— Что ж, мы уже упустили достаточно возможностей, так что еще пара недель, вероятно, не нанесут нам серьезного ущерба, — сказала Гивенс. — Но мне бы не хотелось, чтобы это затянулось еще больше!
— Мне тоже. — Капарелли кивнул. — На самом деле я...
Зазвонил его настольный коммуникатор, и он прервался, чтобы взглянуть на часы. Затем поморщился и нажал кнопку, чтобы принять вызов.
— Извините, сэр, — сказал его флаг-секретарь по коммуникатору, — но адмирал Кортез прибыл на совещание в тринадцать ноль ноль.
— Спасибо, Крис. Попросите его зайти, пожалуйста.
— Да, сэр.
Капарелли встал и протянул руку Гивенс.
— Как всегда, кратко и по существу, — сказал он. — Не буду притворяться, что мне было приятно это слышать, но вряд ли это ваша вина.
— Все по-честному, сэр. — Гивенс криво улыбнулась. — Мне не очень понравилось мнение баронессы Морнкрик по поводу этого заявления.
— Тогда мы квиты, — сказал ей Капарелли. — И, — первый космос-лорд повернул голову, чтобы приветственно улыбнуться адмиралу сэру Люсьену Кортезу, пятому космос-лорду, — не думаю, что мне тоже понравится то, что скажет Люсьен. — Он поморщился. — Сейчас много чего происходит.
Улыбка Гивенс стала чуть более кривой, но затем исчезла, когда она увидела выражение лица Кортеза. Шутка Капарелли была одной из вещей, которые, похоже, не веселили пятого космос-лорда, — это.
— Люсьен? — сказала она.
— Пэт. — Кортез кивнул ей, но его взгляд был прикован к Капарелли. — Боюсь, вам это действительно не понравится, сэр, — сказал он.
— Почему? — спросил Капарелли.
— Извините, — прервала его Гивенс, прежде чем Кортез успел ответить. — Вам двоим нужно обсудить это наедине? Я имею в виду, что личный состав на самом деле не в моей компетенции, но, если простишь меня, Люсьен, ты выглядишь как человек, который собирается сбросить тактическую ядерную бомбу.
— Понимаю, что делает тебя таким наблюдательным аналитиком разведки, Пэт, — сказал Кортез. — Но похоже, что то, что я собираюсь сказать, слишком скоро станет достоянием общественности. И я думаю, адмирал, вероятно, сможет использовать все, что в его силах, прежде чем обратиться с этим к баронессе Морнкрик... а она обратится к премьер-министру.
Глаза Капарелли расширились. То же самое сделала и Гивенс, и они оба некоторое время смотрели друг на друга. Затем Капарелли вздохнул и указал на стулья, стоящие перед его столом.
— Садитесь обратно, Пэт. Похоже, появилось что-то новое.
— Да, сэр.
Она откинулась на спинку стула, а миниатюрный пятый космос-лорд устроился рядом с ней. На самом деле, он присел на краешек сиденья и наклонился вперед, выражение его лица было напряженным.
— Хорошо, Люсьен, — сказал Капарелли и сделал приглашающий жест правой рукой.
— Наконец-то готов официальный отчет Янси Паркса, — голос Кортеза был ровным и резким. — Я только что из Лонг-Холла. Элис Кордвейнер и я использовали голотанк тактических курсов, чтобы просмотреть результаты его расследования и сопутствующие записи с сенсоров.
Выражение лица Капарелли застыло, превратившись в маску. Пятый космос-лорд возглавлял бюро по кадрам, что делало его ответственным за управление персоналом военного флота. Так же, как военная разведка перешла под надзор второго космос-лорда, военная юрисдикция перешла под контроль бюро по кадрам. А вице-адмирал достопочтенная Элис Кордвейнер оказалась начальником военно-юридического управления королевского военного флота Мантикоры, юристом самого высокого ранга.
Учитывая предварительные отчеты, которые Капарелли уже просмотрел...
— Насколько все плохо? — спросил он через мгновение.
— Не думаю, что ситуация станет еще хуже, — мрачно сказал Кортез. — Это заняло слишком много времени — в основном из-за того, что из-за сочетания темпа операций и времени перехода он не смог выделить необходимое количество капитанов, чтобы оценить действия Юнга на их совете. Но теперь, когда мы рассмотрели показания и протоколы, подтвердилось все, что мы слышали о Юнге. Несчастный ублюдок запаниковал. Он вышел из боя — он сбежал. Черт возьми, он не только бежал, но и проигнорировал прямой приказ флагманского корабля оперативной группы вернуться в строй. Его старпом явно слышал его, потому что у нас есть запись, как он изо всех сил старался пристыдить Юнга и заставить его вернуться обратно! Что, конечно, Юнг также проигнорировал и продолжал бежать. И тот факт, что он это сделал, напрямую повлиял на потерю по меньшей мере еще трех кораблей и почти весь ущерб, нанесенный "Кассандре". Одному богу известно, сколько наших людей погибло из-за этого, но, по минимальной оценке Паркса, это обошлось нам по крайней мере в семьсот жертв.
— Черт, — решительно произнес Капарелли.
— О, да, — кивнул Кортез. — Вы знаете, Элис не из тех, кто впадает в запальчивость, но не думаю, что когда-либо видел ее такой взбешенной, как после окончания нашего изучения заявлений, свидетельских показаний и, особенно, тактических данных и коммуникационного трафика. По ее мнению, у нас нет иного выбора, кроме как предъявить Юнгу обвинение по статьям четырнадцать, пятнадцать, девятнадцать, двадцать три и двадцать шесть.
Кортез поморщился.
Двадцать третья и двадцать шестая статьи "всего лишь" определяли преступления, связанные с прекращением боевых действий с противником без приказа... и неподчинением прямым приказам вышестоящего начальника. Офицера можно расстрелять за любое из этих преступлений, хотя военный флот, вероятно, ограничился бы его простым увольнением. Но четырнадцатая, пятнадцатая и девятнадцатая статьи Военного кодекса определяют "дезертирство перед лицом врага" и формально квалифицируют его как государственную измену.
И единственным наказанием за это преступление была смертная казнь, без дополнения "или иного более мягкого наказания, которое назначит суд".
— Ну, разве это не прекрасно? — пробормотала Гивенс.
— Это мешок со змеями, вот что это такое, — сказал Кортез. — Граф Норт-Холлоу сделает все возможное, чтобы спасти своего никчемного отпрыска. А Яначек и вся эта толпа выстроятся в очередь, чтобы помочь ему. Это будет цирк с тремя аренами. Или, может быть, римский цирк с гладиаторами!
— Знаю. — Капарелли потер переносицу, затем опустил руку. — Я знаю. Но мы должны это сделать, при условии, что отчет Паркса настолько убедителен, как вы, кажется, говорите, Люсьен.
— Более убедительным он не становится, сэр.
— Отлично.
Капарелли положил руки на стол с выражением отвращения на лице. И самобичевания.
— Это наша вина, — с горечью сказал он. — Да, это будет полный бардак, но нам следовало перевести Юнга на половинное жалованье много лет назад. Было множество свидетельств того, что он был пустой тратой кислорода, и мы должны были принять меры задолго до того, как дошли до этого момента. Самое позднее, сразу после того случая на Василиске! Если и был когда-либо лучший пример того, как высокородный кретин использует свои семейные связи, чтобы скрыть свою некомпетентность, то я его никогда не видел.
— При всем моем уважении, сэр, вы не сидели в этом кресле, когда Юнг изо всех сил старался всадить нож в спину капитана Харрингтон, — заметил Кортез.
— Да, но с тех пор я уже некоторое время сижу в нем. И мне следовало бы — если уж на то пошло, Джиму Уэбстеру следовало бы — отправить его на дно и оставить там гнить, вместо того чтобы просто отправлять его туда, где, по нашему мнению, он не сможет причинить большого вреда. Нам бы это никогда не сошло с рук, когда Яначек был первым лордом, но Морнкрик поддержала бы нас. И не трудитесь говорить мне, что у нас были дела поважнее, чем беспокоиться об одном некомпетентном, своекорыстном капитане старшего ранга. Я, кажется, припоминаю, что ты действительно рекомендовал перевести его на половинное жалованье, Люсьен. И я спустил эту тему, потому что попытка вернуть военный флот к боевым действиям и сохранить его там после того, как мы избавимся от Яначека, была важнее, чем воздушный бой, который, как я знал, устроит Норт-Холлоу, если мы решим, что не сможем найти корабль для его драгоценного сынишки.
Кортез хотел было прервать его, но после двух последних предложений Капарелли закрыл рот и откинулся на спинку стула.
— Знаешь, я согласна со всем, что ты только что сказал, Том, — сказала Гивенс, — но по-настоящему ироничный — в самом горьком смысле этого слова, который я только могу себе представить, — аспект всего этого заключается в том, что оба раза он пытался подставить Харрингтон.
— Это личное для него, — сказал Кортез. — На данный момент для них обоих, хотя я никогда не видел, чтобы Харрингтон хоть на сантиметр отступала от своего долга, чтобы предпринять что-либо по этому поводу. Но Василиск не первая его попытка разрушить ее карьеру, Пэт. Это началось еще в Академии.
— Действительно?
— Да. В определенных кругах довольно широко известно, что между ними существует неприязнь, но это гораздо глубже, чем просто "вражда". Я не думаю, что большинство людей знают, с чего все началось, но записи в бюро по кадрам довольно понятны любому, кто умеет читать между строк. Он и его семья пытались разрушить ее карьеру со времен острова Саганами, и мне стало достаточно любопытно, чтобы вернуться назад и попытаться выяснить, почему. — На его лице отразилось отвращение. — Давайте просто скажем, что совершенно ясно, что однажды ночью она надрала ему задницу — в буквальном смысле — в женском душе.
Глаза Гивенс расширились, затем сузились, и он мрачно кивнул.
— Она так и не выдвинула против него официальных обвинений. Вероятно, потому, что считала, что никто не поверит ей на слово — или не признает, что поверил, — если она обвинит сына кого-то вроде графа Норт-Холлоу в попытке изнасилования. В этом она ошибалась. Надеюсь, теперь она это осознает, и я чертовски жалею, что она не выдвинула обвинения, но в то время ей было всего восемнадцать. — Кортез снова поморщился, на этот раз сердито. — Но даже если она не сообщила о нем, той ночью она определенно отправила его в больницу, если только мы не хотим верить официальной версии, что он упал с лестницы. Два или три раза, судя по повреждениям.
Гивенс фыркнула с явным удовлетворением, и Кортез пожал плечами.
— Я уверен, вы можете себе представить, как воспринял это такой человек, как Юнг. Хуже того, каждый раз, когда он выступал против нее напрямую, ему снова надирали задницу, хотя и с меньшим количеством... ах, прямого физического контакта. И все мы трое знаем, как взлетела ее карьера после Василиска, в то время как его карьера полетела в тартарары, где ей и место. Все это только усиливает решимость таких, как он, "поквитаться".
— Мне не кажется, что в данном случае это было его единственной мотивацией — возможно, даже не основной. Думаю, совершенно очевидно — и я чертовски уверен, что вы оба согласитесь со мной в этом, как только у вас будет возможность просмотреть переписку, — что на самом деле им двигала трусость. Страх. Грубо говоря, он бежал, спасая свою гребаную жизнь. — В глазах Кортеза была горечь мышьяка. — Вот почему я думаю, что на этот раз у нас нет другого выбора, кроме как пристрелить этого сукина сына. Но, сказав это, я почти уверен, что то, как сильно он ненавидит Харрингтон, объясняется его трусостью. И вы можете добавить тот факт, что именно она приказала ему вернуться в строй.
Он снова пожал плечами, на этот раз с более чем сердитым смирением.
— Наверное, ты прав, — тяжело вздохнул Капарелли через мгновение. — И назвать это мешком со змеями — пожалуй, худшее преуменьшение, которое я слышал за долгое время. Но, похоже, у нас нет особого выбора.
— В любом случае, я не вижу другого выхода, — согласился Кортез. Он достал из кармана папку с чипами данных и положил ее на стол Капарелли. — Элис хранит все это так тщательно, как только возможно. Должно быть, в ее собственном хозяйстве ведется какая-то передача, но это не распространяется никаким иным способом, кроме как путем передачи из рук в руки. Это ваша копия отчета и ее рекомендаций, сэр, и они не станут лучше, когда вы их просмотрите.
— Сколько у нас времени на подготовительную работу? — спросил первый космос-лорд и постучал по смарт-экрану своего рабочего стола, чтобы открыть свой официальный календарь.
— Паркса усиливают еще одним подразделением дредноутов. Как только они прибудут, он отправит на ремонт последние корабли, поврежденные в Хэнкоке, — сказал Кортез, и Капарелли кивнул. Несколько единиц Паркса — ну, на самом деле, Сарноу — получили повреждения, которые потребовали бы значительного времени на ремонт, но не настолько серьезные, чтобы сделать их неэффективными в бою при сложившихся обстоятельствах. Пока не было времени укрепить Паркса, у него не было другого выбора, кроме как держать их на фронте.
— Согласно нашим лучшим текущим оценкам, они должны прибыть обратно в родную систему приблизительно через три недели, — продолжил Кортез.
— Значит, примерно в первых числах месяца, — пробормотал Капарелли, глядя в свой календарь.
— Да, тогда, сэр.
— Отлично. — Капарелли вздохнул и снова постучал по календарю, указав предполагаемую дату прибытия своему помощнику, затем поморщился. — Отличный способ начать новый месяц, — сказал он.
— Я надеюсь, что мы доживем до следующего месяца, прежде чем это станет известно, сэр, — мрачно сказала Гивенс. Капарелли взглянул на нее, и она печально пожала плечами, с горечью в глазах. — Вице-адмирал Кордвейнер абсолютно права в том, что нужно держать это в секрете настолько, насколько это возможно, но все мы трое знаем, что в тех или иных закоулках адмиралтейства по-прежнему прячется слишком много сторонников Яначека. Черт, я, наверное, могла бы назвать с полдюжины из них, не сходя с места, и чертовски хорошо знаю, что мы не всех их опознали. Яначек и Норт-Холлоу были друзьями — ну, или союзниками — на протяжении десятилетий. Так что вопрос не в том, просочится ли информация о рекомендации Кордвейнер, вопрос только в том, когда.
— И в том, насколько неприятной она станет, когда это произойдет, — согласился Капарелли, недовольно кивнув. — О, большое спасибо, что указали нам на это, Пэт!
— Это одна из моих обязанностей, — сказала она. — И, честно говоря, сэр, иногда я гораздо счастливее, что занимаюсь своей работой, а не вашей.
Усадьба Болджео
Либерти Кроссинг
Высокогорье Хендерсон
Планета Грифон
Двойная система Мантикоры
15 июля 1905 г. э. р.
— Так намного лучше, Брэнди! — сказала Эриэлла Брейди.
— Тебе легко говорить, — ответила Брэнди, цепляясь за брусья, чтобы не упасть, в то время как ее правая нога дрожала от упражнений на растяжку. — Если они могут восстановить мне всю ногу, то почему я должна так усердно работать после того, как вернула ее?
— Кости, нервы и мышечную ткань — все это мы можем регенерировать, — весело сказала ей Эриэлла. — Но регенерация — это только первый шаг. Например, если бы ты слишком сильно нагрузила свои совершенно новые сухожилия, это могло бы закончиться разрывом связок. И тогда нам пришлось бы начинать все сначала с быстрого заживления, не так ли? И даже после того, как мы доведем сухожилия до нужной кондиции, а хрящи подготовим так, что ты сможешь приступить к интенсивным тренировкам, у тебя практически не найдется мышечной массы. Поверь мне, для ее восстановления потребуется гораздо больше усилий, чем сейчас. Возможно, так получится быстрее, но при этом ты сожжешь гораздо больше калорий. И хотя я знаю, что ты бы предпочла заняться этим прямо сейчас, мы не можем начать, потому что, пока твоя нога полностью не восстановится, мне не позволят проявить свой врожденный садизм по отношению к тебе. — Брэнди сердито посмотрела на нее. Они с Эриэллой знали друг друга очень давно, потому что Брейди была старшей медсестрой-терапевтом в клинике доктора Аллена Уэйлена, а Уэйлен стал семейным врачом Болджео, когда руководил реабилитацией главстаршины Болджео после взрыва "Вулкана". Реабилитация Тима Болджео была одновременно и менее, и более экстремальной, чем у его дочери. Потому что, хотя ему "всего лишь" пришлось регенерировать руку, в отличие от всей ноги Брэнди, восстановление — или, на самом деле, первоначальная подготовка — ноги было намного проще. Рука — гораздо... сложнее, чем нога, с большим количеством сухожилий, связок, суставов и мышц, и восстановление силы рук и, особенно, их ловкости требовало времени. В некотором смысле, восстановление более крупных и мощных мышц человеческой ноги было более сложной работой, но это можно было сделать гораздо быстрее. Во всяком случае, как только ей разрешили приступить к этому.
