— Сколько времени понадобится на выздоровление? — сухо осведомился Правитель.
— Горячка, надеюсь, пройдет за пару дней. Раны на спине более или менее заживут где-то через неделю. Следов на лице не останется совсем дней через десять, может, раньше, — ответила Ив.
— Хорошо. Сиди при нем, пока горячка не пойдет на убыль. Я буду регулярно наведываться. Может, когда-то отпущу тебя поспать, если дело затянется. И не забывай о моем предупреждении!
— Оно непрерывно звучит у меня в ушах, — съязвила Ив.
Правитель ушел, заперев за собой дверь снаружи на ключ. Девушка спустилась вниз и задвинула изнутри засов, обезопасив себя от неожиданного появления отца. Потом вернулась в спальню, удобно устроилась в кресле рядом с изголовьем кровати и взглянула на Филипа. От того великолепного самца, каким она увидела его впервые, ничего не осталось, кроме члена под одеялом да отвоеванных ею волос. Она улыбнулась.
— Ну, вот мы и остались наедине, а я даже не могу поцеловать тебя в губы — больно сделаю. Впрочем, тебе сейчас все безразлично: и поцелуи, и боль.
Какое-то время девушка сидела, с удовольствием вспоминая, как ее подопечный дерзил Правителю. Потом подумала о цене, которую ему пришлось заплатить за привилегию говорить, что хочешь. Снова вспыхнула злость на отца. Немного успокоившись, Ив решила побороть остатки своей скромности и посмотреть на мужчину поближе. Она встала и откинула одеяло.
— Если б они знали, кто ты на самом деле, они бы метили не в голову, а сюда, — прошептала она, разглядывая его мужское достоинство.
Ей вспомнилось, как брезгливо морщился Правитель всякий раз, когда его взгляд упирался Филипу ниже пояса, и она тихо рассмеялась. Потом девушка присела на край кровати, нежно провела ладонью по плечу и руке мужчины, по его груди, животу, бедру. Кожа, несмотря на сжигавший тело жар, была приятной на ощупь, и Ив безумно захотелось прижаться к нему своим обнаженным телом. "С этим, к сожалению, придется подождать", — подумала она. Девушка разглядела несколько тонких белых шрамов от небольших ран, нанесенных мечом. Эти аккуратные полоски выглядели даже привлекательно, но она вдруг представила, как будет теперь выглядеть спина бывшего разбойника, и погрустнела. Спустя пару секунд Ив набралась храбрости и дотронулась до члена. Даже в спокойном состоянии он был увесистым и знчительным, а тонкая кожица на нем — необычайно мягкой и шелковистой, этот контраст удивил девушку. "Какой же он огромный! Получится у меня полностью принять его?" — подумала она, не в силах оторвать ни взгляда, ни рукИ. Ив продолжала играть с внушительным достоинством и вдруг, неожиданно для себя самой, нагнулась и скользнула по нему губами, потом поцеловала. Член в ответ на нежные прикосновения дернулся и начал приподниматься, хотя его хозяин оставался неподвижным. Она поспешно отстранилась и нехотя набросила на мужчину одеяло. Ей очень хотелось продолжить, но ситуация казалась нелепой: воспользоваться избитым человеком, лежащим без сознания. Это напомнило Ив методы Правителя, и желание пропало.
Весь день Филип в беспамятстве метался в кровати: жар становился сильнее. Девушка сидела рядом, поила больного водой и снадобьями. Насчет медицинских экспериментов она, конечно, солгала. Благодаря урокам матери Ив прекрасно знала, что делать и чем лечить, и ей очень хотелось поскорей поставить бывшего разбойника на ноги. К вечеру у Филипа начался бред. Девушка вслушивалась, стараясь ничего не пропустить. Она рассчитывала таким образом многое узнать и не обманулась в своих ожиданиях. Прежде всего, она значительно пополнила свои знания ненормативной лексики. Постоянно доводя отца, она наслушалась всякого, но Филип загибал такие обороты, что хотелось схватить бумагу, перо и записывать. Его речь нередко сбивалась на грубый простонародный говор, в особенности когда он вспоминал что-то из своей разбойничьей карьеры. Немногочисленные детские воспоминания и относящееся к общению с женщинам, излагалось вполне цивилизованным языком. Слова лились из его рта нескончаемым потоком. Ив слушала и гадала, понимает ли она правильно или домысливает события и ситуации так, как ей это больше нравится. Уж слишком много у них получалось общего: мать Филипа умерла, когда он был еще ребенком, отношения с отцом никогда не складывались, похоже, он сбежал из дома и стал разбойником, пытаясь посильнее досадить старому герцогу. Сомнения относительно его отношений с родителем отпали после очередного набора малосвязных фраз, явно относящихся к разговору с Правителем:
— Отец — великий человек... для вас... если б просто нормальный ... я бы не стоял сейчас ... без штанов...
Среди детских воспоминаний периодически всплывал некий дядя Данкан, явно не питавший привязанности к наследнику герцога Олкрофта. О женщинах больной говорил не так много, как она ожидала, и не твердил в беспамятстве какое-то одно женское имя. Ив порадовало, что, судя по бреду, бывший разбойник — гораздо более галантный кавалер, чем все вместе взятые придворные.
Стараясь ничего не упустить из слов Филипа, Ив не сразу расслышала становящийся все более настойчивым стук в дверь внизу. Она тут же вскочила и побежала проверить, кто там. Это оказался Правитель. Он не скрывал своего неудовольствия по поводу запертой изнутри двери. Дочь, не моргнув глазом, заявила, что не желает отвечать на вопросы дворецкого и старших слуг, которые имели ключи почти от всех помещений дворца и обожали совать вовсюда любопытные носы. Правителью пришлось принять объяснение девчонки, ибо привычки прислуги она описала очень точно. Он отдал Ив корзинку с едой, и поднялся в спальню. Крестник лежал спокойно и что-то неразборчиво бормотал.
— Давно бредит?
— Несколько часов.
— И как, интересно слушать?
Правитель брезгливо взглянул на дочь. Та совершенно не смутилась.
— Большей частью да.
В этот момент Филип заговорил громче, перешел на простонародный говор, а потом разразился потоком ругательств.
— Да-а, ты узнАешь много нового!
— Во всяком случае, теперь в разговорах с вами мне не придется использовать ваши же выражения, отец, — надменно проговорила Ив.
Правитель хмыкнул. Девчонка и без разбойничьих нецензурных перлов заставила б покраснеть и его гвардию, и замковый гарнизон впридачу.
Как и предполагала Ив, горячка продолжалась около двух суток. Филип метался в жару и бредил, несколько раз открывал глаза, но явно не сознавал, где находится. Девушка не отлучалась от его постели. Правитель периодически наведывался в Западную башню, но, видя плохое состояние крестника, надолго не задерживался. К началу третьих суток жар начал спадать, и, в конце концов, больной спокойно заснул. Ив решила покинуть пост, но перед уходом не смогла отказать себе в удовольствии и, убрав с лица спящего разметавшиеся волосы, легко поцеловала в губы. Она чуть помедлила, склонившись над ним, а он вдруг открыл глаза и совершенно осмысленно взглянул на нее. Ив растерялась, не зная, как поступить, он попытался что-то сказать, но не смог, а через секунду вновь провалился в сон. Дальше задерживаться было рискованно, девушка отправилась по потайным проходам в покои отца, разбудила его и сообщила об окончании дежурства у постели больного.
— Думаю, завтра утром ваш крестник проснется и сможет поддерживать беседу, — сказала она. — Пару дней он будет очень слаб, пусть ему приносят только легкую пищу. Я оставила на столике лекарства и записку как их принимать. Раны нужно смазывать, пока они не зарубцуются, иначе он разбередит их во время сна.
— Хорошо, — ответил Правитель. — Я тебя не благодарю, думаю, ты свою награду уже получила, налюбовавшись на это "произведение искусства". Да еще желание...
— Было бы на что любоваться! — фыркнула Ив. — Избитая, изуродованная плоть. А с желанием у вас тоже не разбежишься.
На этом теплая беседа отца и дочери закончилась, Ив отправилась к себе отсыпаться, а Правитель вызвал дворецкого, приказал ему срочно найти каменщика и замуровать потайную дверь в стене нижней комнаты Западной башни. К удивлению дворецкого, его величество сам проконтролировал выполнение этой работы.
II
Филип проснулся после полудня. Он открыл глаза и никак не мог сообразить, где находится, более того, совершенно не помнил, что с ним произошло накануне. За последние десять лет он просыпался под крышей, только ночуя в борделях, но эта комната была слишком хороша для веселого дома. Просторная, с высокими окнами, закрытыми золотистыми занавесями, тепло светящимися из-за яркого дневного света, с высоким сводчатым потолком, украшенным искусной каменной резьбой. Светлые отштукатуренные стены покрыты тонким растительным рисунком. Кровать большая и удобная, с тонким бельем и, как ни странно, без балдахина. Филип с детства почему-то не терпел эти громоздкие сооружения. Рядом с кроватью с одной стороны — высокий ветвистый кованый подсвечник, с другой — небольшой столик и уютное кресло.
Молодой человек довольно долго лежал, осматриваясь и прислушиваясь, потом решил встать. Первое же движение далось с трудом, да еще и отдалось болью в спине. "Что со мной? Подрался по пьянке, получил по голове и провалялся сутки без сознания? А спина? И где я, черт побери? Неужели приглянулся какой-то знатной леди?" Спустив ноги с кровати, он осмотрел комнату и, заметив дверь в купальню, с трудом встал и пошел туда. Очень хотелось пить, а кружка на прикроватном столике оказалась почти пустой. Увидев огромную мраморную ванну и зеркало чуть ли не во всю стену, он присвистнул. "Только меня тут и не хватало для чьего-то полного счастья", — с иронией подумал Филип, отнюдь не считавший себя подарком. Потом мельком глянул на свое отражение и поморщился. "Морда разбита, а я ничего не помню. Нет, на такое никакая леди не польстится. К шлюхам, мой лорд, к шлюхам. Они не будут визжать от страха при виде вашего стояка." Молодой человек решил посмотреть, отчего так саднит спина. Представшее его взору как вспышкой молнии осветило мозг, память вернулась до мельчайших подробностей. Желудок тут же вывернулся наизнанку, ноги стали ватными, и Филип упал на колени. Через несколько минут рвотные спазмы в пустом желудке прошли, и крестник Правителя смог подняться на ноги.
"Ну, я и влип!" — пронеслось у него в голове. — "Какого черта я согласился? Сейчас бы уже все было кончено..." Потом сообразил: нет, сейчас все бы только начиналось — дознание, издевательства, возможные пытки. До конца было бы еще очень и очень далеко. "А, ладно, плевать, вряд ли будет хуже, чем раньше. Может, действительно удастся все изменить. Позорный столб, да-а, докатился... Жаль, отец не дожил... А дружок у него ничего себе старикан. Ловко взял меня в оборот. Правитель... Похоже, та еще заноза в заднице. Ну да ладно, поглядим, кто кого."
Молодой человек сел на край ванны, сполоснул лицо и напился. Стало немного легче. Пытаясь отвлечься от неприятных мыслей, стал думать о другом. "Сколько же я провалялся без сознания? Судя по состоянию ссадин, никак не меньше четырех дней, скорее даже больше. Столько времени в горячке, без еды, да я б с кровати встать не смог. Непонятно. Так, а щетина?" Он потер рукой подбородок. "Пожалуй, должна бы длиннее отрасти... Получается, я был без памяти пару суток. Ну у крестного и лекарь!"
Выпив еще воды, Филип решил осмотреться и, пошатываясь от слабости, вышел из купальни, предварительно обернув вокруг бедер полотенце (мало ли кого принесет в эти хоромы, а насчет его "интсрумента" и слухов крестный абсолютно прав). На столике у кровати увидел пузырьки, баночки и листок бумаги, исписанный довольно изящным почерком. "Похоже, меня лечила женщина", — подумал он, отбрасывая волосы с лица, чтобы лучше видеть написанное. Тут до него дошло, что есть еще одна странность. "Они не остригли мне волосы! Что за черт! Кому понадобилось отмывать их от той дряни, которой меня закидали?" Он помотал головой и втянул носом воздух: никаких неприятных запахов. И вдруг ему вспомнилось мерещившееся в бреду женское лицо невероятной красоты. В один из моментов просветления он даже попытался спросить, кто она, но сил не хватило. Филип нахмурился и бросил листок на столик. "Этого еще не хватало. Зачем старик приставил ко мне женщину? Издевается? Так я точно долго не выдержу. И у него в прислугах такие красавицы? Или мне в бреду примерещилось, что она настолько хороша? Я почти уверен, что помню запах ее духов." Молодой человек снова взял бумагу с инструкциями и принюхался. Да, если он сам себя не обманывает, это тот же запах, легкий, почти неуловимый цветочный аромат.
Филип, наверное, еще долго размышлял бы на эту волнующую тему, но внизу послышалось лязганье ключа в замке. Листок тут же оказался на столе, а молодой человек в постели с закрытыми глазами и ровным дыханием.
Правитель поднялся в спальню и с неудовольствием взглянул на кровать: мальчишка все еще спал. Столь долгий сон начинал раздражать сурового крестного (он приходил сюда уже в третий раз), но будить парня, тряся за плечо, после двух суток горячки ему не хотелось. Стараясь производить как можно больше шума, Правитель сдвинул стоящие на столике пузырьки и поставил туда корзинку, в которой громко звякнула какая-то посуда. Филип, наблюдавший за вошедшим из-под чуть приподнятых век, решил, что вечно притворяться спящим все равно не получится, собрался с духом, глубоко вздохнул и открыл глаза.
— А, наконец-то! — проворчал Правитель.
— Доброе утро, или сейчас день? Извините, если заставил ждать, — миролюбиво произнес Филип, садясь на кровати.
— Какая вежливость! Куда подевался твой прежний тон?
Молодой человек выглядел смущенным.
— Прежний тон... Приговоренный к смерти многое может себе позволить, — невесело усмехнулся он.
— Надеюсь, ты не жалеешь о нашем договоре? Если у тебя появились или появятся сомнения, только скажи.
Правитель явно наслаждался ситуацией. Филип с некоторым удивлением посмотрел на него.
— Пока у меня нет оснований сожалеть о том, что вы сохранили мне жизнь. Но если это было сделано, дабы при каждом удобном случае напоминать, какое я ничтожество и чем вам обязан, то, действительно, лучше все вернуть на свои места прямо сейчас.
— Спрячь-ка подальше свою гордость хотя бы на время. Я не желаю тебе ничего, кроме добра. — Молодой человек закатил глаза. — Вот, поесть принес и раны на спине собираюсь смазать, — сменил тему Правитель.
— Вы что же, все это время ухаживали за мной? — с удивлением и некоторым страхом спросил Филип.
— Смотри-ка, даже испугался, — беззлобно рассмеялся Правитель. — Нет, я всего лишь ненадолго заходил несколько раз.
— А кто со мной сидел?
— Почему тебя это волнует? — спросил глава государства, стараясь не выдать заинтересованности.
— Думаю, я бредил и наболтал много лишнего. Хотелось бы знать, кто теперь владеет этой информацией.
— Никто. Мне не нужны посвященные в таких делах. За тобой ухаживала глухонемая сиделка.
Молодой человек сделал вид, что слышать это для него большое облегчение, но почему-то не очень поверил крестному.
