Ролевик: Рунолог. Мелочь пузатая

— А если не окажется?

— Значит, таков ее выбор. Пойми, плетельщик в принципе не может появиться там, где ему не надо, даже в обыденной жизни, не говоря уж о большой политике. Это как ходить, говорить, плетение становится автоматизмом. Знаешь, рядом со всеми дворцовыми интриганами это золотоволосое дитя выглядело как дракон в птичьей стае: сколько бы их ни было, ему достаточно просто дохнуть... Теперь ясно?

— Куда ж яснее. То есть, против плетельщика нет приема, если нет другого такого же?

— К сожалению, есть. Совокупная воля множества мелких существ, самых элементарных. Божественный произвол, если божество сильное. Отсутствие приемлемых вариантов. И уверенность простецов. Правда, последнее с большими ограничениями. Если простец чего-то хочет, то воля его спит, а само желание мечется между разными целями, но если он в чем-то твердо уверен, то даже очевидными фактами не поколебать эту веру. Разве что какими-нибудь запредельными чудесами, и то, он может объяснить это, исходя из собственных убеждений.

— «НЛО — американские беспилотники», «шаровая молния — пятно от засветки сетчатки»?

Дерек улыбнулся:

— Ну, примерно. Воевать с этим бесполезно, лучше использовать. Главное — не лишать простеца знакомой ему обыденности, в которой он находит подтверждение своим взглядам. Кровь красная, земля черная, вода мокрая... ему не нужно знать ни о нагханских красноземах, ни о черной крови гилид, ни о связанной воде в кристаллах. И, поверь, им только во вред та искусственная пища, которую ты пытаешься создавать. Пойми, если магия — это твоя работа, в которой есть свои приемы и закономерности, то труд простецов — это их магия, их связь с реальностью. Мы постарались сделать его максимально производительным, дабы исключить голод, но не настолько, чтобы оторвать значительные массы простецов от земли. Поверь, это единственно разумная политика магов. Скучающий ум, это, знаешь ли... то, чем полнятся тюрьмы, серый буфер и шахты Келвена.

— Помнится, кто-то из нас говорил о развитии, о том, что если нет эволюции, то будет кровавая революция, но даже она лучше полного стаза и смерти. И, кажется, эти слова не мои.

— Я тогда слишком мало знал о тебе. Только то, что сюда ты попала из России. Как думаешь, какие аргументы я мог подобрать?

— Понятно. Жаль, что приняла это всерьез.

— О, да, — улыбнулся шеф. — Со старыми пердунами вроде меня надо держать ухо востро. Врут и не краснеют. Кстати, даже и не пробуй ответить мне тем же. Не забыла должок?

— Развоплотить Пекрито в оплату за твои «услуги плетельщика»? Не жирновато?

— В самый раз. Срока я тебе не ставил, так что в этот раз можешь не напрягаться. У нас троих вечность в запасе. Но я предпочел бы ее на двоих, без Пекрито. Понимаешь?

— Чего ж не понять, — кивнула я, предпочитая не уточнять двусмысленное значение этого «вечность на двоих». Без учета мэтра Лангскега, Черной Ти и огневика Клийда. Уже разменял их и мысленно похоронил? Или подразумевает нечто иное?

— Ох, как с тобой тяжело, — вздохнул шеф. — Второй вариант, успокойся. Рано или поздно ты будешь со мной, остальные пути ведут в никуда. Просто я с этим смирился, а ты еще нет. И как по мне — лучше вечность вдвоем, чем гибель поодиночке.

— Премудрый ты наш. Надеюсь, во главе делегации не меня поставил?

— Конечно, нет. Раз вопрос встал о замужестве Альфлед, главой назначен Шоней эртен Гармет.

— Министр?!

— А что в этом такого? — сладкая улыбочка. — Или он не готов пожертвовать собой ради блага Империи?

— А если действительно не готов?

— Никто не станет осуждать его добровольный выход в отставку.

— Мудро.

— А то как же. После обеда придешь на совещание, Вейлин знает, где и в котором часу, проводит. Познакомишься со своей командой, — Дерек подмигнул живым глазом, встал и вышел. Напоследок махнул рукой. — Но я советую никому из них не доверять и ни с кем не связывать долгосрочных планов. Дрянь людишки.

Хм-хм. Вот так простенько и со вкусом. Два в одном — и дело сделать, и от сора избавиться. А поверить, что он за меня держится, как за гарантию собственного бессмертия, это заманчиво, но нельзя. Сам же предупреждал. Или дразнил, как сопливую девчонку? Сын, что скажешь?

— А что тут говорить, — проснулся, надо же. — Да слышал я его, слышал. Думаю, тебя он не кинет. Кого угодно, но не тебя. Ты, как говорят мастера времени — ключевой узел. Сама историю не плетешь, но без тебя все просядет. И еще: до тех пор, пока ты сама думаешь и решаешь, не идя на поводу у какой-либо фигуры — у тебя остается свобода что-то менять. Нет, ты не плетельщик, и твоя воля меняет только тебя, но, поскольку ты — узел... поняла, да?

— Ну, примерно. Пойду, погуляю, а то дома темно, как в подвале. Интересно, дождь сквозь купол проходит?

— Что, опять? Холод, сырость, ветер в лицо? Это ж надо так испортить климат.

— А у вас как было? Ни осени, ни зимы?

— Ну, почему же! Зима на полюсах — снег, ветры, туманы. Дальше альвийские зоны — их любимая «вечная весна», по мне — так промозглая серость. А основная часть континентов — наша: ровная температура, роскошная растительность, великолепный выпас, крабы и устрицы на побережье.

— То есть, кто-то большой пришел и наклонил орбиту вращения?

— Судя по всему, не специально. Если прочтешь пару книжек по древней истории, скажу, что у вас на самом деле приключилось. Скорее всего, война с применением эфирного оружия высоких энергий. У Ирайи действительно наблюдаются естественные спутники?

— Да, два видимых невооруженным глазом.

— Ну, тогда точно либо такая война, либо встреча с относительно близко прошедшей звездой. У вас же каждые две тысячи лет карта звездного неба кардинально меняется?

— Не знаю.

— Ну, вот, снова здорово. Стыдно такого не знать! Раз в две тысячи лет система Камос-Ирайя изменяет координаты относительно соседнего конгломерата, и он-то первичный, в отличие от нашего Веера. Можно сказать, мы путешествуем между его мирами вместе с планетой. Переходы сопровождаются определенной встряской, но все это реально скомпенсировать, если знать космическую эфиродинамику. Увы, после нашей дурацкой гибели это было некому делать.

— А обучить кого-нибудь не пытались?

— Да можно было бы. Но мы предполагали сотни и тысячи мирных лет впереди, собирались жить вечно, и не могли представить себя в качестве учителей. Да и кого учить? Из высшей касты тут никого не было, кроме нас троих.

Приплыли. Это чудо еще и с кастовыми предрассудками.

— Ну, мы же не дикари — сражаться за превосходство. Мир в обществе зависит не в последнюю очередь от четкости границ власти и ответственности. У каждого своя роль, каждый хорошо знает свое дело.

— И все решает совет старперов?

— Почему сразу — старперов? Игфи не старятся, и пахнет от них хорошо. Хотя, конечно, с возрастом растет косность мышления.

— Игфи? Не иггвы, случайно?

Молчание.

— Можешь сказать, что такое «Великое Закрытие» и где оно у вас было?

Тишина.

Вот так, внезапно. Если окажется, что мы с этим парнем земляки, сколько интересного узнаю! Конечно, есть вероятность, и большая, что его рассказ и отношение к произошедшему мне не понравится, может, я даже перестану его уважать... но понять постараюсь. Только это потом, а пока я буду приучать его к нашей погоде. Пригодится.

Небо затянуто беспросветной облачностью, льет дождь, подозрительно напоминающий плевки, но до нас они не долетают, с шипением испаряясь на куполе, в результате воздух тут влажный и теплый, как в огуречной теплице. Пахнет землей из кадок. Мелкая водяная элементаль шныряет между деревьями, то ли удобряя, то ли рыхля почву. А, вот и ведро, из которого она берет удобрения. Шатучая струйка обегает меня, окунается в него, выскакивает... Это как же надо было ее заинтересовать, чтобы такая чистюля таскала не просто минеральные соли, а их смесь с вонючей органикой. Не навозом, конечно, но гуматы тоже не розами пахнут. Обернувшись, вижу, как Вейлин закрывает нос рукавом.

А вот Орм блаженствует, и запах кислятины ему нравится. Да, в такие минуты особенно остро понимаешь культурные и цивилизационные отличия рептоидов от нас, людей. Людей ли? Ну, даже я со своим, как Орм его назвал, «растительным разумом», гораздо более человек, нежели он. А преодолевать эту чуждость придется. Кончилась эпоха нагхов с их душным парниковым миром, и вряд ли вернется. А какая она, эта эпоха, сейчас на дворе? Время пахаря, земледельца? Хорошо, но мало. Не в последнюю очередь потому, что живем мы не то, что с открытой форточкой, а с полноценной дверью в иные миры, и это требует опережающего развития. Ибо в нее даже не дует, а лезет, и хорошо, что лезет пока то, с чем мы способны сладить. Если Дерек думает, что он, как плетельщик, способен все предусмотреть — ошибается, то есть, увидеть-то он увидит, а с собственноручно проложенных рельсов истории уже не свернет. Впрочем, я не представляю, что он думает на самом деле. Словам уже однажды поверила, благодарю. Как он сказал — все интриганы перед плетельщиком как птицы рядом с драконом? Манипуляция реальностью становится автоматической, неосознанной... Вот еще один почти-не-человек. Попробуй, пойми его. А с маленьким иггвочкой-то я договорюсь!

Обед нам приносят роскошный, из пяти основных блюд и густого киселя с крупными бледно-желтыми ягодами на сладкое. Нежные и душистые, напоминают клубнику. Впрочем, оно все вкусное, и наваристая уха, и рагу из местного страуса — гшилы в кислом соусе, и отварные стручки сладкой фасоли в сметане, и прозрачные лепестки ящерятины, и сыр с пряными травами. Ну, и выпечка, о которой забыла, а зря. Надо было начинать с кулебяки, а то наелась, и она в меня при всем желании не влезает. Орм хихикает.

— Какая хищная травка! Росянка?

— Омела.

Задумался, и это здорово, не хватало еще мысленно перепираться на совещании. Но волновалась я зря. Слушать было некого, спорить бесполезно. Эти уроды обсуждали, какие торговые соглашения можно заключить с Кугро в нагрузку к помолвке и на какой цене за аренду транзитного порта сойтись. Абсолютное непонимание того, что более сильный сосед — а наличие плетельщицы Альфлед и трехсотлетнего некроманта в одной упаковке делает Кугро практически непобедимым — просто подомнет и размажет большую, но вялую и привыкшую к столетиям мира Империю. Давить надо, пока эти двое не сговорились. Или уже? Тогда я-то зачем этой Альфлед понадобилась? Ничего не понимаю! А что надо делать, когда оно так? Загружать ментал. Досидела до конца совещания, засыпая на стуле и ловя на себе презрительные взгляды представителей доблестного дипкорпуса. Ясно же, какие мыслишки в их головенках бродят, даже смешно. Не знают, что их уже списали в утиль и заочно похоронили.

Назад на крышу Никана меня чуть не на плече тащила, сон срубал напрочь, в голове мутилось и ноги подкашивались. То ли в еду что-то добавили, то ли это мозгу не терпится запулить мое сознание в его личное пространство и не париться неразрешимыми вопросами. Бороться не стала — зачем? Черный сон встретил меня с распростертыми объятиями, как роскошная многомерная грифельная доска. То есть, графельная доска, для построения графов. Нарисовала себя — кружочком, в кружочке еще один кружочек — Орм, к нам каждому пририсовала по одному независимому источнику, из другой плоскости бытия. То есть, мы от хроматической звезды стихий не зависим. А вот — Дерек, у него в другой плоскости тоже нечто, но равно ли оно дару плетельщика, или плюс еще что-то — неизвестно. Да, а как обозначить Контору и, по большому счету, управляемую ею Империю? В другой плоскости бытия лежит немалая ее часть. Так, рисуем неясную, но широкую область. И не является ли Контора недостающим компонентом в источнике силы моего шефа? Когда от много берут немножко... да ну, ерунда. Уж на тонкие-то воздействия хватит и того, что любой может взять из местного фона, а работа в ментале — именно такова. Там не столько энергия, сколько предвиденье нужно. У Дерека — артефакт и образуемый им тонкоматериальный механизм. Ментальная машина. Вот что спрятано в этой расплывчатой области... С ней даже лини судеб особо передергивать не надо, хватит в реале осуществлять одновременно множество мелких, но значимых действий.

Так, кто у нас еще тут предвидит? Альфлед. Рядом нарисуем лича. Что их связывает, кроме желания Пекрито иметь на своей стороне сильнейшего плетельщика Ирайи? Зачем Альфлед позволила себя украсть, а теперь требует в придачу меня? Перетягиваю двойной кружок с двумя источниками к этой парочке. Кружок лича тут же скисает и уменьшается в диаметре. То есть, ей нужен союзник против него? Если против лича, то за кого? Плетельщик не самодостаточен, у него должна быть команда силовиков. Рисую рядом с Альфлед знак вопроса, который тут же самостоятельно изгибается, образуя руну воды — но не «лагуз», который течение, а персонифицированная вода — «акварин». Теперь все гармонично, и, когда я оглядываю доску полностью, то вижу, что кружок лича исчез. Мало того, оказывается, что мы с Ормом улетаем в сторону от всех: и от Альфлед с Акварином, и от Дерека с его Конторой, и оказываемся в полном одиночестве. Хорошо, хоть не исчезли, как Пекрито. Ну, хотя бы в общих чертах понятно. Выскакиваю в сновидение, и опять оказываюсь на крыше, только теперь вокруг нас многоэтажки футуристического города.

— Орм?

— Тут тебе нравится больше? — рядом со мной стоит существо, столь тщательно упакованное в комбез, шлем, очки и прочую ерунду нарочито фантастического вида, что определить не только половую, но и расовую принадлежность его невозможно.

— С чего это столь радикальная смена антуража? — я усаживаюсь на бетон, скрестив ноги, и указываю на безжизненный мегаполис. — Никогда не поверю, что в качестве средства от скуки.

— С того, что тебе нужен программер, — Орм снимает очки, и я вижу знакомые глаза с вертикальным зрачком. — И он бродит именно здесь. Когда уединимся в горах, вплотную займемся менталом, а кодить в нем... прости, но опыта у тебя маловато. Пока научишься — потеряешь драгоценное время.

— То есть, ты считаешь, нам нужно переехать в Рифеи?

— Если это то, о чем я думаю — да. Там должно сохраниться немало полезных вещиц.

— Не надейся, Гробница королей разворована. Был один ушлый дядя, Райван Убийца, так он вынес все, вплоть до костей.

— А кости-то зачем? — не только глаза, но и зрачки округлились. — Он что, скульптор или некромант?