Грилье моргнул. — Мой дорогой друг, это было все, что я мог сделать, чтобы они не разогрели вас еще быстрее.
— Ваше время еще придет, — сказал Куэйхи. — Запомните мои слова.
— Не понимаю, почему вы разговариваете таким тоном. У нас с вами много общего, Хоррис. Два обычных человека, одни на борту корабля ультра? Нам не следует ссориться, соперничать за престиж и статус. Мы должны поддерживать друг друга, укреплять дружбу. — Грилье вытер перчатку о тунику, оставив на ней неприятное пятно цвета охры. — Мы должны быть союзниками, вы и я. Мы могли бы пройти долгий путь вместе.
— Когда ад замерзнет, — ответил Куэйхи.
Королева погладила пятнистый человеческий череп, лежащий у нее на коленях. У нее были выкрашенные в черный цвет очень длинные ногти на руках и ногах. На ней была кожаная куртка, зашнурованная в ложбинке между грудями, и короткая юбка из такой же темной ткани. Ее черные волосы были зачесаны назад, оставляя лишь один аккуратно уложенный локон. Стоя перед ней, Куэйхи сначала подумал, что она накрашена: вертикальные полосы румян, густые, как свечной воск, тянулись от ее глаз к изгибу верхней губы. И тут с ужасом понял, что она выколола себе глаза.
Несмотря на это, ее лицо все еще сохраняло некоторую суровую красоту.
Он впервые увидел ее во плоти, в любом из ее проявлений. До этой встречи все его контакты с ней были на определенном расстоянии, либо через замещающие личности альфа-уровня, либо через живых посредников, таких как Грилье.
Он надеялся, что так все и останется.
Куэйхи подождал несколько секунд, прислушиваясь к собственному дыханию. Наконец он выдавил из себя: — Я вас подвел, мэм?
— Как ты думаешь, Куэйхи, каким кораблем я управляю? Таким, на котором могу позволить себе перевозить багаж?
— Чувствую, что удача мне изменяет.
— Немного поздновато для этого. Сколько остановок мы сделали с тех пор, как ты присоединился к команде, Куэйхи? Пять, не так ли? И что мы можем показать после этих пяти остановок?
Он открыл было рот, чтобы ответить, но тут заметил резной скафандр, притаившийся, почти незаметный, в тени за ее троном. Его присутствие не могло быть случайным.
Он напоминал мумию, сделанную из кованого железа или какого-то другого металла промышленного производства. На нем были различные прочные входные заглушки и точки крепления, а также темный прямоугольник с решеткой на том месте, где должен был быть визор. Там, где детали были заново сварены или припаяны, виднелись наплывы и выступы припоя. Иногда попадались гладкие участки явно свежего металла.
Однако все остальные части скафандра были покрыты замысловатой резьбой. Каждый доступный квадратный сантиметр был напичкан навязчивыми, притягивающими взгляд деталями. Было слишком много всего, чтобы охватить взглядом, но, пока скафандр вращался над ним, Куэйхи разглядел причудливых космических монстров со змеиными шеями, возмутительно фаллические космические корабли, кричащие лица и демонов, графические изображения секса и насилия. Там были закрученные по спирали повествования, поучительные истории, хвастливые торговые эпизоды, написанные крупным шрифтом, были циферблаты часов и псалмы. Строчки текста на незнакомых ему языках, музыкальные строфы, даже ряды любовно вырезанных цифр. Последовательности цифрового кода или пар оснований ДНК. Ангелы и херувимы. Змеи. Много змей.
От одного взгляда на это у него разболелась голова.
Он был испещрен пятнами от ударов микрометеоритов и космических лучей, его серо-железный цвет кое-где был окрашен в изумрудно-зеленый или бронзовый оттенок. Были бороздки, похожие на царапины, — это там, где сверхтяжелые частицы, пролетая под косыми углами, оставили свои собственные борозды от ударов. И вокруг всего этого был тонкий темный шов, по которому две бронированные половины можно было открыть, а затем снова заварить.
Скафандр был средством наказания, его существование было не более чем жестоким слухом. До этого момента.
Королева облачала людей в скафандры. Они поддерживали в них жизнь и передавали сенсорную информацию. Они защищали их от радиации во время межзвездных перелетов, когда люди были на долгие годы заключены во льду абляционного экрана корабля.
Счастливчикам удавалось умереть к тому времени, когда их вытаскивали из скафандров.
Куэйхи постарался унять дрожь в голосе. — Если посмотреть на вещи с одной стороны, то на самом деле мы этого не делали... на самом деле у нас все получилось не так уж плохо... учитывая все обстоятельства. Материального ущерба кораблю нанесено не было. Экипаж не погиб и не получил серьезных травм. Никаких инцидентов с заражением. Никаких непредвиденных расходов... — Он замолчал, с надеждой глядя на Жасмину.
— Это лучшее, что ты можешь придумать? Предполагалось, что ты сделаешь нас богатыми, Куэйхи. Предполагалось, что ты изменишь наше положение в эти трудные времена, смазав колеса торговли своим врожденным обаянием и пониманием психологии и ландшафта планет. Предполагалось, что ты будешь нашей золотой гусыней.
Он беспокойно заерзал.
— Однако в пяти системах ты нашел только мусор.
— Системы выбирали вы, а не я. Я не виноват, что там не нашлось ничего стоящего.
Королева медленно и с беспокойством покачала головой. — Нет, Куэйхи. Боюсь, это не так просто. Видишь ли, месяц назад мы кое-что перехватили. Это была передача, двусторонний торговый диалог между человеческой колонией на Чалоупеке и субсветолетом "Слабое воспоминание о Хокусаи". Что-нибудь напоминает?
— Не совсем...
Но это было так.
— "Хокусаи" входил в систему Глизе 664 как раз в тот момент, когда мы покидали ее. Это была вторая система, которую ты обследовал для нас. Твой отчет был... — Королева прижала череп к голове, прислушиваясь к тому, как стучат его челюсти. — Давай посмотрим... "на Опинкусе или трех других планетах земной группы не найдено ничего ценного; с пятого по восьмой на спутниках гиганта Хауриент обнаружены лишь незначительные остатки устаревших технологий ... ничего не обнаружено ни во внутренних астероидных полях, ни в скоплениях астероидов типа D, ни в троянских точках, ни в крупных скоплениях в поясе K."
Куэйхи понял, к чему это клонится. — А "Слабое воспоминание о Хокусаи"?
— Торговый диалог был просто захватывающим. По общему мнению, "Хокусаи" обнаружил тайник с предметами торговли, которым около ста лет. Довоенные, до эпидемии. Очень ценные вещи: не только технические артефакты, но и предметы искусства и культуры, многие из которых уникальны. Я слышала, они заработали на этом достаточно, чтобы купить себе совершенно новый слой абляционной обшивки корпуса. — Она выжидающе посмотрела на него. — Есть какие-нибудь комментарии, мысли по этому поводу?
— Мой отчет был честным, — сказал Куэйхи. — Должно быть, им просто повезло, вот и все. Послушайте, просто дайте мне еще один шанс. Мы приближаемся к другой системе?
Королева улыбнулась. — Мы постоянно приближаемся к другой системе. На этот раз это место называется 107 Рыб, но, честно говоря, с такого расстояния оно выглядит не намного более многообещающим, чем предыдущие пять. Как думаешь, на этот раз от тебя будет какая-то польза?
— Позвольте мне заняться "Доминатриксом", — сказал он, непроизвольно сплетая руки. — Позвольте мне ввести его в эту систему.
Королева молчала много секунд. Куэйхи слышал только собственное дыхание, время от времени прерываемое резким, затихающим шипением умирающего насекомого или крысы. Что-то лениво двигалось за зеленым стеклом полусферического купола, вделанного в одну из двенадцати стен камеры. Он почувствовал, что за ним наблюдает кто-то еще, кроме безглазой фигуры в кресле. Без всяких объяснений он понял, что существо за стеклом было настоящей королевой, а изуродованное тело на сиденье — всего лишь марионеткой, в которой она сейчас обитала. Значит, все слухи, которые он когда-либо слышал, были правдой: солипсизм королевы; ее пристрастие к сильной боли как к средству закрепления реальности; огромный запас клонированных тел, которые, как говорили, она хранила именно для этой цели.
— Ты закончил, Куэйхи? Изложил свое мнение?
Он вздохнул. — Полагаю, что да.
— Тогда очень хорошо.
Должно быть, она отдала какую-то тайную команду, потому что в этот момент дверь в комнату снова открылась. Куэйхи резко обернулся, когда порыв холодного свежего воздуха коснулся его затылка. В комнату вошли главный хирург и двое ультра, которые помогали ему во время реанимации Куэйхи.
— Я закончила с ним, — сказала королева.
— И каковы ваши намерения? — спросил Грилье.
Жасмина покусала ноготь. — Я не передумала. Наденьте на него резной скафандр.
ЧЕТЫРЕ
Арарат, 2675 г.
Скорпио знал, что лучше не перебивать Клавейна, когда старик о чем-то размышляет. Сколько времени прошло с тех пор, как он рассказывал ему о предмете, упавшем из космоса, если это действительно было то место, откуда он прилетел? Пять минут, не больше. Все это время Клавейн сидел неподвижно, как статуя, с застывшим выражением лица, устремив взгляд за горизонт.
Наконец, когда Скорпио уже начал сомневаться в здравомыслии своего старого друга, Клавейн заговорил. — Когда это произошло? — спросил он. — Когда прибыла эта "штука" — чем бы она ни была?
— Вероятно, на прошлой неделе, — предположил Скорпио. — Мы обнаружили ее всего пару дней назад.
Последовала еще одна тревожная пауза, хотя на этот раз она длилась всего минуту или около того. Вода плескалась о камни и журчала, образуя небольшие водовороты в мелких озерцах у береговой линии.
— И что же это такое?
— Мы не можем быть абсолютно уверены. Это своего рода капсула. Артефакт, созданный человеком. По нашим предположениям, это спасательная капсула, что-то с возможностью повторного входа. Мы думаем, что она упала в океан и всплыла на поверхность.
Клавейн кивнул, как будто новость не представляла для него особого интереса. — А ты уверен, что ее не оставила Галиана?
Он произнес имя женщины с легкостью, но Скорпио мог только догадываться, какую боль это ему причинило. Особенно сейчас, когда он смотрел на море.
Скорпио имел некоторое представление о том, что значил океан для Клавейна: как потерю, так и самую жестокую надежду. В какой-то момент, незадолго до своего добровольного отстранения от дел острова, Клавейн сказал: — Теперь они все ушли. Море больше ничего не может со мной сделать.
— Они все еще там, — ответил Скорпио. — Они не потеряны. Во всяком случае, они в большей безопасности, чем когда-либо.
Как будто сам Клавейн не мог убедиться в этом.
— Нет, — сказал Скорпио, переключая свое внимание на настоящее, — я не думаю, что его оставила Галиана.
— Я подумал, что там может быть послание от нее, — сказал Клавейн. — Но я ошибаюсь, не так ли? Не будет никаких сообщений. Только не в этом смысле. Ни от Галианы, ни от Фелки.
— Мне жаль, — сказал Скорпио.
— В этом нет необходимости. Таков порядок вещей.
То, что Скорпио знал о прошлом Клавейна, было почерпнуто как из слухов, так и из того, что старик рассказывал ему лично. Воспоминания всегда были непостоянны, но в нынешнюю эпоху они стали такими же изменчивыми, как глина. В собственном прошлом Клавейна были некоторые аспекты, в которых даже он сам теперь не мог быть уверен.
И все же кое в чем можно было быть уверенным. Клавейн когда-то любил женщину по имени Галиана; их отношения начались много веков назад и продолжались на протяжении многих из этих столетий. Было ясно, что у них родилась — или они сотворили — что-то вроде дочери, Фелки; что она была одновременно ужасно травмированной и ужасно могущественной; и что ее любили и боялись в равной мере.
Всякий раз, когда Клавейн говорил о тех временах, в его словах звучала радость, смягченная знанием того, что должно было последовать.
Галиана была ученым, увлеченным развитием человеческого разума. Но на этом ее любопытство не заканчивалось. В конечном счете, она хотела установить тесную связь с реальностью на самом глубинном уровне. Ее нейронные эксперименты были лишь необходимой частью этого процесса. Для Галианы было естественно, что следующим шагом должно стать физическое исследование, выход в открытый космос. Она хотела проникнуть глубже, далеко за границы нанесенного на карту космоса, чтобы увидеть, что же там на самом деле. До сих пор единственными признаками инопланетного разума, которые кто-либо находил, были руины и окаменелости, но кто мог сказать, что можно найти дальше в галактике? В то время человеческие поселения простирались на две дюжины световых лет в поперечнике, но Галиана намеревалась преодолеть более ста световых лет, прежде чем вернуться.
И она это сделала. Конджойнеры запустили три корабля, которые двигались немногим медленнее скорости света, в экспедицию в глубокое межзвездное пространство. Экспедиция должна была продлиться по меньшей мере полтора столетия; Клавейн и Фелка, одинаково жаждущие новых впечатлений, отправились в путешествие вместе с ней. Все шло по плану: Галиана и ее союзники посетили множество солнечных систем, и хотя они так и не обнаружили никаких однозначных признаков активного разума, они, тем не менее, занесли в каталог множество замечательных явлений, а также обнаружили новые руины. Затем появились сообщения, уже устаревшие, о кризисе на родине: растущей напряженности между конджойнерами и их умеренными союзниками, демархистами. Клавейну нужно было вернуться домой, чтобы оказать тактическую поддержку оставшимся конджойнерам.
Галиана сочла более важным продолжить экспедицию; после их дружеского расставания в глубоком космосе один из кораблей вернулся домой с Клавейном и Фелкой на борту, в то время как два других корабля продолжали кружить по плоскости галактики.
Они намеревались воссоединиться, но когда корабль Галианы, наконец, вернулся в Материнское гнездо конджойнеров, он выполнил это на автопилоте, поврежденный и мертвый. Где-то в космосе на оба корабля напала паразитическая сущность, уничтожив один из них. Сразу после этого черные машины вгрызлись в корпус корабля Галианы, методично анатомируя ее экипаж. Один за другим все они были убиты, пока не осталась только Галиана. Черные машины проникли в ее череп, протискиваясь в глубь мозга. К ужасу, она все еще была жива, но совершенно неспособна к самостоятельным действиям. Она стала живой марионеткой паразита.
С разрешения Клавейна конджойнеры заморозили ее до того дня, когда они смогут безопасно удалить паразита. В один прекрасный день они, возможно, даже преуспели бы, но затем в делах конджойнеров произошел раскол: начался тот самый кризис, который в конечном итоге привел Клавейна в систему Ресургем, а затем и на Арарат. В ходе конфликта замороженное тело Галианы было уничтожено.
Горе Клавейна было безграничным, оно буквально высасывало душу. Скорпио подумал, что это убило бы его, если бы его народ так отчаянно не нуждался в руководстве. Спасение колонии на Ресургеме дало ему возможность сосредоточиться на чем-то, помимо пережитой потери. Это помогало ему оставаться на грани здравомыслия.
