Мое проклятие

— Бедное дитя! — Ну, слава богу, хоть какой-то отклик. — Но что я могу сделать? Спасти вас не способен никто. Облегчить участь — только сиятельный саэр Крэаз. Надеюсь, вы не ждете от меня чего-то сверхъестественного? Положение ужасно, и сами ведь это понимаете.

Ничего я не понимаю, хотя и догадываюсь, к сожалению.

— Я ничего не требую, но даже малость в моем положении, — еще бы понять в каком, — значит очень много.

— Так чего же вы все-таки хотите, сирра Кателлина?

— Пусть все окружающие думают, что у меня плохо не только с речью, но и с памятью, — выпалила я. И торопливо добавила: — Так, ничего серьезного, временное помутнение и небольшие провалы, вызванные... Думаю, такому опытному целителю будет несложно придумать, чем это может быть вызвано... — И пока легкая тень подозрения в его глазах не переросла в нечто большее, постаралась объяснить: — Альфииса от меня слишком многого требует. Если бы она поверила, что под влиянием болезни я забыла о некоторых ее наставлениях, признательность моя была бы безграничной.

— А маленькая сирра не так проста и наивна, как казалась, — целитель понимающе усмехнулся, а у меня все внутри оборвалось: неужели переиграла?

Но лицо мэтра Циольфа оставалось спокойным. Успокоилась и я. Нет, обошлось.

— Хорошо, — решился наконец мужчина, и сердце наполнилось ликованием.

Получилось! Получилось! Пусть маленькая, но победа. Первая!

— Скажу, что вы утратили голос и заработали временное расстройство памяти из-за того, что по незнанию украли и выпили не чистый отвар корня линиха, а экспериментальный образец с добавлением некоторых других трав и нитей силы. Это, кстати, и с меня снимет все подозрения. Полностью и окончательно. Никому и в голову не придет, что я могу в своей лаборатории хоть что-то перепутать. А вот посторонний человек...

— Кстати, мэтр Циольф, — поспешила перебить, пока этот экспериментатор не надумал, какие еще бонусы можно извлечь из бедственного положения 'маленькой сирры', — а вы не объясните, как я попала в вашу лабораторию? Мори вот-вот вернется, а у меня даже предположений пока нет, как это произошло.

* * *

Но служанка не вернулась ни 'вот-вот', ни когда все разумные сроки давно уже вышли. Минуты текли за минутами. Мы успели тщательно распределить роли в грядущем спектакле. Детально обсудили вероломство злокозненной сирры Кателлины, которая хитростью втерлась в доверие к простодушному целителю и хладнокровно обокрала этого добряка при первой же возможности, тем самым подставив под удар. Вот уже Циольф стал удивленно поглядывать на дверь. А Мори по-прежнему не было.

В конце концов, когда все было уже не один раз оговорено и беседа потихоньку иссякла, сменившись напряженно-выжидательным молчанием, за дверью раздались торопливые шаги, и в комнату даже не вбежала, а практически ворвалась Мори. Бледная, растрепанная, с самым несчастным выражением лица, она с порога прямо-таки впилась в меня взглядом и больше не отводила его ни на мгновение. Не произнеся ни слова, поставила заказанную целителем мазь на ближайший столик и продолжила с каким-то скорбным любопытством изучать меня.

— Мори, почему так долго?

— А? — Казалось, слова мужчины просто проскользнули мимо ее сознания, заполненного чем-то неизмеримо более важным.

— Мори! — добавил металла в голос целитель, и женщина, слава богу, очнулась.

Впрочем, на Циольфа она так и не посмотрела. И спокойнее не стала, скорее наоборот.

— Ох, мэтр, там... саэр Эктар... а сирра Кателлина... — служанка задыхалась от переполнявших ее эмоций, — несчастное дитя... — Она вдруг тихо заплакала, закрыв лицо руками, и наконец-то отвернулась.

— Понятно, — скривил губы мужчина, — что ж, не буду больше задерживаться. Обследование я провел и лечение госпоже назначил. О твоих обязанностях расскажу позже, сейчас вам обеим совсем не до этого. Зайдешь вечером, после того как глава рода озвучит решение. Ну а я постараюсь навестить сирру завтра. — Помолчал и нехотя добавил: — Если не будет наложен запрет на общение.

После чего, не сказав мне ни единого слова, даже не посмотрев в сторону кровати, мэтр Циольф вышел.

И сразу же меня припечатало к постели праведно возмущенным и до боли узнаваемым:

— Что же вы наделали, сирра Кателлина?

Забавно! Теперь в каждом мире будут клеймить подобным обвинением? Причем самое противное во всем этом — как тогда, так и сейчас — то, что я, как говорится, ни сном ни духом!

— Почему ты позволяешь себе кричать на меня, Мори? — добавить побольше осиплости в голос и, главное, не забыть, что долго говорить не могу.

Женщина вытерла передником слезы и обожгла обиженным взглядом.

— Вот как вы заговорили, сирра? — Это что, Кэти раньше даже служанке отпор дать не смела? — Теперь вижу, истинно говорят: девушка, утратившая чистоту, теряет и свою душу тоже.

Нет, ссориться с единственным человеком, который так или иначе здесь проявляет заботу обо мне, не стоит.

— Мори, — сказала горько, — мне и так плохо. А тут ты еще...

— Бедная моя госпожа, — тут же растаяла, запричитала женщина. — Как же это случилось? Как такое вообще могло произойти? Неужто забыли все, о чем с рождения неустанно твердила вам покойная матушка? Даже я, простая нара, ее слова накрепко запомнила. А уж вы-то едва говорить научились, а уже, так смешно картавя, старательно повторяли вслед за нею строки из 'Наставления для благородных дев происхождения высокого'.

Тут лицо Мори преисполнилось важности, глаза одухотворенно засияли. И она торжественным речитативом продекламировала, явно цитируя:

— Много даров ниспослано благородной деве небесами: скромность, благоразумие, усердие, послушание. Но лишь два из них поистине величайшие: девственность — чистота телесная и целомудрие — чистота духовная. Как самые драгоценные из камней в золотой оправе, сияют Девство и Чистота, окруженные почтением, и нет слаще подарка для законного мужа или господина, чем дева, их сохранившая. Только деве невинной и чистой дано будет одеяние брачное. Лишь она примет знак принадлежности из рук господина своего. Взойдя на ложе законное, с почтением поднесет девство сговоренному супругу или хозяину своему. С чистотой же вовек не расстанется, до конца жизни, как величайшее сокровище беречь станет. Дева же, по своей воле отдавшая невинность на ложе незаконном, — да станет Нечистой! Погаснет светильник ее, и провалится она во тьму, на радость Проклятой, презираемая и отверженная всеми. Ибо как напор смерча огненного невозможно потушить, так душа девы, чистоту утратившей, вовек неисцелима!

Ой, мамочки! Это в какое же мракобесие меня вляпаться-то угораздило. И чем это мне грозит? Чистоту Кэти, полагаю, автоматически утратила, добровольно отдавшись сиятельному... Как это там Мори сказала?.. А, вот: 'на ложе незаконном'. И теперь я — моральный урод, вылечить меня нельзя, и судьба моя — быть гонимой, оплеванной всеми. Если не похуже что-нибудь.

Надеюсь, хоть пожелание 'провалиться во тьму' — несерьезно, а исключительно для придания значимости и выразительности использовано. Или для запугивания, чтоб девам о глупостях думать неповадно было.

'По камням раскаленным, по пропастям бездонным, по топям, по зыбям мечись, крутись, чтобы не было мира, сна, ночи, дня. Лишь печаль, тоска, мрак и тьма!' — тут же с готовностью откликнулась ставшая внезапно просто-таки феноменальной память.

Ну что тут скажешь?

От всей души спасибо тебе, дорогая Альфииса! Удружила.

Ладно, я ни о чем не знала, но Катэль-то как могла пойти на такое? Ведь сама заявилась в спальню к пьяному мужику — вот еще вопрос: как-то он очень удачно пьяным в решающий момент оказался, и согласие дала тоже добровольно, что было быстренько запротоколировано неким артефактом.

Покосилась на тоненький золотой ободок, простенький и невзрачный, загадочно поблескивающий на среднем пальце правой руки. Других украшений на мне не было. Судя по всему, это и есть пресловутое родовое кольцо.

Попробовала снять — не получилось. Вздохнула. Погладила пальцем: теплое.

— Может, поможешь, а? Доложишь кому следует, что сиятельный меня силой взял? Что, кстати, и ложью-то назвать нельзя будет. Ведь это Кэти с ним сговорилась, а не я. Меня как раз просто и очень грубо поставили перед фактом. И рта раскрыть, между прочим, не дали.

Кольцо хранило молчание.

А вот Мори молчать не собиралась. Она все говорила и говорила, перемежая печально-сострадательные интонации гневно-обличительными.

— Пускай забыли, что матушка заповедовала, — совсем ведь крохой были, когда ее не стало, — но разве в обители другому учили? В книге этой вашей, что из рук с утра до вечера не выпускаете — все читаете и читаете, о чем-то другом разве написано?

Женщина, неприязненно поджав губы, махнула рукой в сторону окна. Там на маленьком круглом столике лежала даже не книга — брошюрка. Такая тоненькая, что, если специально не обращать внимания, сразу и не разглядишь. Мне, в своей прежней жизни запоем поглощавшей книгу за книгой, даже смешно стало. Вот это недоразумение Катэль усердно читала день за днем? Наизусть заучивала, что ли? Или книжонка — сложный философский трактат, требующий вдумчивого осмысления? Ой, сомневаюсь. Скорее всего какой-нибудь 'Цитатник Председателя Мао' или, не дай бог, молитвенник.

Поежилась. Надеюсь, Кэти не была религиозной фанатичкой. Только этого мне для полного счастья не хватало. В любом случае ознакомиться с любимой настольной книгой предшественницы придется, причем как можно скорее. Чтобы не проколоться на какой-нибудь мелочи и хотя бы на первых порах соответствовать заданному образу.

— Ох, Лиос-заступница! — продолжала причитать неугомонная служанка, не забывая споро передвигаться по комнате, что-то собирая, переставляя, раскладывая какую-то одежду. — Разве такой судьбы желали вам покойные родители? Единственная наследница, славный род. Пусть побочная, самая малая ветвь, но ведь Эктар! Уж на достойный-то сговор точно могли рассчитывать, в уважаемую семью законной женой войти.

Мори оказалась просто бесценным источником сведений, которых так сейчас не хватало. Без всяких просьб и поощрений она щедро выплескивала на меня все новые и новые подробности жизни Катэль. Но как ни интересно было выискивать в ее словесных излияниях крупицы информации и складывать из них историю Кэти, дальше отлеживаться и бездействовать я позволить себе не могла.

Кожей, каждым нервным окончанием чувствовала, что отпущенное на передышку время медленно, но неуклонно подходит к концу. Нарастающее тревожное ожидание, учащенный пульс, громкие удары сердца, отдающиеся в висках. Я знала, была уверена, что за мной вот-вот придут. И собиралась к этому сроку если и не быть во всеоружии, то хотя бы выглядеть достойно.

— Мори, — перебила словоохотливую женщину, — мне нужно помыться и переодеться. Помоги подняться и проводи, пожалуйста. Хочу быть готовой...

— Да-да, госпожа, конечно. Обопритесь на руку. Вот так. Теперь халат. Сейчас быстренько все сделаем.

Встать я могла и сама. Идти тоже. Но где находится дверь в ванную, да и существует ли такая комната вообще, по-прежнему не знала. А так проблема решалась сама собой: чуть навалившись на любезно подставленное плечо, просто следовала, куда вели.

Неожиданные обязанности не помешали женщине продолжить между делом свои поучительно-соболезнующие речи.

— А как погибли родители да старший рода вступил в права попечителя, так все в одночасье и переменилось. Наследство отошло ему как опекуну, в обеспечение, тут уж ничего поделать нельзя было — все по закону, но мог же он оставить вас в доме! Тогда сохранилась бы надежда в будущем на семейное счастье. Но саэр решил по-иному, и отправились вы, бедняжечка моя, в эту треклятую обитель, — тут Мори испуганно примолкла, а потом торопливо добавила: — Ох, не слушайте вы дуру старую. Саэр Эктар неустанно заботится о своих домочадцах, ему виднее, как судьбу подопечной повернуть. Да и то. Многие семьи младших дочерей в обитель отсылают, и ничего.

Она печально вздохнула, молча опровергая этим свои последние слова.

Тем временем наш дуэт потихоньку выбрался из комнаты в гостиную, к счастью, сейчас совершенно пустую. Тут-то и обнаружилась заветная дверца. Наряду с несколькими другими: одна вела, скорее всего, в спальню Альфиисы, а другая, та самая двустворчатая, памятная мне еще с прошедшей ночи, — в коридор.

В ванной Мори, осторожно опустив меня на стоявший у двери стул, стала хлопотливо перебирать какие-то цветные флакончики, давая тем самым возможность оглядеться.

Собственно ванны здесь не было. Зато имелся небольшой бассейн, выложенный приятной глазу бело-голубой плиткой. Он тут же с шумом стал наполняться прозрачной чистой водой, стоило служанке нажать на почти незаметную панель на стене, лишь чуть-чуть отличающуюся цветом от тех, что рядом. Да, если бы я ночью и обнаружила вход в эту комнату, то как найти панель, совершенно точно не догадалась бы.

Внимательно наблюдая за действиями Мори, чтобы запомнить, что к чему, пыталась одновременно изучать обстановку и с заинтересованно-покорным видом внимать женщине, которая и не думала затыкать свой словесный фонтан.

— А ведь я клялась матушке вашей, когда она оказала мне честь, выбрав в кормилицы своей новорожденной дочурке, что защитой буду, жизнь отдам, если понадобится.

Так, вон тот красный шарик — для подогрева воды. Больше одного не кидать. А этот фиолетовый флакончик с жасминовым запахом — ароматное масло для ванны. Нескольких капель достаточно.

— И как все обернулось? Сначала малышку отняли у меня да в обители заперли. В ноги саэру бросилась, еле уговорила в доме оставить, чтобы девочку свою дождаться. А вернулись-то вы совсем чужой. Только сирру Альфиису и слушали, лишь ей одной доверяли, как околдовал вас кто.

Все те же мягко светящиеся стены. А приспособление, что слева в углу, очень уж унитаз напоминает. Как раз кстати. И панелька, теперь вижу, та, что немного повыше, тоже по цвету от прочих отличается. В общем, соображу. Полочки, еще полочки, со скляночками-баночками и полотенцами. О! По другую сторону от бассейна — большое зеркало в полный рост. Наконец-то мы с вами познакомимся, сирра Кателлина.

Поднялась, намереваясь обогнуть бассейн и добраться до вожделенного предмета, но по пути меня перехватили, сноровисто раздели и осторожно помогли опуститься в бассейн.

— Ничего не хочу сказать, сирра Альфииса во всех отношениях достойная старшая дочь рода. Но разве не по ее наущению вы решились на такой чудовищный поступок? После обители у вас одна дорога — в наиды, что верно, то верно. А сиятельному саэру в День выбора все рано придется назвать ту, что наметил он в пару своей сговоренной. Вот сирра Альфииса наверняка и уговорила вас все силы бросить на то, чтобы стать наидой ее будущего супруга. И ей удобно, и вам хорошо. Может, оно и хорошо, но не таким же способом! А если он не вас выберет сегодня, если другое имя произнесет, что тогда останется? Смерти недолго ждать придется, это точно. Да ведь намучаетесь перед смертью-то.