Иная

Деревянная дверь домика громко скрипнула. Никто не среагировал: ни культист, чьё тело под одеждой было точно в потёках тёмно-красной крови. Застывшая кровь Существа? Теперь эта субстанция вызывала подозрение. Что-то с ней было не так — когда субстанции было так много, она чувствовала смутное взаимодействие и с реальным, и с инореальным. Она коснулась лба культиста, убеждаясь, что защиту нельзя сломать и обойти. Оставив его в покое, повернулась к иномагу.

Определённо обычный человек, недавно иномагом ставший. Надпись на футболке — русская, если она снова не путает языки. Симпатичный. Вефэа поморщилась, прогоняя воспоминания, что она делала с такими симпатичными иномагами перед тем, как съесть. Лучше бы сексом занималась, право слово! А тогда её так забавляли их крики, она смаковала их отчаяние, купалась в страхе, а порой и злобе... Нет, нет, хватит. Что было — то прошло. Этот путь привёл её к глупому бою с учителем и ещё более глупому поражению.

Прикосновение ко лбу иномага было приятным — в отличие от культиста, её не передёрнуло. Вефэа потянула ткань его памяти и начала с того момента, когда он иномагом стал. Это всегда накладывает отпечаток — найти было легко, а в отсутствие сопротивления — легко и прочитать, вжиться, перепрожить его жизнь с его же точки зрения. Для иномагов разума границы «я» — не нечто незыблемое, а обычный рабочий материал.

...Она отпрянула вовремя. Почти сразу. Следом за её вторжением в его «я» едва не «полилось» присутствие Существа. Это уже откровенно раздражало! Она-прошлая и не заметила бы его, обошла бы, «рефазировала» бы себя так, чтобы не пересекаться, находиться в параллельной плоскости, но она-настоящая просто не знает, как! Помнит, что возможно, но не знает. Нет, нет, хватит жалеть об утерянном — стоит только вспомнить, чем за него заплачено, как всё желание вернуть без оглядки исчезает. А ещё она столь резким «уходом» разбудила иномага.

— Э, привет? — точно, русский. Давно она не говорила на этом языке. Частью воли аккуратно потянула его разум: полностью внешнее воздействие, приглушающее эмоции и улучшающее самоконтроль. Пришёл в себя — изволь быть полезен.

— Привет, — поморщилась от собственного акцента, резонирующего в его сознании. Всё это исправляется — нужно время и капля практики. — Чего он от тебя хотел? — ткнула пальцем на культиста.

— Узнать, как я сюда попал, — сначала ответил, а потом удивился: — Ты говоришь по-русски?

— Я говорю на любых языках. Особые способности, — она не собиралась скрывать ни свои, ни, что более важно, его особенности. Его память не откликалась на пробные посылы — об инореальности не знал. Вефэа коснулась наручников, повела пальцем, расплетая и сплетая вместе с тем. Наручники в воздух обратились. — Так-то лучше.

— Такие же, как у отца? — вырвалось у него. Вефэа поймала образ этого человека и ближайшие ассоциации.

— Он художник? — уточнила вслух, стимулируя развёрнутый ответ.

— Был, — он вздохнул, разминая руки. — За год до смерти он прекратил рисовать. Много пил, запирался постоянно в кабинете... был не в себе, бредил, не слушал меня. У него были такие же глаза, как у этого типа.

Вефэа обернулась. Приподняла веки. Действительно, глаза культиста были нездорово-красными. Что-то неправильное, но не «иное». Другое. Признак отравленья Существом?

— Обычно, — сказала она, — люди попадают в это место, коснувшись картины, на котором оно изображено. Своего рода телепорт. Но ты, — это она различала отчётливо, — попал сюда путями иномагов. Прошёл по тому же пути, что и твой отец, верно?

— Наверное, — качнул головой. — Этот... кто он вообще?

— Культист, — хмыкнула она. Коснулась куртки культиста, забирая её в воображение вместе с футболкой так, чтобы был виден узор из тёмно-красных линий. — Это один из признаков — такие наросты. Верят в некого «Великого». Что ты хотел спросить?

— Он не очнётся? — спасённый с интересом разглядывал узор, в его голове мелькнуло желание коснуться — и было подавлено осторожностью. Неплохо. Половина иномагов умирает из-за неосторожности. Этот войдёт в другую половину.

— Не очнётся, пока я не захочу. Как тебя зовут? — этого она не уловила. Догадывалась, почему.

— Я... — болезненная гримаса. — Я не помню. Я нашёл у отца записи с картиной леса с аистами. Я прикасался к ней, но ничего не случилось. Отец записал... ритуал. Это нормально?

— Записывать ритуал? Нет, — усмехнулась она. — Мы, иномаги, предпочитаем хранить такие вещи в своей голове. Не смотри на меня так. Ты выполнил ритуал, он сработал, ты скормил ему в жертву своё имя и прошёл сквозь отражения в этот «Аистов лес». Ритуалы — обычный способ работы с инореальностью у слабых иномагов... или когда нужен стабильный результат. Ты справился с первого раза. Большой талант, — отвернулась. — Такие, как ты, обычно гибнут первыми. Чем сильнее дар, тем проще «упасть». Сделать что-то слишком неправильное. Реальность, — резко повернулась и поймала его взгляд. Он отшатнулся, но не упал. Она увидела себя в его сознании: африканская ведьма с горящими глазами — страшная и вместе с тем прекрасная. Завораживающая. Лестно, — хрупка. Пока ты не станешь кем-то вроде меня, придётся сохранять видимость нормальности. Не заходить слишком далеко. Иномаги касаются изнанки мира. Нереального, инореального. Дыр в реальности. В большую дыру легко упасть. Обратно — не возвращаются. Или возвращается не тот, кто падал, — смешок. — Твой отец был хорош: тихо-мирно умер, не пустив на своё место что-нибудь «неправильное».

— Всё так серьёзно? — выдохнул он. Проникается. Хорошо. Она любит понимающих.

— Более чем. Здесь, например, на изнанке полным-полно эха присутствия некого Существа. Твой отец и этот культист впустили это эхо в себя.

— Он тоже иномаг? — кивнул спасённый на культиста.

— Нет, — нахмурилась. — Он сделал это другим способом. Не знаю, как — хотела выяснить. Это место необычно даже по меркам иномагов. Реальные, а не иллюзорные мирки, соединённые в одно. Твой отец рисовал пейзажи?

— Раньше. А потом... Пару лет назад он рисовал не на продажу. Просто рисовал и складывал. Потом, когда был не в себе, картины куда-то делись. А часть он сжёг.

— Куда-то делись, значит, — она провела рукой по шее культиста, борясь с желанием пустить ему кровь. Какова на вкус кровь, заражённая Существом ещё сильней? — Он выбросил их. Намеренно или нет, но они попали в разные линии реальности — не только в твою.

— Линии реальности?

— Параллельные миры, — она не любила объяснять. — Не совсем они, узнаешь потом. Они попали в другие линии реальности, и все, кто их касался, падали на обратную сторону картин. Назвали это место «закартиньем». Но они не правы. Это место было до твоего отца. Впервые он попал в него с помощью ритуала, как и ты.

— Откуда ты знаешь?

— Местами чувствую, местами предполагаю, — пожала плечами. — Мы, иномаги, часто полагаемся на интуицию. Она подводит неосторожных, — криво улыбнулась, — но другого инструмента нет. Значит, имени лишился? Небольшая плата. Удачливый. Отца как звали?

— Павел Антонович Шилов.

— Нет, не подходит, — она прикрыла глаза, вчувствоваясь. — Я тоже лишилась первого имени. Попала сюда через картину парка с сиренью. Зови меня Сирень, Сирень Вефэа, — посмаковала про себя новое имя. Сирень. Да. Ей нравится. Любила сирень с тех пор, как увидела впервые.

— Тогда я буду Аист? — отзеркалил он её улыбку. — Как будто в тайное общество вступаю. Новые имена, загадочная иномагия...

— Потом ещё проклянёшь, — равнодушно заметила она. — Нужно время, чтобы прийти в себя?

— Нет, — он помотал головой, будто не веря, что внутри всё ясно. Она «отпустила» его разум — этой стимуляции хватит надолго. — Как мне попасть назад?

— Как твой отец, — пожала плечами, обхватывая обеими руками голову культиста. Ударила волей. Шаг в сторону — культист валится наземь. — Пойдём в «Аистов лес».

— Что с ним? — забавно, его заботят жизни лю... нет. Нет, это правильно, что заботят. И её б должны.

— Убила разум, — ощутила вспышку негатива. — Не было другого выхода, — это называют «оправдываться», да? — Он бы сообщил о нас. Не знаю, что умеют такие, как он, но их разум защищён тем присутствием кого-то или чего-то, что впустил в себя. Я зову это Существом. Не могу обойти эту защиту. Только грубые воздействия на разум: ошеломить или убить.

— Ты уверена, что они — враги? — он нахмурился, но наполовину принял её аргументы.

— Не враги, — как же с новичками сложно! Поэтому-то у неё и не было учеников. Хм, может, стоит взять? Она адаптирует к инореальности, а ученик её — к реальности людей. Равноценный обмен, как и положено в алхимии. — Аномалии. Присутствие аномальных элементов разрушает линии реальностей. Этому миру культисты не грозят — не линия реальности, другая природа. Но твой отец вернулся. Культисты утверждают, что нашли выход. Среди иномагов есть те, кто защищает линии реальности, обычно родные, от аномалий.

— Как ты?

— Не я, — поспешила разочаровать. — Я просто не прохожу мимо. Я... свободная странница. Раньше искала силу, теперь — нет. Пойдём. Твоя линия нас ждёт.

Забавный мальчик. Решительный и в чём-то похожий, а в чём-то противоположный той ей, что осталась в прошлом. Аист. Он действительно чем-то напоминал аиста внешне: высокий, худой, длинная шея, гладкие волосы... что-то было в нём эдакое — или это её впечатлительность? Сама-то на куст сирени не похожа! Так, а если... символ? Ритуалы, символы — всё это используется в иномагии. Могла ли бы она изменить себя с помощью символа сирени? Она даже не знала, что символизирует сирень у людей. Но для неё... Новое начало, может быть?

Путь по пляжу прошёл в тишине. Он думал и не задавал глупых вопросов. Она не торопилась, давая ему осмыслить новую картину мира. Ей вот времени подумать не давали. Ей, собственно, ничего не давали, кроме того, что взяла сама — и учителя она нашла, а не он её отыскал. Что, если попробовать наоборот? Посмотреть, куда дойдёт столь талантливый мальчик, если дать ему всё? А разве она не догадывается? Ничего особенного не случится. Не с ним. Но, может, с ней? О, прибыли.

— Помнишь этот лифт?

— Нет. Меня... вели иначе. Плохо помню.

— Лифт — нормальный способ перемещаться между картинами-мирками. Есть аномальный — не знаю, как работает. Картины пересекаются, в случайных местах можно перейти из одной в другую. Путь из «Аистова леса» в «Туманное море» — тайна культистов.

— Кто построил лифт? — закономерно спросил Аист. Это тоже нравилось в нём Вефэа — любопытство. Несмотря на пережитое, он воспринимал окружение с любопытством и энтузиазмом... не в последнюю очередь потому, что считал, будто находится в твёрдых руках специалиста. В её руках. Знал бы он, какие мысли приходят ей в голову! И что она раньше делала с «забавными мальчиками»!

— Думаю, тот же, кто организовал это место. Мне тоже очень интересно, кто. И как, — нажала кнопку. — Нам вниз на тридцать этажей.

— Эта надпись... если это место искусственное... — вслух размышлял он.

— Разбираешься в технике? — этого она не знала. Не собиралась лезть в чьи-то мысли, пока вся ноосфера отравлена Существом.

— Плюс-минус, — но внутри уверен. Хорошо. — Нужна помощь?

— Может быть, — сама пока что не решила.

Аист не ответил, не настаивая. Сирень же просто жала себе да жала кнопку, пробуя рукой границу мирков (лифтовая система — определённо отдельный мирок), убеждаясь, что другие природные законы только у тех картин, которые бродяги обходят стороной.

— Это вообще нормально — создавать такие... мирки?

— И да, и нет, — и пояснила: — Действительно могущественные иномаги, вроде меня, легко создают и уничтожают линии реальностей. Не любые, некоторые более... стойкие или сложные в создании. Но мы не создаём с нуля. Есть... природные механизмы, которые используем. Линии реальности делятся сами по себе — мы перемещаемся во времени и переламываем ход событий в нужную сторону, разрушая прошлую линию и создавая новую. Или перенаправляем... энергию, — конечно, не энергию, но она не хотела загружать Аиста новыми словечками и концепциями. Ему пока рано, — и создаём новые ответвления. Или закрываем старые. Если постараться, то можно сделать автономные линии реальности, похожие на эти мирки, но они будут не совсем настоящими; не такими настоящими, как здесь. Линии реальности связаны с людьми внутри, не существуют отдельно. Эти мирки автономны и от людей, и от всего листа реальностей — нашей... вселенной.

Пауза: не столько собраться с мыслями, сколько подавить всколыхнувшиеся воспоминания.

— Есть другие способы. Боги делают свои божественные штучки. Древние фейри создают домены. Волшебники — обычные, не иномаги — тоже кое-что умеют. Но это место, скорей всего, создано инженерами. Есть парочка цивилизаций, которая умеет такие вещи вытворять за счёт технологий — думала, что они все сгинули или были поглощены. Или я ошибаюсь, — пожала плечами. — Я не всеведущая всё же, — пусть и считала себя некогда такой. — И, Аист.

— Да? — насколько естественно он откликается на новое имя! Интересно. Нет, Сирень, нет, ты не будешь потрошить его разум! Хватит! Напотрошилась на три жизни вперёд — и как закончила? Позорным пораженьем!

— Не распространяйся об этом среди наших. Кто-то знает, но странников меж реальностями — мало, а таких, как я, — не в каждой сотне линий есть. О некоторых вещах не следует разговаривать без веских причин. И спрашивать не стоит. Это касается не только практик, ритуалов. О линиях реальности знают многие, о том, что с ними можно делать, если опытен, силён — почти никто. И пусть так дальше остаётся. Понял?

— Понял, — ему не нравилось, но он понимал её резоны. Неверно понимал, но это и не важно. Важно, что запомнил и болтать не будет. — Как отличить то, что можно говорить, от того, чего нельзя?

— Теорию — ситуативно. Здравый смысл, — ухмыльнулась: у самой-то здравого смысла не было с рожденья! — Про практику — долго объяснять. Если сомневаешься — молчи. Если молчание ведёт к прорыву из-за грани — говори, но часть. Поймёшь. Пошли, приехали, покажешь, куда ты выпал в этом мире.

— Подожди, — она обернулась, наслаждаясь прохладной лаской мягкой травы.

— Я никуда не спешу, — наклонилась и сорвала парочку незнакомых цветов, вдохнула кисло-сладкий аромат. — Чудесный луг, не находишь?

— У тебя нет другой одежды? — вышел всё-таки из лифта, поглядывая на её голые ступни.

— У меня есть любая одежда, — рассмеялась она, «оказываясь» в белых сапожках, синих штанах и курточке, более подходящих для этого леса. — Что хотел-то?

— Зачем ты мне это всё рассказываешь?

— А, это, — никак не выходило (или не хотелось?) согнать улыбку с лица. Всё-таки европейская природа действует на неё неадекватно! Но ей нравится. А если нравится, то незачем менять. — У тебя есть потенциал, Аист. Будешь сам линиями реальностей жонглировать, если пожелаешь. И у тебя есть стержень, — рассмеялась снова — на этот раз тому, что он всё никак не мог определиться, как к ней относиться. — Должен же быть кто-то, кто остановит таких, как я, когда мы заиграемся? Одёрнет, чем не шутит Исказитель, ликвидирует? Уж лучше ты ликвидируешь меня, чем мои... старые друзья, — учитель, например.