| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Ну, чё надо?
Мужики загалдели, каждый что-то пытается сказать, да друг друга перебивают, а ни черта не понятно... Тогда барин как рявкнет:
— А ну вон пошли! Вон! По домам!
Ну что тут скажешь? Почесали затылки да повернулись мужики обратно. Опять к кабаку...
И вот уже вдрызг пьяный тот самый Иван, качается у дверей кабака. Топор уже пропил, ни гроша больше нет на пропой. Постоял и домой побрёл. Дома тихонько прошёл в горницу, достал с печи щи, ложку, да хлебать их начал. Хлебал, хлебал, да вдруг вспомнил чего-то, ложку отложил. Да вдруг как долбанёт кулаком по столу:
— "Чё надо, чё надо"... А ничё не надо!"
Разговор о пьянстве
— Толку от такого бунта! Всё из-за пьянства..., — сонным голосом произнёс Миша.
— Это конечно беда, пьянство всякое, — согласился Серёга.
— В советское время пили не чаще, чем раз в неделю. Обычно какие-то праздники, свадьбы, встречи и расставания были первым поводом для пьянки. С середины 70-х годов пить стали чаще и без поводов. Пили практически все. На непьющего смотрели, как на ненормального... такой всегда выглядел белой вороной, над ним потешались, его высмеивали, его не любили...
Чёрт его знает! Почему одновременно начали спиваться в сёлах-деревнях и в городе? Я лично в это время бывал и в селе и в городе, всюду одна и та же картина. Откуда взялось это пьянство и алкоголизм? Почему вдруг народ запил беспробудно? У меня пока нет ответа, но это не связано ни с какими дефицитами, ни с тупиком в развитии, как сейчас говорят некоторые... Это было просто повальное пьянство, которое ничем разумным объяснить невозможно, — Митрич замолчал.
В салоне авто повисла тишина, если не считать постоянного гудения двигателя машины. Митрич повернулся. Девчонки спали на груди у Миши, Миша тоже дремал.
— Молодёжь укачало, спят похоже, — сказал он вполголоса.
— Точно! Так оно было, да и теперь ещё осталось! "Не пьёт — значит не наш человек", — сказал наконец Серёга, после долгой паузы.
— Пьянство это как эпидемия, всё больше людей втягивались в это недостойное занятие, попадали в вытрезвитель и в лечебно-трудовой профилакторий. Те, которым удалось избежать этих учреждений, попадали в разные неприятности типа аварий, драк. С пьяными постоянно происходили всякие несчастные случаи и некрасивые истории..., — продолжил Митрич.
— Да уж, насмотрелся я на всякие аварии, не приведи господи! — покачал головой Серёга.
— Ко времени антиалкогольной компании Горбачёва, практически всё огромное большинство народа "сидело на алкогольной игле", то есть были зависимыми от этой вредной привычки. С наскоку справиться с этой общенациональной бедой было равносильно тому, что броситься в одиночку остановливать табун бешеных лошадей. А Горбачёв тогда одним махом собрался покончить с этим народным обычаем, со своего рода традицией. Конечно же ничего путёвого с той компании не вышло...
Чтобы справиться с этой бедой нужно постепенно воспитывать негативное отношение к алкоголю, одновременно пропагандируя трезвый образ жизни, причём обеспечивая для этого все условия. Первое условие — ко всему абсолютно нужно разумно относится. Вторым условием — справедливое и гармоничное устройство общества, где не должно оставаться никаких форм паразитизма.
И наконец полный отказ от алкоголя будет возможен только тогда, когда совместными усилиями мы сможем вырастить новые поколения людей, которые никогда и ни за что не возьмут в рот алкоголь.
— Да, нынешним поколениям алкоголь — это уже как лимонад, они теперь уже без наркотиков жить не могут... Дожились!
— Наш паровоз вперёд лети, в коммуне остановка..., — пропел Митрич. — Мы так пели, а теперь такого не поют...
— Ага, — подхватил Серёга. — На последней остановке перед коммуной в поезде поменяли всю бригаду: машиниста с кочегаром, проводников и контролёров. Пассажиров успокоили словами, что теперь их будут обслуживать по самому высшему уровню, что теперь будут ехать они быстро и в комфорте, даже не тряхнёт ни грамма на стыках! Конечно не тряхнёт!... Потому что ни стыков, ни рельсов — всё спёрли и продали "на металлолом" за границу! Кстати, паровоз тоже спёрли, а поезд движется просто по инерции, потому что вниз по склону... Куда катится поезд без рельсов и без паровоза? Что там впереди? Таможня?... Ой, не смешите! Какая там таможня?! Поезд катится всё быстрее, а впереди мрачно зияет и не туннель вовсе, а огромная пропасть! Вот и несётся поезд навстречу пропасти, навстречу своей гибели... вот так и несётся туда Россия....
Что мы строили?
— И совсем не понятно, что же мы строили последние 20 лет? Какую-такую демократию, если ею и не пахнет? Однако капитализм строили, а никакую ни демократию. Но капитализм служит только самым богатым — олигархам-монополистам. Все остальные нужны там только в качестве лакеев, как рабы, как теперь говорят — лохи. Мелкие лавочники, торгаши и ремесленники в развитом капитализме быстро разоряются, потому что им никогда не под силу будет конкуренция с крупными государственными предприятиями, или монополиями, — рассуждал вслух Серёга.
— За двадцать лет они ничего не построили, кроме Рублёвки, да дорогих гостиниц для иностранцев-диверсантов-шпионов. Все эти двадцать лет эти "демократы", находясь у власти, продолжают расшатывать моральные устои, разворовывать и распиливать наше народное достояние. Да видно крепка была советская власть, что им никак не удаётся всё сразу разграбить и растащить. Ты, прав Серёга, эти "реформаторы" ничего не умеют толком делать. Разве можно им что-то доверить? Даже если дворниками их поставить, то повсюду будет мусор и грязь... В торговлю их нельзя — проворуются, грузчиками — разломают, разобьют, украдут... Они вообще ни к чему не пригодны!
— Да, уж..., — вздохнул Серёга. — Вот такая она российская действительность....Вот меня взять: я сам с Сибири, и тачку сейчас туда гоню. Да так получилось, что с Приморьем крепко связан. Служил во флоте...
— Ты же говорил — танкист...— заметил Митрич.
— Так я в морском десанте был, водитель боевой машины для морской пехоты. А ещё у нас танки были... Да мы на всех машинах практиковались, — пояснил Серёга. — А после армии я учился в институте. Каждое лето мы куда-нибудь в стройотряд на стройки, или на завод на практику, отсюда опыт и специальности. Но сейчас-то работы нету, всё развалилось. С Дальнего Востока 30 тысяч человек каждый год навсегда уезжает! Нечем заняться, нет работы... Зато 120 тысяч китайцев ежегодно въезжает... Лет через двадцать русских тут совсем не останется, только китайцы будут жить...
Приморские партизаны
— Слыхал про приморских партизан? — спросил вдруг Серёга.
— Слыхал, это вроде в июне было, но что-то там запутано и непонятно, — развёл руками Митрич.
— Да, конечно непонятно, особенно если специально всё запутывали. Продажные журналюги... Вот у меня распечатка есть, взгляни, там воззвание ихнее, — Серёга пошарил рукой в бардачке и извлёк оттуда сложенные белые листы. Митрич взял лист, развернул и стал читать:
"Мы, спецназ ВДВ, поднялись на вооружённую борьбу против захватчиков нашей страны. Мы уже ведём вооружённую борьбу против них ... Уже СМИ вылили против нас огромные мегабайты информации лжи. Не верьте им люди России, мы не преступники и не убийцы, мы воины нашей России, мы поднялись на борьбу против зла, которое поработило нашу страну, а русский народ поставило на колени и на вымирание по несколько миллионов человек в год".
— Вот! Всё дело в этом воззвании. Кто его сочинил, кто были на самом деле эти ребята? Об этом теперь уже никто правды не скажет. Потому что против них тут же спецназ задействовали, войска стянули и провели военные действия. Против пяти ребят — войска! Просто надо было их тут же уничтожить, и чтобы памяти о них не осталось. Надо было их представить перед народом уголовниками, головорезами, убийцами и негодяями... А они же мальчишки по 18-20 лет! Никому и в голову не пришло, что надо разобраться по сути происшедшего. Вроде как на ровном месте всё произошло, ни с того, ни с сего. Никого не сняли с должности, и никого не наказали. А ведь в этом воззвании сама боль и крик души! Никто вроде и не заметили, что мы уже 20 лет живём в стране, которую нам подменили. Народ околдован, зомбирован продажными СМИ. За двадцать лет "реформ" развалена великая страна, развалена экономика, остановились заводы и фабрики, продано с них оборудование за границу на "металлолом". Народ многократно ограблен, обворован олигархическими кланами. Как сделать, чтобы опять ожили брошенные посёлки, чтобы заработали заводы и фабрики? А главное, как пробудить людей от спячки, в которую они впали? Как медведи в берлоге... Эх! Вернуться бы к справедливому обществу, провести национализацию ресурсов, земель, крупных предприятий и отраслей. Возбудить уголовные дела против "приватизаторов" разворовавших народное достояние.
— Да, "демократия", — вздохнул Митрич. — Нынешняя демократия — это ни что иное как диктатура меньшинства над подавляющим большинством. Вроде того, как пастухи стадо овец пасут. Для умных овец созданы формальные атрибуты аля-демократии, чтобы те веселей травку щипали, и не сопротивлялись бесцеремонной стрижке шерсти пастухами.
— Эх, иногда хочется сесть на танк и поехать в Москву. Собрать в кучу всех этих "реформаторов", олигархов, навести пушку и долбануть от души! — мечтательно улыбаясь, сказал Серёга.
Как правильно проскочить Хабаровск
Серёга сначала плёлся в конце колонны, но перед Хабаровском обогнал все остальные машины и затормозил за полсотни километров до города, и дал знак остановиться всем. На стоянке водители вышли из машин, и Серёга им сказал:
— Так, а теперь будьте внимательны, не зевайте, держаться только в колонне и не отставать. Не уступайте никому, чужих в колонну не пускайте. Если будете чётко держаться за мной, то проблем не будет. В противном случае можете вляпаться в какую-нибудь историю, возможно и с бандитами. Они же номера видят...
Один водитель добавил к этому:
— Некоторые рассказывали, что эти сволочи ловят машины с транзитными номерами прямо на улицах и требуют "бабки". И ежели кто не желает платить дань, то им просто разбивают лобовое стекло, а ремонт обойдётся дороже. Если держаться косяком, то они могут и не рискнуть напасть.
— Давайте, я вас где-нибудь за Хабаровском высажу, а? Вам же не в Хабаровск, а дальше? Выйдете в Бире, сядете там на поезд..., — вдруг обратился Серёга к Митричу, когда все опять сели по машинам и покатили по трассе.
— Да мы не против, — согласился Митрич. Ребята по-прежнему спали на заднем сиденье.
— Вот и слва Богу! А то в Хабаровск въедешь, а там застянешь... Лучше уж проскочить его побыстрее.
Хабаровск прошли без проблем, никаких бандитов, никаких вымогателей. Повезло! Ребята уже пробудились от дрёмы.
Уже вечерело, на западе был виден такой замечательный закат, что невозможно было оторвать от него глаз. Постепенно темнело. Серёга подмигнул в зеркало девчонкам и говорит:
— Анекдот про блондинку. Свет в кинотеатpе медленно, медленно гаснет. Блондинка спрашивает подругу: "Почему свет так медленно гаснет?". Втоpая ей отвечает: "Вот. Пpедставь себе. Заходит киномеханик к себе в будку и медленно-м-е-е-дленно тянет вилку из pозетки".
Девчонки улыбались. Серёга их высадил у станции Бира. Тепло распрощались, пожелали Серёге доброго пути. Колонна автомашин пошла дальше, а наши путешественники купили билеты до нужной им станции, и расположились в зале ожидания среди других пассажиров. Рано утром сели на поезд, который помчал их на запад.
Поезд идёт на запад
Нашим путешественникам достался плацкартный вагон. Получили у проводника бельё, застелили матрацы сырыми простынями, и стали смотреть на пробегавшие мимо пейзажи. От Биры поезд мчался по прямой, круглые чугунные колеса весело стучали своим квадратом из давно всеми забытой геометрической формулы. Изредка на широкой равнине попадались невысокие сопки. А потом пошли чередой скалы, высокие сопки, и целая цепь тоннелей. Чем дальше от центра дальневосточной цивилизации, тем посёлки и станции становились всё мельче, дряхлели и в конце концов за окном проплывали уже какие-то развалины пристанционных построек, заброшенных складов, штабеля гниющих брёвен. Заброшенные корпуса заводов или мастерских с разбитыми стеклами окон... Одно слово — разруха. В тупике стоял уныло забытый всеми паровоз.
" Наш Паровоз вперёд лети... в коммуне остановка.... другого нет у нас пути, в руках у нас винтовка...", — напевал про себя Митрич, провожая его печальным взглядом.
На станции Известковая вошли два пожилых пассажира, которые заняли пустовавшую до этого боковую полку. Один из них был коренаст и широк в плечах, лысоватый, с морщинками у весёлых глаз и с щетинящимися седыми усами. Другой был худой, как велосипед. Чёрные длинные волосы его были покрыты серебрянными прядями седины, усы висели уныло, как у песняра, хотя сам он выглядел неунывающим. Видно было, что это давние друзья. Лысого звали Петровичем, а "песняра" — Степанычем. Они как только сели, так сразу начали говорить о том, какое доброе и оригинальное пиво варят в Архаре, и что было бы обидно, если бы они по какой-то причине не смогли там успеть купить этого необыкновенного пива.
— А что, в самом деле это пиво какое-то необычное? — спросил их Митрич.
— Да конечно же! Лучшего пива просто в природе не существует! Тут и вода особенная и специальный рецепт изготовления... В общем лучше чешского, не говоря уже о всяких "Байкалах". Вот скоро будет Архара, так непременно возьмите пивка этого, не пожалеете!
Архаровское пиво
В Архаре Митрич с Мишей, загоревшиеся желанием попробовать вкус этой амброзии, выскочили из вагона, и буквально тут же нашли небольшой киоск с вывеской "Пиво".
— Сколько возьмём? — спросил Миша. А Митрич уже доставал из захваченного пакета складную полиэтиленовую ёмкость
— А давай возьмём литров десять! — решительно сказал Митрич и протянул продавцу деньги. Продавец взял ёмкость и стал запонять её пивом, которое лилось упругой струёй и пенилось. Степаныч и Петрович также, запыхавшись, подбежали с пластмассовой канистрой. Как только ёмкость наполнилась Митрич закрутил горловину и вручил её Мише.
— Тащи ящик в вагон, а я сейчас гляну какой-нибудь тараньки к пиву, — сказал Митрич и пошёл было по перрону. Тут его окликнул какой-то мужик в брезентовой робе:
— Какая-такая таранька, дарагой! Омуля купи! Лучше нет рыбы, самая знаменитая рыба из священного озера Байкала! Покупай, у меня лучший омуль во всей Архаре! Вот!
— А он того, свежий? — принюхавшись, подозрительно спросил Митрич.
— А как же?! Самый свежий! Бери, дарагой, свежий и солёный омуль! Только вчера выловили, посолили и завялили!
Поезд ещё стоял, потому что меняли локомотив. С мягкой ёмкости наливать в стаканы пиво было неудобно, поэтому Митрич сходил к проводнице и попросил стеклянную трёхлитровую банку. Так что перелили часть пива в эту банку, а потом уже с банки в стаканы. Девушки тоже не отказались попробовать этого пива. Пиво на поверку действительно оказалось великолепным! Да ещё омуль впридачу! Митрич сразу ножом взрезал пару рыбок, и ловко очистил омуля от шкуры.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
