Ментовский вояж.Рейдеры

— Ну, ты даёшь, Сергей Николаевич, — с удивлением произнёс Зеленцов, протягивая майору набитый патронами магазин. — А чего же ты тогда так долго тянул переговоры с Русланом и Марком, когда те подошли к вам на траулере?

— Потому и тянул, что у нас с оружием и боекомплектом был полный абзац. Да, и кто же в тот момент знал, что вы — свои, русские, — подмигнул капитану гость, принимая все три протянутых ему магазина: от самого Владислава, от меня, и от Григорьева. — Эх, была бы у нас хотя бы пара 'тэ-пятьдесят пятых' и десяток пулемётов — хрена бы лысого мы ушли с наших земель...

— Это польский 'ивеко', — присмотревшись в бинокль, произнёс Александр. — Да, точно, поляки... В кабине, вроде, сам Дзенсикевич, а за рулём — Тадеуш. Ну, да, Тадеуш, как там его...

— Мазовецкий, — подсказал я, вскидывая свой бинокль. — Да, поляки... Чего это они сигналят? Рации, что ли, нет?

— Так, товарищи опера, объясните по-быстрому — это свои, или нет? — оторвался от прицела Стрелков. — Триста метров до цели... Ну?

— Соседи, Сергей Николаевич, ещё вчера помогали восстанавливать разрушенные деревенские дома, — опустил автомат Зеленцов. — Вон, ихний главный нам рукой машет.

— Пан Владимир, пан Александр, пан Владислав! Панове! — соскочив с тормознувшего в десяти шагах от 'амтрэка' грузовика, Дзенсикевич бросился к нам, размахивая руками, и что-то тараторя по-польски. Я понял лишь 'матка-бозка' и ещё пару слов, явно из церковного лексикона. — Чудо великое! Панове, чудо великое! Мы не одни в этом мире!

— О чём это он? — наш гость с подозрением воззрился на возбуждённого поляка, словно видел перед собой умалишённого. — Какое чудо?

— А хрен его знает, — признаюсь, в тот момент и меня посетила мысль о том, что у соседа, что называется, прохудился его 'скворечник'. — Пан Анжей, да, объясни, ты, наконец, что случилось!?

— Песня! Пан Владимир, ты слышишь эту песню? Это не запись — это прямой эфир! — махнув рукой в сторону 'ивеко', Дзенсикевич перешёл на русский. — Польская радиостанция! Из Познани! Она вышла в эфир час назад! О, Матка Бозка!

— Вольфганг! — позвал я нашего немецкого товарища. — Будь добр, помоги с переводом, а то пан Анжей чересчур возбуждён.

— Да, это современная польская мелодия, — прислушавшись к исторгаемой из динамиков музыке, спустя полминуты подтвердил Нидеррайтер-старший. — Может, запись?

— Какая запись, панове?! — вскричал Дзенсикевич. — Говорю же вам — в эфир вышла эф-эм радиостанция из города Познань! Они уже обращались ко всем, кто их слышит!

— Пан Анжей, да верим мы тебе, верим, успокойся, пожалуйста, — произнёс я, переглянувшись с парнями. Пока большинство из нас смотрело на польские пляски Дзенсикевича, Костя обошёл грузовик, заглянул в кузов, после чего отрицательно качнул головой — чисто. Пан Тадеуш сидел за рулём, вполголоса подпевая, и, похоже, даже не сообразил, что лейтенант неспроста крутится вокруг его машины. — Ты лучше скажи, почему вы не сообщили об этом по рации. У солдат Жерара хорошая радиостанция.

— По рации? Забыли, пан Владимир, забыли, — на мгновение призадумался поляк. — Едва мы услышали в эфире родную речь, в Бялобжегах началось...

Словно подтверждая правдивость слов пана Анжей, музыка стихла, и из динамиков полилась характерная польская речь, с большим количеством шипящих согласных. Услыхав это, Дзенсикевич тотчас завопил, словно резаный, и... бросился обниматься.

Выудив откуда-то из закромов машины бутылку водки, Мазовецкий спрыгнул на песок, и, свинтив крышку, с улыбкой протянул ёмкость Григорьеву. Бросив на меня вопросительный взгляд, Костя сделал небольшой глоток, и передал водку капитану Барулину. Бутылка пошла по кругу, и вскоре возвратилась к пану Тадеушу, опустошённая почти наполовину.

— Герр майор, это прямой эфир, — послушав, о чём говорит радиоведущий, Вольфганг снял шлем, проведя ладонью по своим коротким седым волосам. — Диктор говорит, что сутки назад поляки героически отбили нападение каких-то чёрных бандитов, а сегодня в Познань прибыл русский отряд. Из Москвы. Воевода города ведёт переговоры с русскими об объединении усилий... Ещё призывает жителей города не углубляться в лес в восточном направлении — там слишком опасная фауна.

— (Цензура), (цензура), охренеть можно, — высказал наше общее мнение Зеленцов. — Володя, а если перенеслось всё правительство, министры, и прочие депутаты?

— Маловероятно. Земная поверхность перенеслась кластерами, кругами, диаметром примерно в десять километров каждый, — ответил я. — Кластеры словно вырезаны гигантским лазером, и вырезаны произвольно, вперемешку по странам и даже континентам. Москва, Влад, большая, и вряд ли перенеслась целиком...

— Откуда вы это всё знаете? — Стрелков посмотрел на меня так, что я невольно поёжился под пристальным взглядом майора.

— У нас есть карта ближайших окрестностей, — произнёс я, решив, что Николаич 'дозрел' до серьёзного разговора о его будущем, и будущем остальных беженцев. — Нарисована по снимкам, сделанными с самолёта.

— С 'цессны'? — зачем-то уточнил гость. — Французами?

— Нет, у нас есть ещё один комплект фотоснимков, более качественный, сделанный с борта 'ила', — прищурился я, наблюдая за реакцией Стрелкова. — Я не успел рассказать тебе, как наши и французы догнали и положили в дрейф саудовский супертанкер, а ван Клейст со сводным отрядом бойцов трёх анклавов привёл этот трофей домой. В-общем, у нас до хрена сырой нефти, которой должно хватить на ближайшее обозримое будущее.

В этот момент захрипела рация, сунутая Александром в разгрузку — нас вызывал кое-кто с позывным 'Барракуда'. Остановившись для разговора с поляками, мы и не заметили, что сторожевик прибавил ход, обогнав более медлительные танкер и судно типа 'река-море'. Руденко же увидел, что мы стоим, да ещё и в компании, и поинтересовался, не нужна ли поддержка с моря. Я вывалил на Руслана весть о внезапно заработавшей радиостанции из города Познань, предложил капитану послушать самому, указав частоты вещания. Походу попросил Гельмута вызвать бельгийца, чтобы и тот получил шанс насладиться современной польской попсой.

Пока я разговаривал с экипажем траулера, радиоведущий перешёл на английский, а Дзенсикевич наконец-то прекратил трещать без умолку о проведении божьем. Мы прислушались к звучащей из динамиков речи, в которой сообщались общие сведения о неком анклаве поляков посреди чужого и враждебного мира. К сожалению, ди-джей не смог указать хоть какие-нибудь ориентиры своей дислокации, упомянув лишь, что к востоку от Познани раскинулись непроходимые реликтовые леса. В-общем, кроме самого факта наличия ещё одного польского кластера, реально толковой информации оказалось с гулькин нос.

Разговор с Жераром не прояснил ничего нового — командир наёмников полагал, что радиостанция вещает из района, расположенного к северу, или западу от Тордаташа. Зато бельгиец сразу же высказал предположение, что и венгры, и поляки столкнулись с одними же и теми чернокожими агрессорами, базирующимися где-то поблизости от обоих анклавов.

Говоря о Москве и русских, ван Клейст порекомендовал нам не пороть горячку, и не нестись, сломя голову, на поиск очередных соотечественников. Ибо для начала неплохо бы пристроить те две с половиной сотни беженцев, которые пребывали в неизвестности на борту СТК. Да, и неизвестно, какие люди оказались у власти в перенесённой в иной мир части столицы Российской Федерации, и с кем, и с чем нам предстоит столкнуться.

В словах Жерара имелся определённый смысл — совсем недавно нам пришлось пресекать попытку насильственной смены власти в Данилово и его окрестностях. Переворотом руководили солидные и богатые люди, принадлежавшие к властьимущей элите старого мира, не постеснявшиеся в выборе средств для достижения своих личных целей. Эти люди без зазрения совести отдали приказ 'мочить' всех, кто встанет на пути толпы самозваных 'революционеров'. В результате спровоцированного столичными 'шишками' кровопролития погибли участковый, глава администрации посёлка, несколько человек из числа самих нападавших. И, если бы не неожиданное появление в деревне иностранных военных медиков, смертей оказалось бы намного больше.

— Пан Анжей, пан Тадеуш, давайте-ка, езжайте домой, — подводя итог разговорам, предложил я. — На данный момент ясно одно — где-то поблизости имеется ещё один польский кластер. Но пока мы не можем определиться даже с направлением поиска ваших соотечественников. Панове, приезжайте завтра в Данилово, и сами переговорите с ван Клейстом и американцами о том, где искать, и как искать.

Распрощавшись с поляками, мы вновь выиграли соревнование в скорости у бывшего японского траулера, и примерно через двадцать минут ответили на запрос наблюдательного поста. За эти двадцать минут я успел завершить повествование об эпопеи Данилово и его окрестностей, и даже поделился со Стрелковым некоторыми планами на будущее. Подумав, я не стал замалчивать информацию о кое-каких скользких моментах, которые возникали между нами и местными жителями, решив, что Сергей Николаевич должен знать правду. А правду, как известно, лучше всего узнавать из первых рук, а не по принципу ОБВС, или через представителей второй древнейшей профессии. Иначе, как и при контактах с представительницами первой древнейшей профессии, существует большая вероятность подцепить что-нибудь весьма неприятное.

Выкатившись на трассу, мы получили возможность полюбоваться картиной из прошлой жизни, из жизни старого мира — свежевспаханное поле, и мирно урчащий трактор на дальнем краю этого самого поля. Затем ветер донёс со стороны посёлка перестук молотков, сменившийся противным визгом мотопилы. На миг даже представилось, что вокруг нас нет никаких реликтовых лесов, нет моря, нет наёмников, поляков, аборигенов, и всего прочего. Увы, очередной запрос по рации вернул меня к суровой реальности бытия в чужом мире.

— Так, парни, домой заезжать не будем, остановимся, и подождём Георгия у лётчиков, на самолётной стоянке, — решил я, переговорив по рации с командиром ополчения. — Если Никитин подсуетится, и организует технику, то, может, и успеем перевезти беженцев до темноты.

— Эх, нам бы сейчас вездеход Марка. Перевезли бы людей на раз-два, — с сожалением вздохнул Зеленцов. — Идиот Доценко, (цензура) такую машину!

— О чём это он? — склонившись поближе к моему уху, поинтересовался Сергей Николаевич.

— Если коротко, то один хитрозадый пиндостанский еврей обвёл вокруг пальца местных деревенских лохов, — скрипнул зубами я. — В результате обмена 'баш на баш' еврей получил вездеход 'витязь' на ходу, а наши дурни стали богаче на два 'бэтээра', 'семидесятки', неисправные, да ещё и без вооружения.

— Вот оно, что, — протянул Стрелков. — Знаешь, а попроси-ка ты своего бельгийца вернуть вездеход в посёлок. С обоснованием, что эта машина нужна здесь, для разгрузки-погрузки судов. У вас же нет никакого причала?

— Причала нет, это правда, — задумался я. — Жерар, кстати, положил глаз и на эту нашу амфибию. Думаю, предложит обмен.

— 'Амтрэк' не отдавай, майор. 'Броня', прямо скажем, хреновенькая, вооружена слабо, но на ходу, да ещё и плавающая, — подумав, посоветовал гость. — А с 'семидесятками' мы что-нибудь потом придумаем... А что за штука спрятана вон в том капонире?

— Автоматическая зенитка 'вулкан', в буксируемом варианте, — ответил я, удивившись про себя тому, что Стрелков смог сходу разглядеть отлично замаскированную огневую позицию наёмников. — Так, Николаич, если увидел ты, то увидит и другой спец... Чёрт возьми, надо позвать сержанта Маккоя, сказать, что его маскировка — дерьмо.

— Нет, не надо никого звать. Я угадал позицию метров со ста пятидесяти, а до этого мы проехали с километр, считай, под прицелом зенитки, — засмеялся майор. — Так, что, сержант Маккой не заслужил... люлей... от союзников.

После сражения с исламистами блокпост возле стоянки нашей авиатехники подвергся кардинальной перестройке. Бетонные столбы и плиты пошли на сооружение сразу трёх огневых позиций, на шоссе появились тент, столик, и стулья, а рядом постоянно торчала какая-нибудь машина. Днём 'на блоке' постоянно находился дежурный из ополченцев, шастали туда-сюда занятые своими делами 'дикие гуси' из отделения сержанта Маккоя. Под тент периодически заглядывали Сапрыкин и французы, с головой окунувшиеся в ремонт и обслуживание 'цессны' и 'ила'.

На ночь пост ополченцев удваивался, а сами дружинники перебирались на сооружённую рядом с 'боингом' десятиметровую вышку. Забраться на эту вышку можно было лишь с фюзеляжа самолёта 'Люфтганзы'. Свободные от службы наёмники с комфортом ночевали в 'боинге', или в грузовой кабине 'семьдесят шестого'.

Лётчики проводили ночь на нашей базе, т.к. после потери в бою с исламистами половины лётного состава ван Клейст запретил оставшимся пилотам рисковать своими драгоценными жизнями. Здесь бельгиец был прав на все сто: именно лётчики сыграли важнейшую роль в захвате супертанкера, благодаря чему земляне оказались обеспечены нефтью лет на пять вперёд. Оставалось придумать, как превратить 'чёрное золото' в бензин, солярку и керосин.

Приехав 'на блок', мы первым делом отловили Ориоля и Сапрыкина, оторвав их от возни с повреждённым двигателем двухмоторной 'цессны'. Поинтересовавшись перспективами проведения воздушной разведки в ближайшее время, узнали, что всё зависит от того, сумеет ли венгры воспроизвести на своих станках какую-то хитрую деталь, или нет. Как выяснилось, за время нашего отсутствия Броссьер вышл на связь с капитаном Деларьеном, и дал тому задание исследовать возможности станочного парка в венгерском анклаве. Робер не подвёл, и теперь пилоты с нетерпением дождались очередного конвоя до Тордаташа, чтобы доставить мадьярам образец, и попробовать воссоздать нечто похожее.

Нашу беседу с лётчиками прервало появление колонны из четырёх грузовиков, направлявшихся из посёлка прямо на пляж. Головным 'камазом' управлял командир даниловского ополчения, и мы, не мешкая, познакомили Стрелкова с Георгием. Последний сразу же оценил жизненный и военный опыт нашего гостя, предложив Сергею Николаевичу постоянное место жительства в Данилово, либо в любой из окрестных деревушек. Майор пообещал, что подумает, сославшись на то, что ему требуется посоветоваться с его людьми. Улучив момент, Зеленцов шепнул Георгию, что Стрелков тянет время лишь для вида, а сами беженцы, можно считать, уже у нас в кармане. Точнее, в Данилово и Замятино, где, как известно, достаточно пустующих домов.

Приехав на пляж, мы обнаружили там американских морпехов — у наблюдательного поста стояли 'хамви' подполковника Коллинза и LAV-25 лейтенанта Фридмана. Американцы о чём-то беседовали с капралом, командиром наблюдателей, и посматривали в сторону подходивших с востока кораблей.

В полукилометре от берега застыл на якоре, словно остров, 'Сириус Стар', у борта которого виднелась целая флотилия самых различных шлюпок и лодок. В стороне от супертанкера виднелась выступающая из воды верхняя часть надстройки потопленного саудовского фрегата, а в сотне метров напротив нас на мелководье распластавшейся птицей лежал совершивший вынужденную посадку 'аэробус'. Я сразу же обратил внимание на то, что наступил отлив, обнажив пилоны двигателей, и крылья самолёта слегка возвышаются над водной гладью.