воспоминании об этом. Это было великолепно, подумал он. Он надеялся, что, когда занятия в школе возобновятся, она, возможно, позволит им сделать это снова.

Он принял душ и, стоя перед зеркалом в ванной, причесался. Когда они вернулись домой, Сириус снова снял с него мерку: ровно сто восемьдесят сантиметров. Его долговязая фигура загорела под греческим солнцем, а накачанные за год тренировок мышцы придавали ему хорошую форму. Прежде чем надеть пижаму, он с улыбкой еще раз провел пальцем по шраму на лбу. Он бросил очки на тумбочку и поудобнее устроился на подушке. Он почувствовал, как собака удобно устроилась в изножье его кровати. Он потянулся, чтобы почесать Мародера за ушами, прежде чем снова устроиться поудобнее, и впервые за долгое время, которое тот не помнил, уснул без сновидений.

Он проснулся от солнечного света, заливавшего его комнату, и, моргая, как сова, посмотрел на расплывчатые часы на прикроватном столике. Он придвинул часы поближе и увидел, что было чуть меньше восьми. Немного раньше, чем он планировал, но все равно неплохо. Он схватил очки и сел, подавив зевок, прежде чем спрыгнуть с кровати, и, поднявшись на ноги, с наслаждением потянулся. Несмотря на недостаток сна, он чувствовал прилив сил и рвался в путь.

Они планировали провести утро в доме номер Двенадцать, чтобы уничтожить крестраж, который Ксандер извлек из шрама Гарри. После этого Гарри собирался в Нору на запоздалое празднование дня рождения Джинни. Он с нетерпением ждал встречи со своими друзьями, хотя ему и пришлось бы рассказать им о том, что произошло. Это было бы хорошей новостью, тем более что крестраж был бы полностью уничтожен.

И если быть честным с самим собой, он хотел увидеть Джинни.

Он хотел заверить ее, что с ним действительно все в порядке, и он просто хотел увидеть ее, чтобы убедиться, что его прошлогодние мысли были просто случайностью. Она нравилась ему только как друг, и ему нужно было увидеть ее, чтобы убедиться в этом. Он купил ей красивый купальник-саронг цвета морской волны с белыми волнами на нем, колье из черного и золотого бисера и рамку для картины, вырезанную из оливкового дерева и украшенную дельфинами по краю. Он не знал, что вставить в рамку, поэтому оставил ее пустой, но все равно думал, что ей это понравится. Он также нашел для нее пару черных перчаток для квиддича, которые, как он думал, пригодились бы ей для полетов.

Он взглянул на Мародера, который все еще неподвижно сидел в изножье кровати, и направился в ванную, чтобы принять душ. Он почувствовал себя отдохнувшим и готовым взяться за что угодно, когда побрил свою покрытую пятнами шею и подбородок. Это так раздражало, что он подумал: если уж он собирается отрастить волосы на лице, то мог бы, по крайней мере, отрастить бороду или что-то в этом роде. Он снова дотронулся до своего шрама, широко улыбаясь, когда оценил свой темный загар, прежде чем вернуться в спальню, чтобы одеться.

Светило солнце, и на улице было так красиво. Гарри подумал, что это идеальный день для того, чтобы отправиться на утреннюю прогулку.

Мародер все еще спал, поэтому он присел рядом с собакой, чтобы погладить ее по шее и посмотреть, сможет ли он уговорить ее пойти с ним погулять, но в тот момент, когда он дотронулся до нее, он понял, что что-то не так.

— Мародер?

Собака не пошевелилась. От его обычного радостного приветствия не осталось и следа. Его мягкие карие глаза безучастно смотрели перед собой, а рыжевато-бронзовый мех казался еще бледнее. Гарри почувствовал, как его сердце остановилось, и он понял.

— Мародер!

Пес не пошевелился, и слезы защипали глаза Гарри.

Он исчез.

Гарри опустился на пол перед своей собакой, поцеловал ее в макушку и обнял. Он все еще был немного теплым, подумал он, смаргивая слезы. Он не был уверен, как долго просидел так, обняв свою собаку, уткнувшись лицом в ее шерсть, и слезы катились по его щекам, но в какой-то момент он услышал движение в коридоре и встал. Он еще раз поцеловал Мародера в макушку, прежде чем выйти из своей комнаты.

Сириус вытянул руки над головой, его волосы все еще были в беспорядке после сна. Он слегка улыбнулся Гарри.

— Доброе утро, Малыш, Гарри, — сонно произнес он. — Зи уже ушел на работу, но не хочешь ли ты позавтракать, прежде чем мы... в чем дело? Что случилось? — спросил он, и его глаза сузились, когда он увидел слезы.

Гарри открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог вымолвить ни слова, поэтому вместо этого он схватил Сириуса за руку и потащил в свою спальню. Сириус тихо ахнул, увидев собаку, безжизненно лежащую в изножье кровати.

— О, о, Гарри, — сказал он, заключая его в объятия.

Гарри уткнулся лицом в шею и плечо Сириуса и снова разрыдался. Сириус поцеловал его в щеку, успокаивающе поглаживая ладонями по спине, смаргивая собственные слезы.

— Он был хорошим псом, Гарри, — тихо сказал Сириус. — Он прожил счастливую жизнь. Он любил тебя, Гарри, и прожил с тобой девять долгих счастливых лет. —

Гарри икнул, уткнувшись в плечо Сириуса. — Он не может уйти, дядя Сириус, этого не может быть. Он... Он нужен мне.

— Ш-ш-ш, — успокоил Сириус, целуя сына в щеку. — Я знаю, Гарри, но он знает, что теперь с тобой все будет в порядке. В последний год он стал медленнее двигаться, и я думаю, что он держался, пока мы не смогли это устранить. — Он слегка отстранил Гарри, чтобы поцеловать его шрам. — Теперь он знает, что ты в безопасности.

Нижняя губа Гарри задрожала, когда он кивнул.

— Я... я хочу похоронить его.

Сириус кивнул.

— Ладно. Хочешь, я отнесу его вниз?

Гарри покачал головой и направился к своей собаке.

— Нет, я сам это сделаю.

Сириус наблюдал, как он осторожно взял пса на руки и отнес его вниз по лестнице на задний двор. Гарри осторожно положил его на траву, слезы все еще текли по его щекам. Он схватил лопату из сарая и долго смотрел через двор, прежде чем подойти к одному из больших дубов в дальнем левом углу домика на дереве и осторожно начать копать яму за деревом.

Сириус послал Патронуса и вызвал вторую лопату, прежде чем подошел к нему на помощь. Десять минут спустя Ремус пересек лужайку и присоединился к ним с лопатой в руке. Они не разговаривали, просто тихо копали могилу, пока все не было закончено. Это заняло у них почти два часа, но они не останавливались, а просто продолжали работать методично и спокойно. Когда они закончили, все были грязными, и Гарри просто подошел к Мародеру, глядя на безжизненное тело своей собаки, своего первого настоящего друга, и почувствовал, как по щекам снова текут горячие слезы.

Сириус завернул Мародера в простыню. Гарри встретился с ним взглядом, наблюдая, как тот заворачивает собаку, стоя на коленях рядом с телом Мародера, и только кивнул ему. Он осторожно обернул голову Мародера, а затем наклонился, чтобы поднять его, и отнес в могилу, которую они с Сириусом вырыли для него. Сириус спрыгнул в яму и протянул руки к собаке. У Гарри вырвался тихий всхлип, когда он передавал тело собаки отцу. Сириус осторожно опустил Мародера на землю, смахнул слезу со своего глаза, прежде чем взять Гарри за руку и позволить ему помочь ему выбраться.

Ремус на мгновение крепко обнял Гарри, и они втроем уставились на покрытое простыней тело в земле, а затем Гарри снова взял лопату, и они втроем начали медленно засыпать яму землей.

Чуть позже Гарри разровнял яму лопатой и опустился на колени, погрузив руки в грязь. Сириус опустился на колени рядом с ним, обнял его за плечи и поцеловал в висок, а Ремус сделал то же самое с другой стороны.

— Я люблю тебя, Гарри. Мне жаль Мародера. Он был хорошим псом, — сказал ему Ремус.

— Он был самым лучшим псом, — прошептал Гарри, смаргивая слезы. Он провел ладонью по земле. — Я люблю тебя, Мародер.

Сириус поцеловал его в висок и использовал свою волшебную палочку, чтобы сделать маленькую каменную табличку в качестве маркера, которую он аккуратно положил поверх свежевскопанной земли.

— Что бы ты хотел на ней написать?

Гарри вытащил палочку и направил ее на камень. Слова медленно высекались на камне.

"Здесь покоится Мародер

(6 июня 1986 — 14 августа 1995)

Лучший друг, о котором только можно мечтать.

Всегда любимый и никогда не забываемый."

Сириус и Ремус обнимали Гарри, пока они втроем стояли на коленях в грязи. Гарри не был уверен, как долго они простояли на коленях, но когда Сириус снова поцеловал его в щеку, он встал. Они втроем направились обратно к дому, где во внутреннем дворике их ждала Зи со слезами на глазах.

— Привет, я приготовила для вас несколько бутербродов, ребята.

123456

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓